Никита повел носом, вдыхая знакомые ароматы.

- Беляшами пахнет.

- Я ж обещал, - пожал плечами Женька, - а трепаться я не приучен.

- И селедка под шубой есть?

- А то!

- Здравствуй, Никита. - В прихожей появилась Наталья. Она была вся такая домашняя, в простом ситцевом платье - еще не успела переодеться к празднику. А на голове косынка, под которой угадывались бигуди. Но лицо Женькина благоверная уже нарисовала.

Впрочем, Наташка особо косметикой не увлекалась. Она подошла и чмокнула Латышева в щеку. - С Новым годом тебя!

- И тебя, - улыбнулся Никита, - и всю вашу дружную большую семью.

Почему-то в этот момент он позавидовал Женьке. Хорошая все-таки у него жена… Нет, Наталья никогда не нравилась Латышеву. Как женщина не нравилась. Ему был ближе другой тип. В женщине должна быть тайна, считал он. И считал, что эта тайна нужна для того, чтобы ее разгадать. А Наталья… Она была простая и открытая, и не было в ней ни тайны, ни загадки, нечего было разгадывать. Объективно, Женькина жена была мила, даже, наверное, красива по-своему, еще не совсем в свои пятьдесят с хвостиком утратила приятные мужскому глазу изгибы фигуры, и пахло от нее хорошо, несмотря на то, что практически не вылезала из кухни, каждый день готовя мужу всевозможные разносолы, и должна была по идее насквозь пропитаться кухонными ароматами. А от

Наташки пахло…, даже не тривиально - духами, а чем-то иным, от нее веяло какой-то свежестью, теплом и уютом. И немного Женькой. Латышев вдруг понял - от Натальи веяло счастьем. Да, наверное, именно так пахнет семейное счастье.

- Дружная большая семья… - усмехнулась Наталья, - да, дружная и большая. Я да Женька. Вдвоем остались.

- Но дети-то придут, - возразил Никита. - Вот отпразднуют Новый год в кругу своих сверстников и вернутся.

- Вернутся, - с грустью в голосе и во взгляде согласилась Наталья и вздохнула: - Конечно, вернутся. Куда им… Только вот…, все меньше и меньше мы с отцом им нужны становимся. Были маленькими, нужны были, а выросли…

- Ну что ты, Наташа! - принялся утешать Никита. - Ну что ты, в самом деле. Ты понять должна, это закон природы. Дети вырастают, у них появляются проблемы, увлечения, ситуации разные. А все эти ситуации и проблемы требуют времени для решения. И на родителей его меньше остается. Никуда не денешься. Такова жизнь. - Никита перевел взгляд на Женьку и увидел в его глазах ту же самую грусть и тоску.

- Да понимаю я, - сказала Наталья, - все я понимаю. Только пусто как-то. Вакуум какой-то. Уж скорей бы переженились что ли, да внуков нам с Женькой нарожали.

- И это скоро будет, - весело сказал Никита. - Это тоже закон природы. Нарожают. И вам подкинут.

- Еще взвоешь, - неуверенно поддержал Никиту Женька. - А мы что, так и будем гостя в прихожей держать? Давай-ка, Никитос. Проходи.

Кстати, а у нас…

- Да, - вдруг спохватилась хозяйка, - а у нас, между прочим, кроме тебя, еще гость есть.

- Гостья, - уточнил Женька.

- Да сестра двоюродная, - объяснила Наталья и зачем-то добавила:

- Младшая. Моей мамы сестры дочка. На десять с половиной лет меня

Анфиса младше. Очень даже красивая женщина, между прочим. И хозяйка замечательная. Беляши у нее даже лучше моих получаются. Кстати, сегодняшние беляши - ее рук творенье.

- Вот не знал ничего про твою сестру, - улыбнулся Никита, легко угадав причину, по которой Наталья так расхваливает свою сестру.

- Она недавно мужа похоронила, - понизила голос Наталья, почти шепотом заговорила. - Ну, как недавно? Год уже как. Больше. Второй уже. Вообще, она не местная…

- Ну ладно, ладно, - оборвал супругу Женька. - Захочет Анфиса, сама расскажет. Проходи, Никита в комнату. Знакомиться будем.

Анфиса оказалась дамочкой вполне цветущего вида, довольно миловидной и не толстой. Сорок шесть лет, подсчитал Латышев, отняв от Наташкиного возраста десять с половиной. И выглядит на сорок шесть. Ну…, может, на сорок пять. Если не вдаваться в подробности.

Он протянул руку, и когда Анфиса подала свою - по-мужски жестко и вертикально - видимо, предположив рукопожатие, Никита развернул ее кисть кверху, склонился и галантно поцеловал. Поняв голову, заметил, что щеки у Анфисы вспыхнули от смущения.

- Никита.

- А я Анфиса. Старомодное имя, да?

- Мне нравятся старомодные имена. Но Анфиса вовсе не старомодное имя. Вот Пелагея, Пистимея, Авдотья… Может, на ты? - вдруг предложил он.

Анфиса согласилась. Пока Наталья переодевалась и занималась своей прической, пока Женька вдруг вспомнив, что забыл сбегать до погреба за соленьями, ушел, накинув полушубок и прихватив большую спортивную сумку, им было предложено развлекать друг друга самостоятельно.

Сначала разговор не особенно клеился. Анфиса казалась смущенной, и

Никита прекрасно понимал причину ее смущения. Женька с Наташкой наверняка решили их свести, и Анфиса не могла не знать об их задумке. Свести… Как кобеля с сучкой, грубо, но почему-то без обиды на своих друзей подумал Никита. А что тут обижаться? Ими же не интерес какой-то шкурный руководил, а искреннее желание помочь. Он мысленно усмехнулся: "Помочь? Женить? Чтобы я перестал менять баб и зажил тихой спокойной жизнью? И каждый день ел беляши…"

Сначала они с Анфисой разговаривали о всяких пустяках. Об именах, о смешных фамилиях. Например, Женькина и соответственно Наташкина фамилия - Лещевы.

- А что такого? - пожала плечами Анфиса. - Нормальная фамилия. И не чуточки не смешная.

- Не смешная, - согласился Латышев. - Но надо знать Женьку хорошо. Ты, например, знаешь, что он рыбак заядлый?

Анфиса пожала плечами. Наверное, она ничего не знала об этом

Женькином увлечении.

- Он мне все время про то, какие в нашей речке лещи водятся рассказывает. И это как-то… символично получается. Лещев о лещах.

Анфиса снова пожала плечами. Возникла пауза. Чтобы не молчать,

Латышев завел разговор о погоде. Рассказал, что как по заказу к

Новому году уже неделю снег валит. Белый, пушистый, хлопьями. Все завалил. Его каждый день сгребают и за город вывозят. Иначе не пройти и не проехать будет.

- Да, снега в Полынограде много, - как-то радостно улыбнулась