Один всхлипнул, второй схватился за голову, третий замычал, как будто ему наступили на любимую мозоль.

— Перестаньте переживать! — воскликнула сердобольная Тамара Сергеевна. — Подумаешь, какое дело — чемодан. Радуйтесь, что вы сами-то хоть живы остались.

— Бумаги, — коротко пояснили ребята.

— Какие еще бумаги? — спросил Кузьмичев, входя в медпункт.

— А вы ведь Терентий Иванович? — вопросом на вопрос ответил парень, сидевший ближе всех к двери.

— Да, — удивился Кузьмичев. — Откуда ты меня знаешь?

— Я-то вас сразу узнал. А вы меня не вспоминаете?

— Не-ет, — протянул озадаченный Терентий Иванович.

— А помните, мы к вам в клуб как-то приезжали? Мы ведь ваши подшефные из Монинского морского клуба…

— Ах вот оно что! — проговорил Терентий Иванович. — Честно говоря, никак я не думал, что придется нам вас спасать. Что ж вы, братцы мои, так опростоволосились? А еще моряки! Какая нелегкая дернула вас на дырявом корыте на воду лезть, людей пугать?

— Виноваты, Терентий Иванович. — Ребята потупили головы. — Не захотели ждать вас на берегу. Решили встретить по-моряцки, на воде. А лодка старая. Покачало ее немного, она течь начала. А тут еще ветер поднялся, темно стало, вот мы и…

— Буль-буль-буль?

— Ага!

— Ну ладно! Наперед вам наука. А сейчас чего хнычете?

— Бумаги утонули. И форма тоже. Вместе с чемоданом. Придется нам возвращаться домой.

Ребята умолкли, погрустнели. У Тамары Сергеевны сердце разрывалось на них смотреть.

— Перестаньте, перестаньте, — пробасил Терентий Иванович, спеша утешить ребят. — Вы же моряки. Я тоже моряк. Значит, договоримся, решим это дело без бюрократизма. Понятно? Были бы люди, а бумаги приложатся.

Мальчишки заулыбались.

— Ага, обрадовались! Рано, рано. Насчет этих погружений, Терентий Иванович большим пальцем указал в сторону иллюминатора, — я с вами еще поговорю.

Он открыл дверь и высунулся в коридор. Дежурный появился так быстро, словно стоял у двери и ждал, когда его позовут.

— Проводи хлопцев в кубрик. Скажи, что я распорядился выдать им постельное белье. Завтра с утра пусть им подберут обмундирование. В общем, надо их принять в нашу семью. Ясно?

— Ясно, Терентий Иванович.

— Выполняй.

В кубрике новенькие, столь неожиданно попавшие на корабль, еще добрый час обсуждали с ребятами свое приключение на воде. Но сон наконец начал брать свое. Разговоры смолкли. Наступила тишина. Только троица, вытащенная из воды, лежала с открытыми глазами и не спала.

Время было далеко за полночь, когда один из них сполз с койки и тихо направился к выходу. Проходя мимо одного парнишки, он неосторожно задел его свесившуюся руку, и тот открыл глаза.

— Слушай, — спросил полуночник, — а где тут у вас туалет?

— Чего-чего?

— Туалет.

— Гальюн, что ль?

— Зачем мне твой гальюн? Оставь его себе. А мне нужен туалет. Понял?

— В конце коридора налево. Только на будущее запомни: моряки в туалет не ходят, — ответил парень и снова уснул.

«Странно, — подумал полуночник. — Кто бы мог предположить».

Но ввиду позднего времени спорить на эту тему он не стал.

Вслед за ним тихо выскользнули из кубрика и его друзья. В пустой умывальной они встретились.

— Слушайте распоряжения на завтра, — сказал предводитель, когда ребята приблизили свои уши к его губам. — Перво-наперво побольше смотреть кругом и поменьше болтать языком!

Но вернемся к охотникам за сокровищами английского купца. Увы, золото и драгоценные камни ждали их в будущем, а в настоящем (Юрка подсчитал это с точностью до копейки) требовалось, по крайней мере, сто рублей, чтобы осуществить экспедицию на Ладогу. Друзья не колеблясь вывернули наизнанку свои карманы. Кино, марки, мороженое на все это впредь до окончания экспедиции Юрка наложил запрет. Двадцать копеек, которые ребята получали на школьный завтрак, шли теперь в общий котел. Через несколько дней решили подсчитать доходы. На «бочке» не набралось и пяти рублей. В души искателей приключений стала закрадываться паника. Правда, Юрка обещал чего-нибудь придумать, но его слов никто не принимал всерьез.

Между тем учебный год закончился. Настало лето. Через две недели Борька вместе со своим клубом отправлялся в плавание. Нужно было спешить, но ни одна дельная мысль, хоть лопни, не лезла в голову. Узнав как-то, что сахар помогает умственной деятельности, Юрка за один присест съел пачку рафинаду. Но вместо гениальной идеи к нему пришел детский врач. Юркина мать вызвала его, решив, что у сына начинается сахарная болезнь.

Тем временем Борька готовился к плаванию. Скрепя сердце Юрка делал вид, что между ними ничего не произошло (политика есть политика), а сам смотрел во все глаза и слушал во все уши. Скоро ему стало известно, что у похода есть твердое расписание и свой маршрут. Из Москвы с интервалом в один день уходили сначала морской охотник «Кронштадт», затем тральщик «Москва» и большой морской охотник «Ленинград». Неделю каждый из них плавал сам по себе, в соответствии со своим собственным планом. После этого у кораблей была предусмотрена встреча на Ладоге, где предстояла отработка совместных действий. Мельчайшие подробности этого плана Юрка успел выучить наизусть. Благо тайны из него никто не делал. Но от всех этих подробностей сокровища сэра Джойса доступней не становились ни на йоту.

С пристани Зеленый Дол «Ленинград» по ходу должен был забрать пятерых ребят из поселка Монино. Два года назад там образовался клуб юных моряков. Начинать всегда нелегко. Кроме двух самодельных лодок, других судов у монинцев пока не водилось. Поэтому мощный столичный клуб (семь кораблей, годных для дальнего морского плавания) решил взять шефство над новичками, и пять лучших юниоров из Монина получили приглашение принять участие в учебном плавании москвичей. Это было трогательно, великолепно, превосходно, но ни на сантиметр не могло сдвинуть жемчуга и рубины сэра Джонса с ладожского дна.

А дни летели. Юрка с отчаянием замечал, что геройский дух выходит из его друзей, словно воздух из дырявого мяча. От них уже поступали предложения купить на собранную пятерку породистого щенка. Но Юрка эти капитулянтские предложения решительно отверг.

Наступил день Борькиного отплытия. В доме все поднялось вверх дном. Мать пекла в дорогу пирожки. Отец заряжал в ванной фотоаппарат. Дед помогал Борьке укладывать чемодан. И только Юрка с унылым видом ходил из комнаты в комнату, не зная, к какому делу себя приложить. Борькино великолепие — отутюженные клеши, надраенная пряжка ремня, хрустящая форменка — действовало ему на нервы.

— Ты на чем поплывешь-то? — спросил он, взглядывая на брата из-под хмурых бровей.

— На «Кронштадте».

— А-а-а…

Разговор, едва начавшись, оборвался. «Не видать мне этой пиратской шкатулки, как своих ушей, — подущал Юрка, признавая свое поражение. Завтра поедем на Птичий рынок покупать щенка».

— Слушай, Юрка, — снова обратился к нему брат. — Не в службу, а в дружбу. Все равно тебе делать нечего. Пойди дай телеграмму, а то я совсем зашился.

— Какую телеграмму?

— Понимаешь, наших подшефных, монинцев, должен был взять на борт «Ленинград». Но там тесно. Своих еле разместили. Вот это дело и переиграли. Решили, что их заберет не «Ленинград», а «Москва». Так что надо им дать знать. Мне это начальник клуба поручил.

— Понятно. Куда посылать?

— Ну, адрес простой: Монино, клуб юных моряков. А текст я тебе на бумажке напишу. Значит, так:

— Сделаю, — заверил Юрка, зажимая в кулаке текст и деньги на телеграмму. — Ну, Борька, всего тебе… Я с почты к Огурцу пойду.

— Я тебе туда через часик позвоню, хорошо?

— Звони, я там буду до самого вечера.