Эта идея сразу же зажгла воображение Наполеона. Помимо того, что это послужило бы средством возрождения евреев и контроля над ними, гениальный оппортунист решил, что сможет использовать подобный орган в своей большой политике. Проект был им окончательно разработан в течение последних месяцев 1806 года одновременно с планом континентальной блокады. Без сомнения он рассчитывал на набожную верность еврейских деловых людей, которые помогут ему морить Англию голодом. Новое правительство Израиля должно было в точности воспроизводить древний образец и насчитывать то же число членов (семьдесят один), носящих те же титулы. Приглашения были разосланы далеко за пределы империи во все еврейские общины Европы. Необыкновенно торжественное открытие состоялось 9 февраля 1807 года в бывшей капелле Сен-Жан на улице Пилье, которая была переименована в улицу Великого Синедриона.

Но подобный способ возрождения евреев вызывал множество неприятных и даже провокационных ассоциаций для христианских чувств. Разве не Синедрион был тем еврейским судом, который принял условия Иуды и отсчитал ему тридцать сребреников? Разве не там произошла ужасная сцена, когда Сына Божия били по лицу, плевали на него и всячески оскорбляли? Иными словами, разве не был Синедрион орудием богоубийства? Это открывало двери полету воображения. Зарубежная антинаполеоновская пропаганда долго и энергично разрабатывала эту тему, которая дополнила сюжет о Наполеоне-антихристе, как мы это увидим в дальнейшем. Во Франции даже лояльные католики высказывались по этому поводу, «Для христианства несчастное положение евреев есть доказательство, которое преждевременно хотят уничтожить… » – писал Бональд, сравнивая еврейский Синедрион с Конвентом философов. В анонимном памфлете, конфискованном полицией, Наполеон представлялся как «помазанник Господа, который спасет Израиль». А разве этот новый еврейский мессия сам нееврейского происхождения? Сие утверждение опубликовал орган французских эмигрантов в Лондоне «Л'Амбигю», и это обвинение оставило свой след в людской памяти.

Быстрый роспуск Синедриона позволяет думать, что все эти кампании подействовали на Наполеона до такой степени, что также пробудили в нем какой-то суеверный страх. В самом деле, это собрание с тысячелетним именем провело лишь несколько заседаний, на которых были ратифицированы решения, до того принятые «Генеральной ассамблеей»; 9 марта 1807 года, через месяц после своего торжественного открытия Синедрион был распущен, и больше никогда не поднимался вопрос о возобновлении его работы,

К тому же не только евреи из других стран, но даже и евреи империи не высказывали чрезмерного энтузиазма по поводу учреждения, призванного управлять ими под имперским контролем. В результате, каковы бы ни были его мотивы, Наполеон отказался от своего великого политико-мессианского плана. В конечном итоге он ограничился тем, что своим указом от 17 марта 1808 года, прозванным «позорным», наложил на евреев частичные ограничения, варьировавшиеся в разных департаментах: евреи департаментов Сены и Юго-Запада (к которым в дальнейшем были добавлены и многие другие) сохранили весь объем своих прав; в других департаментах вводились дискриминационные меры, ограничивающие права евреев на поселение и занятия коммерцией. Указ 17 марта, разоривший много еврейских семей, был вызван логикой борьбы с ростовщичеством, но кропотливые расследования «еврейских злоупотреблений», которые предписывались префектам в этой связи, еще один раз демонстрируют нам, в какой мере их дурная репутация прежде всего определяется самим фактом их еврейской принадлежности.

Так, префект департамента Воклюз, констатируя, что ни один из шестисот тридцати одного еврея его департамента не заслуживает того, чтобы называться ростовщиком, писал: «Я полагаю, что тот вид злоупотреблений, о котором вы мне говорите… – это преступление, о котором заставляет думать само имя этого народа, которое во все времена делало их изгоями, т. е. ростовщичество». В более краткой форме префект департамента Мон-Тоннер утверждал: «… что в Майнце самыми худшими евреями являются некоторые христиане». Приведем также пространный доклад Фошо, префекта департамента Сены, в котором проводилось различие между природными евреями и новыми евреями, единственными кто занимается еврейскими махинациями;

«… среди множества отдельных лиц, организовавших эти скандальные ростовщические лавки, уничтоженные благодаря мудрости правительства, в деятельности которых были обнаружены самые характерные еврейские махинации, не оказалось ни одного настоящего еврея. Таким образом, нет ни одного природного еврея во всей этой корпорации, известной в Париже под названием «черная банда», которая в департаменте Сены заполняла залы судебных распродаж, оттесняя честных покупателей и захватывая все, что выставлялось на продажу, чтобы затем перепродавать по более высокой цене, обманывая тем самым государство и подкупая отдельных лиц. Многие евреи, подобно другим гражданам, приобретали государственное имущество, чтобы пользоваться им, но среди них не было тех, кто покупал бы его для перепродажи. И абсолютно очевидно, что при совершении этих покупок они были вынуждены, подобно другим честным покупателям, платить дань новым евреям из черной банды».

Таким образом, под пером высокопоставленного чиновника империи можно обнаружить различие, столь характерное для средних веков, между «евреями», «христианами, впавшими в иудаизм» и «евреями, принявшими христианство».

Там, где было достаточно много евреев, которые могли бы заниматься «еврейскими профессиями», как, например, в рейнских департаментах, они служили прикрытием для тех христиан, которые не осмеливались открыто делать «еврейские дела». В докладах префектов и мэров многократно отмечается это положение вещей, которое мэр Меца описывал следующим образом;

«Покупатели государственного имущества как для собственных целей, так и по подряду, обращались к евреям за кредитами и получали у них деньги за очень высокий процент, потому что у самих евреев денег было мало, и они действовали как посредники для неевреев. Эти люди хотели получать высокую прибыль, но при этом сохранять видимость порядочных людей, какими они были известны в обществе. Таким образом, позор падал на голову евреев, а доход доставался другим. Свобода денежного обращения также способствовала расцвету ростовщичества; в Меце ростовщиков можно встретить во всех классах общества… "

Однако комиссары императора всю вину возлагали на одних евреев:

«Можно утверждать, что [евреи] приучали тех, кого они обирали, праздности и продажности, и они лишали моральных устоев тех. кого не обирали. Государственные нотариусы, развращенные ими, использовали их услуги, чтобы в тайне совершать свои постыдные дела, слуги и поденщики приносили им полученное за работу, чтобы они пустили это в дело вместе с собственными деньгами. Таким образом, определенное количество французов забросило полезные занятия, поскольку они привыкли жить не работая, а извлекая доходы из ростовщичества… "

В некоторых из этих «полезных профессий», о которых говорят комиссары императора, в науках и искусствах, но особенно в военном деле, новое поколение евреев успешно проявляло себя во все возрастающих масштабах, как мы это увидим в дальнейшем. Тем не менее режим ограничений для евреев сохранялся до самого конца империи. Завершить дело эмансипации французских евреев выпало на долю правительства Людовика ХVШ, воздержавшегося в 1818 году от продления действия «позорного» указа от 17 марта 1808 года.