Они против всех машин, всякой техники; естественно, им приходится вырывать волосы своими руками. Их приверженцы тысячами собираются поглазеть на это. Я видел среди них чисто выбритых людей, возможно, они брились дважды в день - из их глаз текли слезы: «Какой великий святой!» Они так не могут - они грешники, а он следует писаниям!

Многие монахи, джайны и индуисты, круглый год ходят голыми. Это мучение для тела, но поскольку они мучают тело, их последователи верят, что они достигли самореализации. Тело утратило значение. Им неважно, холодно на дворе или стоит жаркое лето; они достигли равновесия. Для них одинаково безразличны успех и неудача, жара и холод. Это не так; я видел, как монахи дрожали от холода; они всю ночь не могли уснуть.

Они делают все это потому, что взамен получают уважение миллионов людей. Просто ходить голым - никакая не добродетель: все животные ходят голыми, все птицы наги. Если быть голым - добродетель, ведущая на небеса, то лишь у человека возникнут трудности. Да, я начинаю волноваться за портных... И особенно о моей швее, Гайян.

Что же будет с этими людьми, которые шьют одежду, позволяя людям совершать столько грехов?!

Но в разных обществах разные добродетели. В средневековой Англии дамы одевали своих собак, потому что голая собака неприлична. А если пес встречал подружку, это было еще неприличнее; это уж чистая порнография, живая! Поэтому они водили своих собак на утреннюю прогулку, держа в руках цепь, а собаки имели странные одежды. И должно быть, несчастные псы думали: «Что за идиотизм, все собаки как собаки, а я...»

Это удивительно: дамы высших сословий одевали ножки кресел, потому что они называются «ножки», а ноги нельзя оставлять голыми. Какая глупость...

Пока вы не познаете собственный источник жизни, вы поневоле будете следовать добродетелям толпы, посреди которой случайно оказались.

У себя дома я до восемнадцати лет не пробовал помидоров, потому что помидоры в нашем доме не ели - они напоминают мясо. Я пытался убедить свою бабушку, что несчастные помидоры - это не мясо. Она сказала:

- Я знаю, что это не мясо, но они похожи на мясо, а я не хочу, чтобы в доме было что-то похожее на него. Мы вегетарианцы.

Я говорил:

- Это тоже овощ.

Но пока она была жива, помидоры были под запретом.

До восемнадцати лет я ни разу не ел ночью, потому что в той толпе, среди которой я оказался, есть по ночам было грехом.

Я говорил им:

- Возможно, три-четыре тысячи лет назад, когда людям приходилось есть в темноте, это и было нехорошо, но сейчас... Ночью в доме светлее, чем днем.

Но обычно они отвечали:

- Не возражай против писаний. Даже слушать тебя - грех. Люди, написавшие это, были всезнающими, всевидящими.

Меня не особенно жаловали дома. Когда ожидались гости, мне обычно говорили:

- Сейчас же уходи. Можешь идти, куда хочешь. Я спрашивал:

- В чем дело? Они говорили:

- Ты нас смущаешь. Ты можешь сделать что-нибудь такое, что нельзя делать, ты можешь сказать что-нибудь такое, чего говорить нельзя.

Другие дети были послушны; их приводили к гостям, представляли:

-Они очень послушные.

Мне иногда удавалось проскользнуть вместе с ними, в серединке:

- И я здесь! Очень непослушный! Я подумал, может, вы захотите разнообразия. Здесь все послушные; один я непослушный. И я хочу вам сказать, что я совсем не рад вас видеть.

Мой отец обычно говорил:

- Ну вот, я же говорил, что ты что-нибудь выкинешь. Уйди с глаз долой! Но я возражал:

- Я говорю правду - я не чувствую никакой радости. И я думаю, этот джентльмен уважает правду.

Но правду никто не любит. Если вам нужно уважение, вы должны подчиняться толпе: то, что она называет правильным, - правильно; а то, что она называет неправильным, - неправильно.

Заратустра говорит: Но народом остаетесь вы для меня и в добродетелях своих. Ваша добродетель - лицемерие, поскольку она не исходит из вашего собственного духа; это просто подражание. Вы - просто копия. Вы не подлинны.

Дух есть жизнь, которая сама надрезывает жизнь: собственным страданием умножает она знание свое: знали вы уже это?

Дух - это постоянный вызов и борьба. Жизнь углубляется в жизнь - чтобы стать больше, чтобы стать выше, чтобы пробудиться. Только из этой пробужденности, из этого внутреннего духовного роста рождаются добродетели. Но они рождаются согласно вашему собственному опыту и пониманию. Они оригинальны, самобытны; и только самобытное прекрасно. В этом и есть счастье духа:

быть самобытным, всегда подниматься к новым высотам, новым озарениям, всегда идти в новые глубины, всегда идти неведомым, нехоженым путем.

Дух - искатель приключений.

Толпа - как пруд; она никуда не движется.

Вода в нем с каждым днем становится все грязнее и грязнее, ведь все больше воды испаряется на солнце. Пруд быстро становится просто грязной лужей. Дух - это река. Она всегда течет, льется в новые земли - с гор на равнины, в степи, пока не растворится в океане.

И счастье духа в том, чтобы стать помазанником и жертвой на заклание, освященной слезами: знали вы уже это?

Жертвуют всегда ради того, чтобы родилось нечто лучшее.

Умирают только для того, чтобы воскреснуть на более высоком уровне.

Человек - это жертва, и человек же - Бог, которому приносится эта жертва. Но происходит постоянное развитие осознания, кристаллизация пробужденности. Даже во сне нечто в вас остается бдительным и бодрствующим.

Даже сейчас, даже когда вы не спите, ваши глаза открыты, нечто в вас глубоко спит. Просто закройте глаза, и вы увидите, как текут сновидения.

Слепота ослепшего и его искания на ощупь свидетельствуют о силе солнца, на которое взглянул он: знали вы уже это?

Слепой просто верит в то, что есть свет. На самом деле, верят только слепые. Иначе говоря, всякая вера слепа. В тот момент, когда вы узнаете нечто, вы перестаете верить.

Однажды немецкий философ спросил у Рамана Махарши:

- Верите ли вы в Бога?

Когда он услышал ответ, он был в шоке. Раман Махарши сказал:

- Нет, я не верю в Бога.

Философ никак не взять это в толк, ведь он всегда думал, что Раман Махарши - человек, реализовавший в себе Бога. Что он такое говорит?