Стоявшая перед ней женщина была хорошо и дорого одета, косметика на лицо была нанесена умелой рукой, манеры у нее были уверенные, но, хотя она и старалась держать себя в руках, было заметно, что она волнуется. Ее лицо окружал пышный меховой воротник, цвет которого был тщательно подобран, чтобы наиболее выгодно оттенять нежный овал лица, придавал ему оттенок какой-то ангельской чистоты.

— Именно так, ответила она. — Будьте так добры, передайте ему, что я уже здесь.

Этель Вест поднялась с томной грацией.

— Вам придется немного подождать, — сказала она. — Присядьте, пожалуйста.

Эти слова заставили миссис Кэттей обиженно поджать губы, затем лицо ее немного расслабилось.

— Благодарю, — ответила она тоном, в котором не было ни благодарности, ни теплоты, и осталась стоять.

Этель Вест отворила дверь личного кабинета Дэна Бликера и вошла.

— Миссис Кэттей здесь, — сообщила она.

Дэн Бликер поднял на нее глаза и недовольно нахмурился.

— Одна?

— Да.

— А что она хочет?

— Она мне не сказала.

— И как она выглядит?

— Ей около тридцати. Чувствуется, что денег у нее куры не клюют и тратит она их на себя, не жалея. Фигурка до сих пор как у пятнадцатилетней школьницы. Лицо обычно ничего не выражает, хотя по глазам видно, что нервничает. Старается произвести на собеседника выгодное впечатление. Одета в меховую шубку с пышным воротником; и ей хорошо известно, что лучше всего она на ней смотрится, когда она стоит. Я заметила, что она собралась было сесть, но потом передумала. Мне кажется, рассчитывает на то, что вы выйдете в приемную, чтобы встретить ее, вместо того, чтобы просто приказать проводить ее в кабинет. Поэтому, я думаю, она и продолжает стоять, надеется произвести на вас впечатление.

— Она полная? — спросил Бликер.

— Нет, нет, у нее прекрасная фигура, и ее шубка прекрасно это подчеркивает.

— Проводите ее в кабинет, — скомандовал Бликер.

Этель, не торопясь, проследовала в приемную.

— Проходите, пожалуйста, миссис Кэттей, — предложила она.

Миссис Кэттей быстрыми, мелкими шажками прошла мимо нее. Войдя в кабинет и увидев сидящего за столом Дэна Бликера, она широко распахнула огромные глаза, выгодно оттененные густыми ресницами. Головку она слегка склонила на одно плечо, немного прикрыв его пушистым меховым воротником. На губах ее играла очаровательная улыбка.

— Мистер Бликер! — воскликнула она. — Как мило с вашей стороны, что вы согласились принять меня, и притом немедленно. Мне ведь известно, какой вы занятой человек.

Дэн Бликер не потрудился встать. Этель Вест, проводив посетительницу в кабинет, вышла в приемную и прикрыла за собой дверь.

— Присаживайтесь, пожалуйста, миссис Кэттей, — предложил Бликер.

— Я хотела бы побеседовать с вами о моем муже, — сказала посетительница.

— Пожалуйста, прошу вас.

— Неужели вы ожидали меня увидеть?

— Конечно нет, но я понял, в связи с чем вы пришли, когда моя секретарша сообщила, что вы ожидаете в приемной.

Она изящно расположилась на стуле, повела плечами, слегка качнула головой. Ее ореховые глаза теперь улыбались. Она понизила голос, придав ему оттенок интимности.

— Видите ли, мистер Бликер, — начала она, — для вас ведь, наверное, не секрет, что многие мужья часто делают глупости, когда пытаются действовать самостоятельно, не советуясь с женой.

Бликер выслушал это заявление с непроницаемым лицом.

— Я холостяк, мадам, — сказал он. У нее вырвался нервный смешок.

— И прошу вас, — продолжал Бликер, — давайте перейдем сразу к делу.

— Мой муж, — заявила она, — человек сильных страстей.

Сообщив это, она замолчала. Бликер ждал продолжения.

— Иногда он поступает необдуманно. Особенно, сами понимаете, когда впадает в ярость. Часто он принимает решения под влиянием минуты, совершенно потеряв голову, а потом… потом он слишком горд и высокомерен, чтобы признать, что был не прав, и изменить свое решение.

Кокетливым движением она завернулась в свою изящную меховую шубку. Голова, склонившись к плечу, слегка прикрылась пушистым воротником. И темные глаза ее и губы нежно улыбались Дэну Бликеру.

— Продолжайте, — сухо сказал Бликер.

Она выпрямилась в кресле, но, хотя глаза ее еще улыбались, в словах, когда она заговорила, зазвучали жесткие нотки.

— Мистер Бликер, мне хотелось бы откровенно поговорить с вами. Я вижу, что вы человек деловой и честный, разговор без утайки вам будет больше по душе. Мне стало известно от моего адвоката, что если человек сочтет себя оскорбленным после публикации какой-то статьи и возбудит против газеты дело о клевете, то газета непременно пошлет кого-нибудь из своих репортеров копаться в прошлом этого человека в поисках чего-нибудь компрометирующего. Это правда?

Дэн Бликер не отвел глаз под ее испытующим взглядом.

— Конечно, это так, — ответил он. — Мы зарабатываем себе на жизнь тем, что издаем газету. В нашем деле быстрота публикации новостей значит очень много. Конечно, мы стараемся не совершать ошибок. Но иногда, естественно, случается и такое. В вашем случае произошла ошибка, не более того. Если человек потерпел ущерб в результате нашей ошибки, мы со своей стороны стараемся сделать все возможное, чтобы загладить свою вину. В таких случаях мы всегда публикуем опровержение. Каждая серьезная допущенная нами ошибка тщательно анализируется, чтобы не допустить ничего подобного в будущем. В общем, мы стараемся как-то уладить это дело. Но если не удается достичь соглашения, если этот человек, фигурально выражаясь, начинает жаждать мести, тогда мы тоже переходим в наступление. И вам, и мне хорошо известно, что никто и никогда еще не пострадал серьезно от какой бы то ни было статьи, если она была написана по ошибке, и что ошибку никак нельзя назвать клеветой. Таким образом, ни в коем случае нельзя говорить о том, что репутации вашего мужа был нанесен серьезный ущерб, который невозможно исправить, напечатав опровержение. Мы всегда охотно идем на это, если ошибка была совершена нами. Но когда человек хочет, пользуясь нашей оплошностью, вытянуть из газеты деньги, тогда мы вступаем в борьбу. А тут уж, извините, «на войне, как на войне». В этом случае все средства хороши.

— Скажите, — спросила она, — а вы считаете допустимым бить ниже пояса?

— Но мы атакуем, только когда нападают на нас. Когда нас бьют — и мы бьем. Когда нас берут в клещи — мы отвечаем тем же. И когда нас бьют ниже пояса, ну уж тогда извините!

— Но, — продолжала она, — что, если вы не найдете ничего компрометирующего в прошлом человека?

— Ха! — фыркнул Бликер. — Все мы люди, все мы грешны. Возьмите, к примеру, человека, который, прожив долго в одном городе, становится в нем уважаемым человеком, окруженным множеством подхалимов. Первое, что от него требуется, — это вести образ жизни, соответствующий его положению. Он уже не имеет права на какие-то слабости, как любой другой человек, он даже и не думает о себе как об обычном человеке, и вести себя он начинает так, как будто он сам Господь Бог. А маленькие городки, вроде вашего Ривервью, просто-таки созданы для такого типа людей.

И вот таковы они все, эти люди, и всем им есть чего стыдиться в прошлом. Да, впрочем, все мы примерно одинаковы. В каждом человеке всегда хватает и хорошего, и плохого.

— Но это не относится к моему мужу, — возразила миссис Кэттей.

Ответ Бликера был исчерпывающим:

— Тогда, простите, для чего вы здесь?

Она с досадой слегка прикусила нижнюю губу.

— Вы очень жестоки ко мне, — произнесла она наконец.

— Вы сами к себе жестоки, — сказал он. — Скажите мне то, ради чего вы пришли, и покончим с этим наконец. Вы сами все усложняете тем, что не хотите говорить напрямую, а все ходите вокруг да около.

Женщина долгим взглядом посмотрела на него, а потом тяжело вздохнула. Деланное оживление исчезло с ее лица, глаза сузились. И голос ее тоже изменился: в нем больше не звучали глубокие, волнующие нотки — он стал холодным и резким.