Терье Хаммерстен резко развернулся и снова подлетел ко мне. Но в этот раз я успел вскинуть кулаки, принять стойку и жестко посмотреть на него.

— Побереги здоровье, Веум, — прошипел он. — Будь, твою мать, осторожней!

— А то со мной произойдет то же, что и с Ансгаром Твейтеном? Вы это хотите сказать?

Труде втиснулась между нами:

— Все! Хватит!

На его лбу вздулись вены, а костяшки сжатых кулаков побелели. Но от удара в этот раз он удержался.

Не выпуская его из поля зрения, я дошел до двери, открыл ее и вышел из квартиры. Уже в коридоре я резко метнулся к лестнице — подумал, вдруг он бросится за мной. Но ничего не произошло, и я, все еще ощущая ломоту во всем теле, спустился вниз и вышел на белый свет. Над Далем раскинулось широкое белое небо, похожее на пластиковый потолок. На фоне горы Хейле парила на ветру горстка чаек и пронзительными голосами жаловалась на боль в пояснице, плохой улов или на что там чайки обычно жалуются.

Уже начало смеркаться, когда я доехал до Усена, где над фьордом невестиной фатой трепетал водопад Гэулар. Высоко над горами появилась Луна, бледный спутник Земли, далекая и одинокая, вечно кружащая над всеми здешними тревогами и хаосом. Мне пришло в голову, что она не одинока, что нас много таких, мы все кружим над тем же хаосом, теми же тревогами и ничего с ними поделать не можем. Мы все — спутники смерти.

33

Когда я вошел в отель, на часах было шесть. У портье для меня сообщений не оказалось. Я поднялся к себе, позвонил Грете. Длинные гудки. Я связался с портье и спросил, здесь ли Ханс Ховик и Йенс Лангеланд. Лангеланд вышел, Ховик в номере — хочу ли я с ним поговорить? Я подумал секунду и отказался от этой идеи.

Чувствовал я себя неважно. Может, из-за удара, полученного в Дале, а может, оттого, что узнал в этот день, — я еще не выбрал объяснения. Кое-что из того, что я услышал, было по-настоящему бесценно для раскрытия этого преступления. Да, преступления: происшествием теперь я не стал бы это называть.

Хорошенько поразмыслив, я решил позвонить в офис ленсмана и попросил к телефону Стандаля. Он был на месте и, что меня удивило, пожелал со мной переговорить.

— Да? — послышался его голос в телефонной трубке.

— Это Веум.

— Да, мне сказали. Что вы хотите?

— Есть новости?

— Нет. По крайней мере, ничего, о чем вы имеете право спрашивать.

— А… Ну тогда послушайте меня, Стандаль. Может, я вам расскажу, чего вы еще не знаете.

— Попробуйте.

— Вы подняли дело тысяча девятьсот семьдесят третьего года? Ансгар Твейтен. Контрабанда спиртного. Мы вчера об этом говорили.

Стандаль ответил не сразу:

— Да, документы мы нашли, но, к сожалению, у меня не было времени как следует с ними ознакомиться. Там такая неразбериха, Веум…

— Не сомневаюсь. Расследование ведь было прекращено…

— Нет. Вы не правы. Дело не прекратили. «Висяк» — вот как мы это называем. Мы по-прежнему заинтересованы в любой информации.

— О'кей. Но вы ее уже получили.

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду то, что вам сообщили вчера оба адвоката — Лангеланд и Бротет: Силье Твейтен — как ее, кстати, по-прежнему зовут — родная дочь Ансгара Твейтена, а ее дядя, Терье Хаммерстен, проходил как обвиняемый по делу об убийстве, но его вина не была доказана.

— Ну, это и мы знаем, Веум, — нетерпеливо перебил Стандаль. — Мне послышалось, вы сказали, что у вас есть новые факты.

— Есть. По слухам, убитый Клаус Либакк тоже принимал участие в контрабанде алкоголя: перепродавал его жителям Аньедалена. Об этом вы тоже знаете?

— У нас он, во всяком случае, нигде не проходил. Так что это могут быть пустые сплетни.

— Замечательно! Просто прекрасно, что он у вас нигде не проходил! — язвительно заметил я.

— Это было сложное расследование, многотомное дело, Веум. И когда произошло убийство, основные усилия следователей были сконцентрированы именно на этом эпизоде.

— Они достигли значительных успехов, ничего ее скажешь!

— Ближе к делу!

— Хорошо. Довожу до вашего сведения, что вышеозначенный Терье Хаммерстен в настоящее время находится в непосредственной близости от Фёрде и был здесь также в понедельник вечером.

— Так. И что дальше?

— Он переночевал у женщины, которая последние годы живет в Йольстере. Ее зовут Метте Ольсен, она — родная мать Яна Эгиля.

— Помедленней, я записываю. Метте Ольсен. Где она живет, вы сказали?

Я повторил.

— А этот Терье Хаммерстен… Он ее сожитель или вроде того?

— Раньше был, как вы выражаетесь, вроде того. А еще у него есть сестра, которая живет в Дале, — Труде Твейтен, которая была замужем за Ансгаром Твейтеном. Другими словами, Хеммерстен — шурин Твейтена.

— Признаться, эта история становится все непонятнее.

— Могу предложить версию. Скажем, Клаус Либакк был причастен к убийству Ансгара Твейтена в семьдесят третьем году. И если в тот раз Терье Хаммерстен не был виновен, то у него имеется мотив отомстить Либакку. От имени семьи, так сказать. Могу вас уверить, гордости и темперамента у него для этого предостаточно.

— Ну а Карри Либакк? Она тоже погибла не просто так?

— Вряд ли. Скорее всего, на свое несчастье, она просто вышла замуж не за того человека.

— Так. И вы можете все это доказать?

— Не-ет… Мы пока говорим только о косвенных уликах. Но у нас есть еще Силье, которая фактически призналась…

— Да ее признание висит на волоске, — перебил меня Стандаль, — и он вот-вот оборвется.

— А Терье Хаммерстен, который располагает как мотивом, так и возможностями совершить преступление? Он умеет обращаться с оружием и вполне способен на жестокие действия. Может быть, следует разобраться и в их отношениях с Метте Ольсен.

— А как вы объясните, что Ян Эгиль, увидев полицейского, немедленно схватил оружие, взял заложницу и скрылся в горах в Трудалене?

— Да не брал он заложницу. Они же оба это отрицают.

— Ну-ну. Может, решили поиграть в Бонни и Клайда. Но тем не менее. То, что он сбежал, является в наших глазах серьезной косвенной уликой. Не говоря уже о том, что у нас после долгих и кропотливых трудов вот-вот появятся результаты экспертиз. Скажу сразу, Веум. Мы решили отправить материалы следствия в прокуратуру уже на предварительной стадии расследования. И я очень удивлюсь, если обвинительное заключение не появится буквально завтра. И вряд ли там будет фигурировать этот Хаммерстен.

— Вы так уверены?

— Похоже на то… Мы очень продвинулись в этом деле, Веум. Вы что-то еще хотели мне сказать?

— Но вы должны вызвать его. Хотя бы на допрос.

— О ком вы говорите?

— О Хаммерстене.

— Да-да. Я это себе отметил. Мы не дураки, Веум. Что-то еще?

— Пока все.

— Тогда желаю вам приятно провести вечер, Веум.

— Спасибо, взаимно.

Я положил трубку. Потом еще раз попробовал дозвониться Грете. Но она и теперь не ответила, и я пошел вниз пообедать. В столовой я увидел Йенса Лангеланда, который в одиночестве сидел за столиком. Я подошел и спросил, могу ли составить ему компанию.

Он улыбнулся:

— Разумеется! Надеюсь, хотя бы у вас в рукаве припрятаны хорошие карты, Веум. В ином случае дела — и мои, и ваши — оставляют желать лучшего.

— Кое-что у меня есть, — подбодрил я адвоката, взял меню, отодвинул стул и сел рядом с ним за стол.