Я полагаю, что и Г. Фенвичъ такъ же сюда поѣдетъ, естьли другой не отмѣнитъ своего намѣренія. Я тебя прошу, любезная Люція, пожалуй объявить имъ…, Но, естьли сказать имъ, что я совершенно не желаю ихъ видѣть, я что, сколько возможно, буду избѣгать къ тому случая; то симъ приведу ихъ въ такую досаду, которая меня еще болѣе опечалитъ; когда же одинъ пріѣдетъ сюда подъ видомъ своихъ дѣлъ, то и покажется, по толкованіямъ такого сумозброда, каковъ Гревиль, что я сама себя полагаю въ число тѣхъ дѣлъ, за коими онъ ѣдетъ; а тогда и будутъ дѣлать, что хотятъ. Естьли они рѣшились не отступать отъ меня въ публичныхъ собраніяхъ; то, благодарю Бога, что я не столько еще стараюсь показываться въ оныхъ, чтобъ не могла часто отъ нихъ скрываться.
Но мнѣ доложено, что Г. Роландъ Мередитъ желаетъ со мною видѣться; ето тотъ самой, старой Кавалеръ Роландъ. Мнѣ сказали, что онъ въ новомъ платьѣ съ золотыми пуговицами и петельками, въ большомъ парикѣ, какъ бы унизанномъ пуклями, и что его племянникъ, которой вмѣстѣ съ нимъ пришелъ, наряженъ такъ, какъ бы ему должно было убраться въ день его свадьбы. Какимъже образомъ надлежитъ мнѣ обойтись съ симъ дядюшкою и племянничкомъ? Скажешъ ли ты мнѣ что заключается въ объявленіяхъ сего пола, и за чемъ самые равнодушные приводятъ насъ въ нѣкія безпокойства? Но сего-то всегда стоитъ то самое, что отвергаемъ такія учтивства, кои, какъ кажется, произходятъ отъ искренней склонности и любви.
Меня усильно просятъ сойти въ низъ. Но я не надолго тебя оставлю.
Въ Понедѣльникъ въ 6 часу въ вечеру.
Сходя въ низъ, любезная моя, я услышала, что Г. Роландъ, подходя къ передней, говорилъ Г. Фулеру: посмотримъ племянникъ, что-то ты скажешь Буквицѣ своего сердца, и потомъ, видно подошелъ къ Г. Ревсу, сказалъ: у насъ въ Кермартенѣ, Сударь, въ теперешнее время цвѣтутъ буквицы.
Г. Фулеръ, стараясь мнѣ угодить, шелъ мнѣ на встрѣчу даже до самой лѣстницы. Кавалсръ остановясь у дверей въ передней, качнулъ головою съ нѣкоею усмѣшкою, какъ будто бы сказалъ: пусть мой племянникъ будетъ имѣть честь прежде всего вступить въ любовное со мою обхожденіе. Я не мало удивилась, что Г. Фулеръ взялъ меня за руку съ видомъ довольно смѣлымъ, произшедшимъ конечно отъ полученнаго имъ ободренія; онъ меня подвелъ къ кресламъ и низко поклонился; что равномѣрно и я учинила; но при томъ оказала, кажется, нѣсколько болѣе смущенія противу обыкновеннаго:
Слуга вашъ, Сударыня, сказалъ мнѣ старой Кавалеръ; она со дня на день лучше становится, прибавилъ онъ; какъ етотъ румянецъ присталъ къ такому пригожему лицу? Но простите мнѣ, Сударыня, я не намѣренъ приводить васъ въ замѣшательство. Вы все пишете, сказала Гжа. Ревсъ, которая тутъ же случилась, вы очень часто отъ насъ отлучаетесь, Миссъ Биронъ. Кажется, что такими словами Гжа. Ревсъ хотѣла мнѣ дать время поправиться. Я дописывала нужные письма, отвѣчала я; а вы знаете, какой точности отъ меня требуютъ. Мы весьма жалѣемъ, началъ опять Кавалеръ, поклонясь почти до земли, что вы очень поторопились сойти въ низъ. Я на него пристально посмотрѣла; но не примѣчая, что онъ хотѣлъ примѣшать нѣсколько остроумія въ сіи слова, не захотѣла я подать ему къ тому мысли пылкимъ отвѣтомъ. Г. Фулеръ, пересиля себя надмѣру, сѣлъ, кашлялъ и положа ноги на крестъ не говорилъ ни слова, а взглядывалъ только на дядюшку, какъ будто хотѣлъ знать, ему ли череда говорить.
Начали говорить о холодѣ; дядя и племянникъ стали у себя потирать руки и подошли къ огню, какъ будто холоднѣе стало отъ того, что о томъ говорятъ. Они нѣсколько разъ прокашляли, смотря поперемѣнно другъ на друга, наконецъ начали они намъ говорить о домѣ, которой у нихъ недавно построенъ въ Кермартенѣ, и о уборахъ въ немъ находящихся. Потомъ стали разговаривать о своихъ сосѣдяхъ, о коихъ насказали намъ много добраго, и теперь мы весьма хорошо освѣдомлены о свойствахъ семи или осьми честныхъ особъ, коихъ и именъ никогда мы неслыхивали; а все ето, какъ ты разсудить можешь. говорено было на тотъ конецъ, чтобъ дать намъ выразумѣть, въ какой отмѣнности живетъ фамилія Мередитовъ въ Кермартенѣ. Кавалеръ изъ сего вывелъ матерію того разговора, которой онъ имѣлъ нѣкогда съ покойнымъ Милордомъ Манзеллемъ; сей честный господинъ поздравлялъ его тѣмъ, онъ что ежегодно чистаго доходу получаетъ три тысячи фунтовъ Штерлинговъ съ выгодныхъ своихъ помѣстьевъ, не считая великаго числа наличныхъ денегъ, изъ коихъ сей же господинъ предполагалъ, что онъ употребитъ часть на избраніе своего племянника въ члены Парламента, для какого нибудь Графства; но онъ намъ повторилъ также и разумной свой отвѣтъ на сіи слова; что онъ сего дѣлать не намѣренъ, и что охота къ таковымъ избраніямъ, раззорившисъ многія хорошія фамиліи, по его мнѣнію не лучшіе страсти къ картежной игрѣ.
А какъ такія забавныя подробности завели насъ весьма далеко; то Кавалеръ подумалъ, что уже далъ намъ высокое понятіе о своихъ богатствахъ и знатности; онъ подошелъ ко мнѣ, подавъ знакъ Г. Фулеру, чтобъ на минуту отъ насъ вышелъ, и тогда началъ онъ мнѣ подробно изчислять хорошія качества своего племянника; онъ объявилъ мнѣ ту сильную страсть, которую Г. Фулеръ ко мнѣ почувствовалъ; онъ меня униженно просилъ удостоить своею благосклонностію молодаго человѣка, столъ меня достойнаго, столь хорошо воспитаннаго и столь благороднаго, коего при томъ онъ хочетъ учинить единымъ своимъ наслѣдникомъ, и для коего, изъ уваженія ко мнѣ намѣренъ онъ сдѣлать то, чего бы ни для какой другой женщины не сдѣлалъ.
На столь важныя предложенія не позволено было отвѣчать съ видомъ шутливымъ, отъ коего не льзя было удержаться при первомъ посѣщеніи Кавалера Роланда Мередита. Я досадовала, видя себя почти такъ смущенну, нѣму и безразсудну, какъ будтобъ думала одобрить намѣреніе Г. Фулера. Г. и гжа. Ревсъ, по видимому принимали за удовольствіе видѣть меня въ такомъ состояніи. Кавалеръ, казалось мнѣ, хотѣлъ уже затянуть гальскую свою пѣсенку и плясать съ великой своей радости. Въ семъ восхищеніи, онъ меня спросилъ, не позвать ли племянника для подтвержденія того, что онъ мнѣ говорилъ, и чтобъ онъ всѣ свои сердечныя чувства открылъ мнѣ? Онъ не много робокъ, сказалъ онъ мнѣ. Онъ утверждалъ, что одно ласковое мое слово можетъ его сдѣлать человѣкомъ.Позвольте, прибавилъ онъ съ тою же горячностію: позвольте мнѣ его кликнуть; я самъ за нимъ пойду. При сихъ словахъ доброй старикъ побрелъ изъ горницы. Я немедлѣнно ему отвѣчала: пожалуйте, Г. Кавалеръ, выслушайте одно слово, прежде нежели Г. Фулеръ сюда придетъ. Вы объяснились со всевозможною честностію, и я вамъ столь же обязана, какъ и Г. Фулеру, за то мнѣніе, которое о мнѣ имѣете. Но то, что вы мнѣ предлагаете, дѣло совсемъ невозможное.
Какъ невозможное! Нѣтъ, нѣтъ Сударыня, ничего правда нѣтъ столь удобнаго. Вы окажете намъ милость и дадите намъ время, въ которое нѣсколько разъ васъ посѣтить можемъ, и въ которое можете лучше узнать добрыя качества и разсудительность моего племянника. Вы будете убѣждены его устами, его сердцемъ, его душею, долженъ я сказать, въ той любви, которую онъ къ вамъ чувствуетъ. Не ему нужно время. Етотъ молодецъ рѣшился уже навсегда. Но скажите, Сударыня, что вы назначаете недѣлю или нѣсколько дней, дабы разсудить о томъ, что вы можете или хотите намъ дать въ отвѣтъ. Вотъ все, чего я у васъ теперь прошу, Сударыня, или лучше сказать все то, что я самъ могу вамъ позволить.
Сиръ Роландъ, возразила я, я не могу сумнѣваться, чтобъ въ нѣсколько дней, или въ недѣлю мои расположенія не остались такими, каковы они и теперь. Онъ прервалъ меня возклицаніями, жалобами, и весьма нѣжными укоризнами, кои относилъ онъ, то ко мнѣ, то къ Г. и гжѣ. Ревсъ. На конецъ далъ онъ мнѣ время повторитъ, что ето дѣло невозможное, и что изъ уваженія къ его племяннику, которой, какъ мнѣ казалось, много онаго заслуживалъ, я ему совѣтую склонить его совершенно отмѣнить свои намѣренія; ибо я не люблю приводить въ утомленіе сердце честнаго человѣка. При семъ выраженіи чувствованія его ко мнѣ воспламенились; онъ съ запальчивостью уже оказывалъ свои сожалѣнія, удивленіе и нѣжность, и даже свидѣтельствовался небомъ, что если я захочу быть его племянницею и соглашусь ему доставлять удовольствіе единожды въ день съ собою видѣться; то онъ оставитъ для себя только сто фунтовъ Штерлинговъ годоваго доходу, а все протчее, что ни имѣетъ, отдастъ мнѣ. Глаза его были омочены слезами, лице разгорѣлось, честность на всѣхъ чертахъ его оказывалась. Великодушный человѣкъ! не могла я удержаться, чтобъ ему такъ не отвѣтствовать. Я весьма была тронута, и ушла въ другую горницу, но вскорѣ возвратясь къ нимъ, увидѣла что Сиръ Роландъ держа въ рукѣ платокъ неотступно упрашивалъ и гж. Ревсъ о способствованіи ему въ семъ начинаніи. Онъ и надъ ними толь сильное произвелъ впечатленіе, что они не могли удержаться, дабы не сказать мнѣ нѣсколькихъ словъ въ его пользу.