Дремавшее кавказское начальство хотя и знало о намерении духовенства, но под влиянием русского «авось» не приступало ни к каким действенным мерам по установлению прочного спокойствия в крае.

При этом бывшего корпусного командира барона Розена сменили и на его место назначили генерала Головина, человека умного и распорядительного, но непостижимо было, что командующий войсками на Кавказской линии генерал Граббе, назначенный на место Вельяминова, непосредственно ему подчиненный, не хотел исполнять его приказаний и действовал как отдельно уполномоченный начальник. Иногда даже в ущерб интересам края и службы, если только он этим мог вредить распоряжениям генерала Головина. Вследствие этого дела об управлении горцами путались до крайности, в особенности в Чечне, где начальник края и командующий там войсками генерал-майор Пулло, отыскивая случай к достижению чинов, наград и материальных выгод, беспрестанно доносил генералу Граббе о тревожном состоянии вверенного ему края и, основываясь на приказании царя, выпросил себе разрешение действовать на чеченцев страхом.

В таких видах он в 1838 году зимою начал ходить с отрядами по аулам мирных чеченцев, под предлогом ловить там непокорных тавлинцев, будто бы в аулах их скрывавшихся. На ночлегах солдат и казаков расставляли по домам чеченцев и, отыскивая небывалого тавлинца, забирали все, что понравится солдату и казаку, На жалобы ungeb, на слезы женщин и детей Пулло смотрел со зверским равнодушием и, гордясь своими позорными делами, называл жалобы чеченцев клеветой (как называл Николай).

Наконец в следующем в 1839 году зимою он опять повторил свой грабительский поход и сверх того, под предлогом обезоружить чеченцев, потребовал с каждых десяти дворов по одному ценному ружью и, получивши их, он продавал в свою пользу, покупая на место их дешевое (для счету в Арсенал).

При этом Пулло, понимая, что низкой грязной хитростью нельзя скрыть гнусные меры свои, арестовал нескольких почетных чеченцев, собиравшихся с жалобой на него отправиться в Тифлис.

Здесь чеченцы, потеряв всякое человеческое терпение более сносить невыносимые тяжкие меры, согласились подчиниться людям, давно желавшим войны с русскими, и поклялись с открытием ранней весны отложиться и воевать против тирана до последней капли крови.

В это время я, получив отпуск, находился в доме отца моего и, живя в соседстве с чеченцами, знал от знакомых его все, что происходило в Чечне.

Состоя при корпусном командире и не сомневаясь в восстании чеченцев и ожидая от него гибельных последствий, я счел долгом в первых числах декабря отправиться в Тифлис и доложить генералу Головину о положении Чечни и о проделках там ген, Пулло, присовокупив, что, по мнению знающих людей, если ген. Пулло вскорости не будет сменен и заступивший на его место энергично не примет меры к водворению спокойствия в Чечне, то весною они все восстанут.

Не знаю, как генерал Головин принял или понял мой доклад, но знаю, что генерал Пулло не был сменен, и в следующем 1840 году чеченцы, в числе 28.000 дворов, разом восстали, безусловно подчинив себя Шамилю, который в то время после Ахульгинского поражения скрывался от русских в Шатоевском обществе.

Не теряя времени, они под предводительством опытных и предприимчивых людей-наибов: Ахверди Магомета Шуанба и других быстро начали делать движение к соседним племенам и в продолжении одного лета весь восточный Кавказ, кроме ханств Шамхальского, Диарского Казикумухского и Акуша, восстал против русских с чувством жестокой вражды,

Хотя и все племена центра Кавказа: кумыки, осетины и кабардинцы сильно сочувствовали этому восстанию, но господствовавшее над ними высшее сословие, так же как сказанные ханы, по тщеславию своему, считали за стыд подчиниться Шамилю, не знатному по происхождению. Кроме того, по легковерию своему еще утешали себя щедрыми обещаниями начальства. (Горький им урок.)

Таким образом, началась на Кавказе кровавая борьба, про должавшаяся в течение 25 лет, т.е. до плена Шамиля русскими в 1859 году, 26 августа.