– Но они не проходили мимо меня! – возопил Джеймс Генри Ходкинс. – Я бы их видел!

– Нет, они прошли, и именно возле тебя, а ты их именно и не увидел! Еще одна такая ошибка, и ты превратишься в котлету, попомни! И раз уж мы упомянули Рагнарок, то скажем все ясно и открыто. Мы ни о чем не извещали Настронда, но он все равно обо всем услышит, и когда это случится, то у каждого из вас отнимут жизнь, если только мы не завладеем камнем. И если кто-нибудь из вас верит в успех меньше нашего, учтите, все границы закрыты, и всякий, кто захочет их пересечь – умрет. Так что пусть никто из вас не рассчитывает заработать благосклонность Настронда предательством.

Теперь о том, что мы собираемся делать. Мы не думаем, что люди пережили прошедшую ночь. Гномы повыносливее, но у нас есть сомнения и на их счет. Мы надеемся вскоре получить известия. Поиски должны продолжаться до тех пор, пока камень не будет обнаружен. Если камень попал к эльфам, то понадобятся усилия всех нас, при этом очень значительные.

Сегодня небо будет ясным, с этим ничего нельзя поделать, только к вечеру нам удастся нагнать облака. И снег не пойдет, чтобы вам было легче отыскивать их следы. Помните, в небе полно наших глаз, и если кто из вас надумает предать – далеко не убежит. Все.

Куча тряпья расползлась по полу, разделилась на некоторое количество одетых в лохмотья фигур. Они поднялись с пола, тощие, скрюченные, точно дергающиеся марионетки, изображающие вороньи пугала, и, крадучись, вышли из пещеры.

– Дело не только в том, узнал ли что-нибудь Настронд от своих шпионов. Важно, что он думает делать, – сказала Селина Плейс Гримниру, закрывая за собой дверцу кладовки для щеток и веников. – Неизвестно, когда он начнет действовать. И свартам нельзя будет доверять, если они не будут нас как следует бояться. Им надо дать урок – и без промедления. Лучше всего их убедит, пожалуй, если мы для примера «разоблачим» парочку «предателей».

Как только на востоке разлился по небу первый солнечный луч, остров тихонечко пристал к земле возле неглубокого ручейка, не там, где мара накануне потеряли следы беглецов, а на противоположном берегу.

Укутанная бесформенным снегом, местность казалась безжизненной. Безбрежная, как пустыня, и молчаливая, как заброшенная шахта, она не могла предоставить никакого убежища. Тут только шевельнись, и тебя увидят на расстоянии многих миль. И следы на снегу тоже были как на ладони, а ледяной неподвижный воздух донес бы, не заглушая, любой звук до ушей, находившихся даже на значительном расстоянии.

Дуратрор предложил, а все остальные вынуждены были с ним согласиться, что лучше всего, если они пойдут по ручью, по самой воде, держась как можно ближе к берегу. И вот друзья двинулись в том самом направлении, которое избрали вчера. В холодной воде ноги ныли до самых колен. Хорошо еще, что подаренные плащи легко обтекали препятствия, не цеплялись и не рвались, а надетые изнанкой наружу и с надвинутыми на голову капюшонами они служили еще и маскхалатами.

Через десять минут после того, как взошло солнце, над головами путников пронеслась первая стая птиц.

Друзья брели и брели вперед, утро тянулось медленно и монотонно. Правда, не совсем. Потому что издали они видели с полдюжины огородных пугал, да еще две пары «туристов» время от времени оказывались совсем близко от них. И на снегу иногда были заметны чьи-то следы.

К полудню они пробрели всего милю с небольшим. Тогда Гаутер остановился.

– Я вот что думаю, – сказал он. – Если мы и дальше пойдем по этому ручью, он завернет к северу и двинется к Хенбери, а это значит, мы окажемся недалеко от того места, откуда начали свой путь. А вон там – Пайторнский лес, и он граничит с Торникрофтскими прудами, и если только я правильно помню, там протекает ручей, который нас и выведет куда нужно. Поглядим, а?

К сожалению, чтобы добраться до леса, им надо пройти краем поля, пересечь переулок возле Торникрофт Холла и одолеть сотни две ярдов по открытому пространству.

Они добрались до переулка, никого не встретив, притаились под живой изгородью. Последний кусок пути, открытый всем ветрам и всем глазам, пугал их больше всего.

– Другого пути я не вижу, – сказал Дуратрор, щурясь от слепящего, освещенного солнцем снега. – Ожидать ночи здесь было бы безумием.

– А нам обязательно тут идти? – спросил Колин. – Может, можно каким-нибудь образом пойти в обход?

– Да я уж думал, – сказал Гаутер. – Вряд ли где будет лучше. Глядите: если мы двинемся на север, мы попадаем назад в Олдерли, и тогда между нами и тем местом, куда мы идем, окажется Макклесфилд. Если мы пойдем сразу к югу, нам придется пройти через Госпорт, а там творятся разные разности даже и в хорошие времена. Нет. Пайторнский лес – то, что нам нужно.

– Думаю, нам надо с тобой согласиться, – сказал Фенодири после того, как еще раз все обсудили. – Но все-таки как достигнем леса?

– Придется рискнуть, – сказал Гаутер. – И если нам кто встретится, понадеемся, что они про нас ничего не знают. Нет, о птицах я тоже не забыл. Но тут столько народу ходило, что им не понять, которые следы – наши. Особенно если мы будем внимательно смотреть, куда наступить. И каждый раз, как полетят птицы – мы тут же сбегаемся в кучу и шлепаемся на землю. И чтобы ни волосочка, ни ноготочка не вытарчивало из-под плащей! Я думаю, все будет в порядке. Теперь вот послушайте-ка. Ступайте по улице, пока она не прижмется к Торникрофт холлу. (Я отправлюсь вперед, гляну, нет ли там каких помех.) Дальше вы увидите две тропинки. Одна пойдет влево, а другая – прямо к лесу. Понадеемся, что сегодня по ней кто-нибудь да прошел. Дайте мне двадцать минут, и я вас там встречу. Идет?

– Фермер Моссок, – сказал Фенодири, – я чувствую, у нас объявился новый лидер. Твоя сообразительность приведет нас в Шаттлингслоу быстрее, чем мой неторопливый разум.

– Да нет, – возразил Гаутер. – Просто я люблю действовать. Пока! – через двадцать минут Сьюзен и Дуратрор тронулись вслед, а десять минут спустя – Колин и Фенодири.

– Ой, какая жуть была идти мимо этого большущего дома, – сказала Сьюзен. – Я прямо чуть в обморок не упала, когда пришлось шагать у него на виду. Ведь он вытаращился на меня всеми своими окнами!

– А нам два раза пришлось плюхнуться ничком как раз под самыми окнами! – сказал Колин. – Если кто – нибудь нас видел в тот момент, принял бы за сумасшедших.

– Да, было маленько трудно, – согласился Гаутер. – Как вы думаете, нормально мы сработали?

– Я полагаю, птицы нас не углядели, – сказал Фенодири. – В окнах я тоже никого не заметил. А ты, братец?

– Я ничего не видел и не слышал ничего. Однако болтливый Джим Траффорд был маленького роста, поэтому никто не разглядел его у окна. К половине второго он уже закончил работу и вскоре занял свое привычное место в уголке в таверне Хэррингтон Армз, завладев вниманием четверых своих знакомцев.

– Сейчас, по-моему, вдвое холоднее, чем тогда, одиннадцать лет назад, – разглагольствовал он. – Ничего такого никогда не видел. С ума можно спятить от этого холода. Я думаю, что один-другой как раз и спятили. Нет, вы послушайте! Это было часика два назад. Да, точно. Я обходил помещения перед тем, как уйти, чтоб углядеть, нормально ли горит уголь в печах.

В одной печи горело не больно-то, тогда я взял кочергу – пошевелить угли. Ну, вот. Поднимаюсь я, значит, от печки и так ненароком выглядываю в окошко, и что же я вижу?! Я вам расскажу. Вижу я двух мужиков вот такусенького росточка, направляются они в сторону Пайторнского леса. Нет, вы послушайте! На них – белые плащи с капюшонами на голове, а лиц не видно. И все озираются вокруг, все оглядываются, то вверх посмотрят, то вниз. И у одного – борода желтая, кажись. Ей-ей, говорю чистую правду!

Потряс я головой, не наважденье ли? – взял ведерко с углем, пошел в соседнюю комнату. Там все в порядке, но надо бы в угольный ящик угля кусочек-другой подкинуть – в запас.

Пошел я к выходной двери, опять ненароком глянул в окошко и опять я их вижу и замечаю хороший кусок бороды, но только теперь она черная! А они все оглядываются, оглядываются, да вдруг как шлепнуться ничком и втянули свои головы и ноги, как черепахи. Точно вам говорю! И их едва можно было разглядеть на снегу. Через минутку-другую поднялись и зашагали. И снова – шмяк в снег. Честно, я едва поверил своим глазам. Я смотрел на них: пока они не дошли до опушки, а потом – головы вперед – и побежали! Верно я вам говорю – это все из-за этого мороза. Тут не ошибешься! И другие тоже спятят. Это точно, если только этот мороз не отпустит… Эй, Фред! Что это ты? Плохо с тобой, что ли? Куда ты несешься?