Изменить стиль страницы

Нет, когда это вам выгодно, - когда молодые должны просто следовать за старыми без каких-либо сомнений, - тогда молодежь не должна даже упоминаться. Вашу молодежь начинают спрашивать только тогда, когда она скептична, когда начинает сомневаться в старых людях.

В древности это было невозможно... потому что молодые не могли придать тому, что они говорили, должного веса; их опыт был слишком мал. Сейчас все изменилось, и настолько сильно, что я могу сказать: повернулось на сто восемьдесят градусов. С появлением систем образования, личный опыт уже не является единственным путем к знанию; действительно, это очень длинный путь к знанию. С помощью образования вы можете получить знания гораздо быстрее. То, что человек мог узнать за девяносто лет своей жизни, вы можете узнать за один год.

Все, что Бертран Расселл написал за свою долгую, почти столетнюю, жизнь, вы можете прочесть за полгода. Это действительно случилось... У Бертрана Расселла был студент, Людвиг Виттгенштейн, немец, который прочел все книги Бертрана Расселла, - что не трудно. Бертран Расселл писал обо всем, что приходило ему в голову, - он был одним из величайших умов всех времен, - ему пришлось записывать все это в течение всей своей долгой жизни.

Людвиг Виттгенштейн был молодым человеком. Он прочел все книги Бертрана Расселла, потому что собирался стать его учеником и хотел познакомиться абсолютно со всем, что приходило в голову этому человеку. В тот день, когда он пришел в класс к Расселлу, его знания были много больше, чем у самого Расселла. Бертран Расселл был очень стар; Виттгенштейн был очень молод, но он знал больше, потому что прочел все, что написал за свою жизнь Расселл, и многое из того, что написали другие; многое из того, что написали враги Бертрана Расселла. И он нашел много ошибок и уверток в трудах Расселла.

Бертран Расселл был просто в шоке, но он был человеком истины, он был честным человеком. Он принял это: «Людвиг Виттгенштейн, хоть и является моим студентом, знает гораздо больше меня, потому что приобрел знания коротким путем, а я вынужден был идти к этому долгим путем. Он шел коротким путем, он познакомился со всем, что я написал, и начал спорить со мной в такой манере, в которой может спорить только очень опытный человек».

Бертран Расселл был настолько потрясен недолгим контактом с Людвигом Виттгенштейном, что сказал ему: «Не теряйте времени, вы ничему не научитесь у меня. Вы уже знаете больше».

В классе Виттгенштейн обычно делал кое-какие заметки. Бертран Расселл попросил его: «Мне бы хотелось взглянуть на ваши записи». А когда он увидел эти заметки, он сказал: «Эти заметки настолько значительны, что должны быть опубликованы».

Но Виттгенштейн сказал: «Я писал это не для публикации, я просто заносил на бумагу свои мысли. Эта книга очень сырая, это не книга для публикации».

Бертран Расселл сказал: «Опубликуйте все как есть, а я напишу предисловие к книге».

Эти заметки были опубликованы и оказались революционными. Это были просто фрагменты, потому что они были написаны не в виде эссе или очерка - просто произвольные мысли, которые приходили ему в голову. Но из-за того, что книга, Трактат по логико-философии, стала такой знаменитой, - это были всего лишь наброски, но она стала такой знаменитой, как никакая другая книга по философии в этом столетии, - и была настолько мудрой, что это дало Виттген-штейну идею. Он никогда уже не писал книги в другой манере, это стало его стилем - просто писать заметки, фрагменты.

Успех этой книги доказал, что когда вы пишете статью, ваша мысль распределяется по всей статье и теряет свою глубину и остроту. Она становится более понятной, но менее пронзительной. Когда эта мысль — голое, как афоризм, утверждение без каких-либо прикрас, то она проникает глубже, несмотря на то, что она может быть понята не всеми людьми, - людьми, которые могут за семенем увидеть целое дерево, которое еще не существует, но является лишь возможностью к существованию.

Человек может увидеть в семени целое дерево.

Высказывания Виттгенштейна аналогичны семенам. Вы должны осмыслить, какой они несут потенциал. Он не дает вам никакого ключа, он просто кладет семена перед вами и идет вперед, продолжая класть другие семена. Он никогда не пытается соединить их; вы должны соединить их.

Читать Виттгенштейна - это действительно переживание. Читать кого-либо другого - все равно что есть пережеванную пищу. Когда читаешь Виттгенштейна, кажется, что он просто кладет пищу перед вами: вы должны сами разжевать ее, должны переварить ее. Вы должны осознать, что это значит.

Обычно философ пытается довести до вашего сознания то, что он имел в виду. Он пытается предохранить вас от неверного шага, чтобы вы не сбились с правильного понимания его мысли, и он раскладывает перед вами свою мысль со всеми подробностями. Но он ничего не оставляет для вас. Он не помогает вашему разуму; он, в действительности, портит вас. Когда вы переходите на жидкую пищу, вы в скором времени потеряете способность переваривать твердую пищу. Жидкая пища разрушит вашу способность переваривать твердую пищу. Но Бертран Расселл не говорил Виттгенштейну: «Вы слишком молоды», - нет. Вот оно отношение истинного мыслителя.

Образование привнесло новую методологию. За несколько дней вы можете прочитать, сидя в библиотеке, в университете, то, что Пифагор собирал всю свою жизнь; все это доступно вам. Поэтому, когда мальчик приходит домой из университета... свершается что-то страшное. В прошлом именно отец был прав, дед был еще более прав. Теперь это не так; теперь именно молодой человек прав, потому что если отец и посещал университет, то это было около тридцати лет назад, а за тридцать лет произошло так много изменений.

Когда я поступил в университет, чтобы изучать психологию, моим преподавателем был старый человек, хорошо знающий предмет, но всему, что он знал и изучал, было уже не меньше полувека. Те имена, на которые он ссылался, были полностью забыты в мире психологии. Кого сейчас интересует Вудворт? А когда я сказал ему: «Вудворт? Вы что, сумасшедший? Все это было хорошо до первой мировой войны. Но вот уже две мировых войны миновало. Вы спали все это время?

Вудворт больше не авторитет». Но когда мой профессор учился в университете, Вудворт был авторитетом. Я сказал ему: «Вы должны прочесть Ассаджиоли».

Он сказал: «Ассаджиоли? А кто он?» Я сказал: «Если вы не знаете Ассаджиоли, подайте в отставку — потому что психология прошла путь от Фрейда до Адлера, до Юнга, до Райха; и она пришла к Ассаджиоли. Ассаджиоли проповедует психосинтез; Фрейд обучал психоанализу, а это прямо противоположные вещи». И я сказал ему: «Если я пришел изучать психологию, это не значит, что я собираюсь изучать старый, гнилой хлам, который сейчас не имеет никакого значения. Вы умерли вместе с Вудвортом! Что вы здесь делаете? Вы не знаете имени Ассаджиоли? Если вы не имеете понятия о психосинтезе, вы безнадежно устарели».

Я сказал ему: «Вы напоминаете мне одного сумасшедшего, который живет напротив. Он каждый день приходит ко мне рано утром, когда я пью чай, за газетой. Я даю ему любую попавшуюся газету - месячной давности, двухмесячной - и он радостно берет ее и читает, полный счастья. Его совершенно не волнует число». «Я спросил этого сумасшедшего: "Ты так интересуешься газетами, но вот что странно: тебя совершенно не волнует число". Сумасшедший сказал: "Меня интересуют сами новости - когда они происходят, какая разница? И какое это имеет значение, что произошло это в прошлом году или два года назад? Это произошло, и достаточно, — я наслаждаюсь этим '».

Я сказал пожилому профессору: «Я приду к Вам домой и выброшу все старье, которое Вы читаете».

Он сказал: «Нет, вы не должны приходить ко мне, потому что вы выбросите все. То, о чем вы говорите... Я действительно беспокоюсь о моей библиотеке, потому что вы выбросите все мои книги; они все ровесники моих студенческих дней».

Я сказал ему: «Тогда вы должны стать более современным, иначе вам придется сидеть за партой, а я буду вам преподавать. Если вы не готовы подняться до современного уровня, тогда о чем беспокоиться? Вы слушаете - может в конце концов вы чему-нибудь и научитесь. Я не вижу, чему я могу научиться у вас. Если Вудворт для вас является концом психологии, тогда...»