Квазимодыч не так давно тоже выступал в тяжелом весе и даже брал, насколько было известно Игорю, какие-то призы.

– Чего тебе? – немного гнусаво спросил он.

– Слушай, Витек, – просительно заговорил Игорь, – я отлучусь на полчасика? Ты как, не против?

– СПИД не спит? – ухмыльнувшись, спросил Квазимодыч.

– Ага, – подтвердил Тереничев. – Сам не спит, и, главное дело, мне не дает, зараза этакая.

– У тебя, Игореха, не головка, а стрелка компаса, – покачав коротко стриженной головой, сказал Квазимодыч. – Куда бабы, туда и ты, как намагниченный.

– Так жизнь же проходит! – увещевательно воскликнул Игорь. – Светку все равно кто-нибудь трахнет, так почему бы не я?

– Не жалеешь ты себя, братан, – сочувственно сказал Квазимодыч. – Горишь на работе. Того и гляди смылишься весь, даже обмылка не останется, чтобы в землю закопать.

– Тьфу на тебя, – отмахнулся Игорь. – Так присмотришь за дверью?

– Да что ей сделается-то? – пожал плечами Квазимодыч. – Как стояла, так и будет стоять, никто не унесет. Только ты недолго, а то мало ли что…

– Ага, – весело согласился Игорь. – Тебе из ресторана принести чего-нибудь?

– Пивка холодненького пару баночек прихвати, – сказал Квазимодыч, – а то рехнуться здесь можно от нечего делать.

– Заметано, – пообещал Игорь и, не став запирать дверь, чтобы Квазимодычу не пришлось вставать со стула, если кому-нибудь вдруг приспичит выйти через служебный ход, заторопился по коридору в сторону спортивного зала.

Выйдя на балкон, он обошел зал почти по всему периметру и через противоположную дверь выбрался в другой коридор, который вскоре привел его на кухню.

Здесь он по-приятельски пожал руку шеф-повару, игриво ущипнул за необъятный каучуково-литой зад повариху Петровну, увернулся от черпака, которым она шутливо на него замахнулась, и, выглянув в обеденный зал, поманил к себе Светку, которая вместе с другими официантками скучала у окна, наблюдая, как редкие в этот час посетители поглощают не то поздний обед, не то очень ранний ужин.

Наблюдая за тем, как Светка с видом оказываемого ему великого одолжения, покачивая бедрами, неторопливо плывет к нему через зал, Игорь невольно залюбовался, хотя уж кто-кто, а он-то видал Светку во всех видах и даже сделал как-то пару десятков любительских черно-белых фотографий. Подумать было страшно отдавать такую пленку в кодаковский проявочный пункт.

Светка была чертовски хороша и в одежде, и без, и, самое главное, красота ее не была обманной. Как следует заведясь, Светка давала мужику даже больше того, что щедро обещала ее внешность, а заводилась она с полоборота, потому что искренне и бескорыстно любила это дело. Впрочем, и небескорыстно тоже; редкий клиент мог остаться равнодушным при виде ее стройных ног и призывно вздернутой округлой груди, не говоря уже о лице и прочих прелестях, которые все до единой соответствовали самым высоким стандартам безо всякого шейпинга и тому подобной ерунды. Светка отказывала редко, только самым пьяным или чересчур безобразным. Разных маньяков, садистов и извращенцев она чуяла за версту и вежливо посылала на все четыре стороны, а если те не унимались, просто и без затей обращалась к охране, которая без труда и даже с удовольствием превращала полового гиганта в полуфабрикат для кухни. За Светку все были готовы в огонь и в воду, включая придурковатого Ванечку, который, по слухам, был пассивным педерастом, зато мог ударом кулака проломить лист фанеры десятимиллиметровой толщины.

Светка подошла к нему вплотную и встала, подбоченясь и выпятив грудь, обдавая его дурманящим запахом духов и выжидательно глядя прямо в лицо своими прозрачными серо-голубыми глазами.

– Привет, – сказал Игорь. – Что поделываешь?

– Не видишь разве, – своим глубоким грудным голосом, от которого у Игоря всегда начинали бегать по спине мурашки, ответила Светка, – картошку окучиваю. Ты чего сюда приперся?

– Фу, какая ты грубая, – с деланной обидой протянул Игорь и положил ладони на крутые Светкины бедра.

Бедра были мягкие и одновременно упругие – обалдеть можно. – Пойдем куда-нибудь, потолковать надо.

– Очумел совсем, жеребец, – сказала Светка, стряхивая его ладони, которые немедленно вернулись на место. – Пусти, сумасшедший, я же на работе!

– Так и я же на работе, – резонно заметил Игорь, аккуратно задвигая Светку в угол, заводя ладони ей на ягодицы и крепко прижимая ее к низу своего живота, чтобы она в полной мере ощутила, что он уже полностью готов к труду и обороне.

Светка уперлась в его грудь ладонями и попыталась оттолкнуть его, не проявляя, впрочем, особенной прыти.

Игорь прижал ее крепче и сделал плавное движение низом живота. Светкины глаза затуманились и полузакрылись, пухлые полудетские губы разомкнулись, обнажая жемчужную полоску зубов, а правая рука, скользнув вниз, слепо зашарила по продолговатой выпуклости на его джинсах – процесс пошел и обещал, как всегда, завершиться успешно.

– Вот дурак-то, – с хрипотцой проговорила, почти простонала она. – Что ж ты делаешь? Люди же кругом…

– Вот я и говорю – пошли, – тоже внезапно охрипнув, сказал Игорь, одной рукой еще крепче прижимая официантку к себе, а другой нащупывая под скользкой тканью блузки и кружевом бюстгальтера твердый, как вишневая косточка, сосок.

– Тогда отпусти, – вырываясь, сказала Светка. – Идем скорее. Да не копайся ты, я же тоже живой человек!

Светка была настоящим мастером своего дела, и не просто мастером, а истинным художником, и потому Игорь, выйдя через двадцать минут из кладовки, где хранились чистые скатерти, поварские халаты и прочие тряпки, испытывал во всем теле приятную опустошенность, словно был кувшином, из которого вылили всю воду. Его даже немного пошатывало, и шеф-повар дядя Саня, заметив его, хитро подмигнул из-под низко надвинутого колпака и сделал мастерское движение тазом, на мгновение сделавшись похожим на Майкла Джексона. Игорь в ответ только бессмысленно ухмыльнулся припухшими губами и вышел из кухни, не сразу отыскав нужную дверь.

Подумав секунду, дядя Саня отложил в сторону лопатку, которой переворачивал биточки, и юркнул в кладовку, пока Светка еще была там и не успела остыть.

Все еще блаженно улыбаясь, Игорь Тереничев проделал обратный путь до своего поста. Искусная Светка за короткие двадцать минут трижды выжала его досуха, и теперь у него слегка заплетались ноги, а мир перед глазами все еще продолжал ритмично раскачиваться взад-вперед, как на качелях.

Помимо воли вспомнив, что это были за качели, Игорь снова испытал возбуждение, отозвавшееся глухой ноющей болью в его опустошенном сосуде страсти.

"Не баба, а соковыжималка", – привычно подумал он про Светку, входя во вверенный его попечению коридор.

В коридоре было тихо и пусто, да иначе и быть не могло. В конце концов, это был даже не служебный, а запасной выход, расположенный на отшибе и не заложенный кирпичом просто на всякий случай. Через эту дверь порой входили только таинственные гости Погодина, да и то лишь в те дни, когда Старика почему-либо не было в клубе, да мордатые представители "крыши", появлявшиеся, как по расписанию, первого числа каждого месяца на своем черном "Гранд-чероки" с хромированными подножками и кожаным салоном.

Первое число было позавчера, Старик сидел у себя в кабинете, так что гостей ждать вроде бы не приходилось. Игорь приостановился и закурил, чувствуя, как ароматный дым вирджинского табака заполняет пустоты в легком, словно воздушный шарик в теле, проникая, казалось, до кончиков пальцев.

– Хорошо, – вслух сказал он и приоткрыл дверь.

– Эй, Квазимодыч, – позвал он, – я вернулся.

Квазимодыч не отвечал. Привыкнув к царившему в наружном коридорчике полумраку, Игорь прошел несколько метров до угла и выглянул в тамбур. Квазимодыч сидел на стуле и, похоже, кемарил, свесив голову на грудь.

– Птичка утром прилетела и давай в окно стучать, – бодро заговорил Игорь, подходя к напарнику. – Как тебе не надоело, как не стыдно столько спать?