Лишь немного чувства юмора, немного смеха, подобной ребенку невинности — и что тебе терять? Чего бояться? У нас ничего нет. Мы приходим без ничего, уходим без ничего. Прежде чем это произойдет — просто небольшое приключение вовнутрь, чтобы увидеть, кто же этот парень, скрывающийся под одеждой, внутри скелета? Кто на самом деле этот парень, который рождается, становится юношей, влюбляется и однажды умирает, и никто больше не знает, куда он делся?

Лишь немного любопытства, чтобы исследовать собственное существо. Это очень естественно; ни о каком страхе не может быть и речи.

Когда наступает мгновение, лист распускает свою нежную хватку и приветствует смерть с внутренне свойственным изяществом. Не тогда ли жизни открывается возможность обнять самое себя, прежде чем лист коснется земли?

Да, это тайна и жизни, и смерти, тайна тайн: как позволить существованию пройти сквозь тебя совершенно без помех, без препятствий; как быть в состоянии абсолютного не-сопротивления. Будда называет это татхатой — «таковостью».

Ты говоришь: «Когда наступает мгновение, лист отпускает свою нежную хватку и приветствует смерть с внутренне свойственным изяществом».

Именно так вы должны научиться умирать.

И хватка должна быть нежной, иначе трудно будет ее отпустить. Ваша хватка должна быть такой, чтобы она почти не была хваткой. Эта хватка не может быть цеплянием. Цепляются лишь те люди, которые не понимают, что это полярная игра существования, и их цепляние разрушает все. Им приходится умереть, но их смерть лишается изящества. Им приходится умереть, как и каждому другому, но их смерть становится агонией.

Это слово происходит от слова агон , агон значит борьба. Агония значит борьба. Они умирают, борясь. Вся борьба — это бесполезная деятельность: они не победят, но все же продолжают бороться. Миллионы людей пытались и терпели поражение; все же мы такие идиоты, что продолжаем повторять тот же образец. Мы все еще надеемся: «Может быть, я буду исключением, может быть, у меня как-нибудь получится».

Ни у кого никогда не получалось, и не потому, что люди недостаточно пытались, не потому, что пытались с недостаточной силой, но потому, что это невозможно по самой природе вещей. Они сделали все, что только можно было сделать, ничто не осталось несделанным, но смерть случается неотвратимо. Фактически, она уже случилась при самом твоем рождении. Родиться — это один полюс; в нем скрыт другой полюс.

Пусть ваша хватка будет нежной, такой нежной, чтобы ее можно было в любое мгновение отбросить, и чтобы в ее отбрасывании не было борьбы, ни мгновения промедления — потому что даже мгновения промедления достаточно, чтобы упустить суть, чтобы лишиться изящества.

Моя работа состоит в том, чтобы научить вас жить и умирать, быть радостными и грустными, радоваться молодости и старости, радоваться здоровью и болезни. Если я буду учить вас радоваться только здоровью, счастью и жизни, а другой частью пренебрегать, тогда я буду учить вас чему-то такому, что создаст в вас раздвоенность, расщепленность.

Я учу вас тотальности существования.

Не владейте, ни за что не держитесь и не цепляйтесь.

Пусть вещи приходят и уходят.

Пусть вещи проходят сквозь вас, а сами оставайтесь абсолютно уязвимыми, доступными. Тогда будут великая красота, изящество и экстаз. Даже ваша грусть будет приносить вам глубину, не меньше, чем радость. Даже смерть будет приносить вам великие дары, настолько же, что и сама жизнь. Тогда человек узнает, что все это существование — его: ночи и дни, лета и зимы; все это — его.

Оставаясь уязвимым, открытым и расслабленным, ты становишься мастером.

Это странное явление и очень парадоксальное: оставаясь сдавшимся существованию, ты достигаешь победы. Эти мгновения будут приходить к тебе снова и снова. Все, что я пытаюсь здесь сделать, это принести вам больше и больше таких мгновений, таких пронзительных мгновений. Не ведите себя глупо, не продолжайте повторять старые стратегии, старые образцы ума. Научитесь новым путям существа.

Величайшее, чему можно научиться, — это ни за что не держаться: ни за любовь, ни за радость, ни за тело, ни за здоровье. Наслаждайтесь всем: здоровьем, телом, любовью, женщиной или мужчиной, — но не цепляйтесь. Пусть руки остаются открытыми; не превращайтесь в кулак. Превратившись в кулак, ты становишься закрытым — закрытым для ветров, дождей, Солнца и Луны, закрытым для самого существования — и это самый уродливый способ жить. Это значит, окружить себя могилой. Тогда твое существование лишено окон. Ты продолжаешь задыхаться внутри, потому что думаешь, что окружаешь себя безопасностью и защищенностью.

Я слышал древнюю суфийскую притчу.

Король очень боялся смерти, как и каждый — и чем больше у тебя есть, тем, конечно, тебе страшнее. Бедный человек не так боится смерти. Что ему терять? Что дала ему жизнь? Он остается безмятежным.

Именно поэтому в бедных странах везде и всюду можно увидеть поразительное равнодушие к смерти, бедности и голоду. Причина в том, что люди жили в такой бедности и так долго, что не беспокоятся о смерти. Смерть приходит к ним как облегчение — облегчение от всех несчастий и тревог, облегчение от голода, страдания и бедности.

Люди, приезжающие из более богатых стран, недоумевают: «Почему они так равнодушны к смерти?» Причина проста: им не за что цепляться. Их жизнь ничего им не дала. Их жизнь так бедна, что смерть ничего не может у них отнять; она не может сделать их беднее, чем они уже есть. Но чем больше у тебя есть, тем более ты боишься смерти. Чем богаче общество, тем больше страх смерти.

В бедных странах табуирован секс, в богатых странах табуирована смерть. Это показывает, богато общество или бедно, — можно просто посмотреть, какие у них табу. Если они очень боятся секса, значит, они очень бедны; если они боятся смерти, боятся даже упоминания о ней, это просто означает, что они богаты. Поэтому богатым и бедным странам очень трудно встретиться: у них конфликтующие табу.

Итак, король очень боялся, естественно. У него было так много, и смерть должна была все это отнять; он потратил впустую всю жизнь, накапливая. Как защититься? Накопив столько богатств, он создал много врагов, и они всегда искали возможности отрезать ему голову.