— Им не нравится, что вы уходите до начала представления, — сообщил он, кивнув в сторону людей в плащах. — Если ты свободен, можешь не приходить сюда. Но уж если ты здесь, то должен оставаться до конца. — Запнувшись, он добавил: — Я тоже так думаю. Хочу, чтобы каждый увидел и понял, что такое быть рабом.

— Я уже понял, — отрезал Дюмарест. Он снял руку с лица Калин и посмотрел ей в глаза: — Как ты?

Она вспыхнула.

— Прости, Эрл. Но все было так…

— Забудь, — приказал он. — Не думай об этом. Тебе нужно отвлечься. — Он нахмурился, задумавшись. Но как? Как? — Крин, — вспомнил он наконец. — Тот, со сломанным позвоночником. Где он?

Арн ответил:

— Снова в Нижнем городе. С ним его братья. Харан и Визар. Но зачем он тебе?

Дюмарест помолчал. Ему нужно было что-то такое, что унесло бы мысли Калин от происходящего на площади. Хотя это будет мучить ее, пока она не перестанет думать о казни. Несмотря на обещания, она будет возвращаться к этому событию, как человек, который так и тянется пальцем к больному месту. Уход за больным послужит своего рода защитой. Хотя, кто знает, может, это окажется просто сменой одного кошмара другим.

— Мы зайдем к нему, — решил Дюмарест. — А вдруг чем поможем.

Крин жил со своими двумя братьями в лачуге с провисшей крышей возле кучи осевшего от времени мусора. Стены и крыша были сделаны из всевозможных кусков пластика, спрессованных древесных опилок, листов фольги. Входом в хижину служил проем в стене, занавешенный грязной тряпкой, которая едва ли защищала от ветра и незваных гостей. Здесь царили мрак и смрад. В этом убогом жилище были только кучи тряпья вместо кроватей и мерцающая свеча, сделанная из жира, наполнявшего консервную банку, внутрь которой был вставлен фитилек из скрученного обрывка тряпки.

В глубине хижины лежал неподвижный Крин. В его глазах отражались прыгающие огоньки, губы приоткрылись, как в улыбке. Рядом с ним на корточках сидел Визар и монотонно напевал:

— …А возле озера поляна, всюду мягкая зеленая трава, усеянная нежными желтыми цветами! И ты бежишь по ней к реке. Там тебя ждет Дженни. На ней ее самая красивая зеленая юбка. Ты видишь ее ноги и лодыжки. Вы собираетесь вместе плавать, но не сейчас. Сначала вы сплетете обручальные венки из желтых цветов. И вот вы уже бежите рука об руку. Вы срываете цветы и называете имена друг друга. Слышишь? Дженни… Крин… Дженни… Крин… Дженни… Крин…

Дюмарест в недоумении посмотрел на Харана:

— Что происходит?

— Здесь был монах, — сказал Харан.

Он выглядел уставшим. Глаза воспалились, а лицо казалось измученным после долгих переживаний.

— Крин регулярно посещал церковь. И слава Богу! Это означает, что он легко поддается гипнотическому внушению. Брату Весте удалось облегчить его страдания и ввести в состояние легкого транса. Сейчас Визар наговаривает стимулирующие установки, создавая искусственный мир, чтобы заполнить им сны Крина. — Он сцепил пальцы огромных рук и посмотрел на свои кулаки. — Это доводит меня до безумия! Твой родной брат лежит с переломанным позвоночником, а ты ничего не можешь сделать! Ничего!

— А какой приговор? — В хижину протиснулся и Арн. — Что сказал монах? — Он уже все слышал, когда стоял снаружи.

— Перелом позвоночника, — устало поделился Харан. — Ему надо сделать трансплантацию одного из участков, и он снова будет ходить. Но дела обстоят очень плохо. Его нужно начать лечить прямо сейчас. Если мы этого не сделаем, он умрет.

— Сейчас? — Арн нахмурился. — Лечить от чего?

— Один из шипов на хвосте зардла задел кожу, и в тело попала инфекция. — Харан в отчаянии вскинул руки. — Ведь я же просил его обмотаться, как следует! Проверить материал на прочность. Чертов дурак! Никогда меня не слушал! — Он сник и добавил: — Какое это имеет сейчас значение? Если ему не достать лекарств, он умрет через неделю.

Калин с трудом подавила в себе рыдания, рвущиеся откуда-то изнутри. Она стояла у входа, на ее лице танцевали неясные блики света. Широко открытыми глазами она внимательно смотрела на больного.

— Ему больно, — прошептала она. — Очень больно.

Харан утвердительно кивнул:

— Эта инфекция поражает нервную систему. Даже гипноз не поможет облегчить его страдания, когда зараза распространится по всему телу. Нужен специальный антидот. Если его не будет, Крину будет казаться, будто его медленно опускают в кипящее масло. — Харан тяжело вздохнул. — Но до этого не дойдет. Я не допущу, чтобы он мучился.

— Ты собираешься убить его? — осведомился Арн. — Наверное, это единственное, что ты можешь сделать для него. Тебе лучше…

— Заткнись! — Харан свирепо посмотрел на охотника. Глаза его налились кровью. — Ты что, думаешь, я убью родного брата? Ты животное, в котором нет ничего человеческого!

— Спокойно, — одернул его Дюмарест. — Он не хочет ничего плохого твоему брату.

— А тебе известно, что он хотел сделать, когда мы были на охоте? После того, как зардл перебил Крину позвоночник? — В уголках рта Харана выступила пена. — Арн хотел убить его еще там. Добить, как раненую собаку. Слава Богу, что я и Визар оказались рядом в тот момент и не допустили этого!

— Ладно, ладно… — смягчился Дюмарест. Он видел, что Харан от страха и гнева не владеет собой. — Никто не собирается вредить твоему брату. Но что ты будешь делать дальше?

— У нас нет выбора. — Визар приподнялся от постели больного. — Нам нужно где-то раздобыть деньги, чтобы заплатить за лекарства и уход. Поэтому одному из нас, а может, даже и обоим, придется стать рабами и надеть ошейники.

— Ты спятил! — Арн не мог поверить тому, что услышал. — Как ты можешь? Ты знаешь, что сегодня произошло в поселке? И все еще продолжается? Там человек умирает медленной мучительной смертью. И только потому, что нарушил правила! Только потому, что носит этот проклятый ошейник! И ты так просто хочешь расстаться со своей свободой?

Харан горько ответил:

— Зачем мне твоя свобода? Смотреть, как в агонии умирает брат? Если бы не эта инфекция, я бы, может, и подождал, пока найду зерд или заработаю деньги еще как-нибудь. Но у нас нет времени ждать. Если мы хотим спасти его, нам нужно действовать прямо сейчас. Выхода нет.

— Эрл, — прошептала Калин. — Разве так можно?

Дюмарест считал, что самым верным решением будет позволить больному умереть, а точнее, помочь ему сделать это как можно быстрее. И он не видел ничего плохого в том, чтобы убить его. Но братья не подчинялись закону логики. Они были до фанатизма преданы семейным узам. Дюмаресту было даже интересно, что же сделало их такими близкими и почему когда-то они покинули свой дом.

— Мы должны им помочь, — мягко сказала Калин. — Нельзя допустить, чтобы они продали себя…

Но Дюмарест грубо оборвал ее:

— Еще чего! Кто они тебе?

— Эрл! — Ее голос срывался. — Эрл!

Дюмарест взял ее за руку и вывел из хижины, подальше от места, где не осталось ничего, кроме смерти и отчаяния. Свеча позади них замигала, отбрасывая замысловатые тени на полупрозрачные стены и крышу. Звезды над головой мерцали холодным, враждебным блеском на черном куполе ночного неба. Со стороны цехов позади поселка подул прохладный бессловесный ветерок, который, казалось, доносил отголоски леденящих кровь ужасных криков рабов.

— Ты же носил ошейник, Эрл, — молила Калин. — Крину становится хуже и хуже с каждой минутой. Ты даже не представляешь, как он будет мучиться, если мы не поможем ему.

— Но его никто не бросает в беде. — В голосе Дюмареста прозвучала горечь. — Ты и сама это знаешь, потому что видишь будущее. Расскажи мне, что ты видишь? Что показывают тебе картинки? Те, что по-настоящему показывают будущее?

Калин сжала его руку и посмотрела прямо в глаза, в которых можно было увидеть отблески свечи.

— Я люблю тебя, Эрл. И очень хочу, чтобы ты сделал это. Не потому, что ход событий предотвратить нельзя, а потому, что ты сделаешь это для меня. Для меня, Эрл! Прошу тебя!