ПИСЬМО LXXII.

Во вторникъ съ вечеру.

Я препроводилъ всю ночь весьма худо и сего утра столько былъ разстроенъ, что не могъ иначе сдѣлать, какъ послать человѣка спросить о здоровьи брата и сестры, будучи въ томъ намѣреніи чтобъ покоиться до послѣ обѣденнаго времени. Но Маркиза отославъ обратно моего человѣка, приказала мнѣ сказать, что желаетъ со мною видѣться. Я въ тужъ минуту исполнилъ ея приказаніе. Клементина спрашивала, точноли она меня видѣла, и не во снѣ ли ей сіе привидѣлось. Сей вопросъ принятъ былъ за хорошее предзнаменованіе, и сей радости желали сдѣлать меня участникомъ.

Я видѣлъ Генерала въ покоѣ у Іеронима. Онъ замѣтилъ что я былъ не очень здоровъ. Г. Ловтеръ совѣтовалъ мнѣ пустить кровъ. Я на то согласился. Потомъ я видѣлъ, какъ перевязывали раны моему другу. Лекари не худо судили по оказывающимся признакамъ о его болѣзни. Два медика привезенные Прелатомъ сказали намъ что испытывая Англинскія совѣтованія они одобрили нѣкоторую часть предписанныхъ способовъ; и такъ соглашенось онымъ послѣдовать.

Когда я пришелъ, то Клементина заперта была въ своемъ покоѣ. Ея мученія паки возобновились отъ ея мыслей, смущаемыхъ жестокостями двоюродной сестры ея; и въ семъ-то состояніи не разсудили за благо допустить меня съ нею видѣться. Но успокоившись нѣсколько она пошла въ кабинетъ своея матери. Генералъ съ своею супругою пошли туда же и приказали меня увѣдомитъ, что я могу теперь показаться,

Клементина при моемъ приходѣ сидѣла подлѣ Камиллы наклонивши голову на руки сея женщины и молчала какъ будто бы занималась своими размышленіями. Шорохъ отъ моего прихода и мои поклоны принудили ее приподнять голову. Она посмотрѣла на меня; и обнявъ Камиллу, скрывала нѣсколько минутъ лице свое. Потомъ взглянувъ на меня съ нѣкіимъ смущеніемъ, сѣла прямо и смотрѣла на меня съ твердостію. Однако ея взоры обращались то на Камиллу то на меня и изъявляли неизвѣстность и недоумѣніе. Наконецъ оставя Камиллу, она пошла тихо ко мнѣ; но обратясь вдругъ назадъ подбѣжала къ своей матери; и обнявши ее одною рукою а другую поднявъ къ верьху паки начала на меня смотрѣть, какъ будто бы сумнѣвалась нѣсколько въ томъ что видѣла. Она казалось шептала нѣчто своей матери, но столь глухо что ничего не льзя было понять. Потомъ подошла къ своей невѣсткѣ, которая взяла ее за руку, когда она къ ней приближилась и поцѣловала оную. Она дошла и до Генерала возлѣ котораго я сидѣлъ и которой просилъ меня наблюдать всѣ ея движенія. Она остановилась подлѣ его и не говоря ему ни слова смотрѣла на меня долгое время съ пленительною нерѣшимостію. Такіе приступы, дѣлаемые ею на подобіе тайнаго ея ко мнѣ прихода, лишили меня всѣхъ силъ удержать свое стремленіе. Я всталъ со стула и взявъ ее за руку сказалъ ей, преклоня колѣно, посмотрите, Сударыня, на того, коего вы почтили именемъ вашего учителя. Не отвергайте признательнаго Градиссона, коего вся ваша фамилія удостоиваетъ нѣкоей дружбы.

О! я васъ не отвергаю. Такъ, такъ не сумнѣвайтесь въ томъ. Всѣ присудствующіе чрезвычайно обрадовались услыша ее говорящею. Но, предпріяла она, гдѣ вы были столь долгое время?

Я ѣздилъ въ Англію, Сударыня, и не давно оттуда возвратился дабы видѣть васъ и любезнаго вашего Іеронима.

Іеронима! вскричала она поднявши руку, не отнимая однако той, которую я держалъ. Бѣдной Іеронимъ.

Возблагодаримъ Бога, сказалъ Генералъ, я усматриваю лучь надежды. Обѣ Маркизы плакали отъ радости.

Вашъ Іеронимъ, Сударыня, сей нѣжной братъ начинаетъ подавать лестную надежду о своемъ выздоровленіи. Любители вы его?

Люблю ли я его? Но о чемъ здѣсь идетъ дѣло, мнѣ кажется, что я совершенно васъ не понимаю.

Теперь когда вы въ добромъ здравіи, то Іеронимъ будетъ почитать себя щастливымъ.

Я въ добромъ здравіи!… Ахъ! Г. мой…

Но помогите мнѣ, помогите мнѣ, Кавалеръ! крича слабымъ голосомъ и озираясь вокругъ себя съ печальнымъ и страшливымъ ее видомъ.

Сія мысль конечно клонилась къ жестокой ея сестрѣ, смущавшей ея воображеніе. Я обѣщалъ ей мою помощь и увѣрилъ ее также въ помощи Генерала. Увы! вы не знаете, сказала она мнѣ, съ какимъ варварствомъ со мною поступали. Но вы хотите быть моимъ защитникомъ. Подите, сядьте подлѣ меня. Я васъ увѣдомлю о всемъ что я претерпѣла. Она съ торопливостію возвратилась къ своему стулу. Я за нею послѣдовалъ. Она дала мнѣ знакъ сѣсть подлѣ ее: И такъ вы узнаете, Кавалеръ.… Она прервала свою рѣчь. Ахъ! моя голова! прикладывая свою руку къ оной. Я не знаю, что во мнѣ происходитъ. Но вы должны меня оставить. Я не здорова. Оставьте меня. Я не познаю болѣе самой себя. Потомъ смотря на меня изумленнымъ видомъ: вы уже не тотъ, которому я говорила… Кто вы таковы, Г. мой? Она испустила крикъ томнымъ голосомъ: и обнявъ Камиллу паки приклонила голову къ ея грудямъ.

Я не въ состояніи былъ смотрѣть на сіе зрѣлище; а какъ былъ не здоровъ съ самаго утра, то сіе превышало уже мои силы. Я всталъ и пошелъ вонъ. Не выходите, Кавалеръ, сказалъ мнѣ Генералъ утирая глаза. Но не смотря на то вышедъ я изъ кабинета, пришелъ въ горницу Г. Ловтера и не заставъ его тамъ заперся. Я не могу вамъ изобразить, любезной Докторъ,колико мое сердце было стеснѣнно. Однако пробывъ нѣсколько въ уединеніи и почувствовавъ облегченіе я пошелъ къ Іерониму, куда въ тужъ минуту вошелъ и Генералъ, которой не говоря ни слова взялъ меня за руку и повелъ въ кабинетъ своей матери съ равною молчаливостію. Подходя къ оному онъ мнѣ сказалъ, что его сестрица меня спрашивала, что она опечалилась о моемъ выходѣ, опасаясь не оскорбила ли меня и что сіе можетъ служишь щасталивымъ предзнаменованіемъ.

Мы пришли въ кабинетъ. Она была въ обьятіяхъ своей матери, которая лаская ее проливала надъ нею слезы. Вотъ Кавалеръ, любезная моя дочь, вы ничего такого не сдѣлали, чтобы могло его оскорбить. Она оставила обьятія своея матери. Я подошелъ къ ней. Съ начала, сказала она мнѣ, подумала я что ето не вы сидѣли подлѣ меня: но по вашемъ выходѣ я дѣйствительно увѣрилась что ето вы были. Для чегожъ вы ушли? развѣ я причинила вамъ какое неудовольствіе?

Вы къ тому неспособны, Сударыня: но вы приказали мнѣ васъ оставить и я долженъ былъ вамъ повиноваться.

Очень хорошо [смотря на свою мать.] Но что должна я ему сказать, Сударыня? Я не могу вспомнить, что хотѣла ему сказать. И подошедъ съ торопливостію къ своей невѣсткѣ, говорила? обѣщались ли вы мнѣ, Сударыня, не говорить ничего противъ меня двоюродной моей сестрѣ Дауранѣ. Молодая Маркиза отвѣчала взявъ ее за руку, что она ненавидитъ Даурану, и что любитъ токмо любезную свою Климентину.

…О! я не желаю ей ни отъ кого ненависти… и наклонясь ко мнѣ, спросила кто такая сія госпожа? Генералъ чрезвычайно былъ доволенъ симъ вопросомъ; ето еще въ первой разъ оказала она вниманіе къ своей невѣсткѣ и спросила кто она такова, хотя ежеминутно получала отъ нее знаки нѣжности. Я ей сказалъ, что сія госпожа ея сестра, и супруга Генерала ея брата.

Моя сестра! По чему? Какже я не знала ее даже до сего времени?

Ваша сестрица, Сударыня, потону что вышла за мужъ за старшего вашего братца.

Я совершенно ничего изъ етаго не понимаю. Но для чегожъ мнѣ о томъ прежде не сказали? И такъ желаю вамъ. Сударыня, всякаго благополучія. Даурана не пожелала признать меня за сестру свою. Признаете ли вы меня вашею сестрою?

Молодая Маркиза прижимала ее въ своихъ обьятіяхъ.

Моя сестрица, моя пріятельница, дражайшая моя Клементина! называйте меня своею сестрицею, и я ничего болѣе не желаю для моего благополучія!

Колико произошло странныхъ случаевъ, возразила она съ видомъ вниманія о самой себѣ: и обратясь къ Генералу просила его переговорить съ нимъ на минуту. Онъ повелъ ее за руку въ другой уголъ кабинета. чтобъ не слыхали насъ сказала она ему [но столь однако громко, что было можно все слышать.] что я хотѣла вамъ сказать? я хотѣла что то…, но не могу вспомнить… Нѣтъ нужды, любезная сестрица, вы вспомните, отвѣчалъ ей Генералъ. Не спѣшите только. Новая ваша сестрица васъ любитъ. Ето изящнѣйшая изъ всѣхъ женщинъ составлающая радость моея жизни. Любите ее, дорогая Клементина.