2. Альбом французских картин – это "Картинная галерея "Посредника". Издание Т. Л. Толстой. 1. "Последний луч" картина Ж. Бретона и др. картины французских художников". М., 1898. Издание альбома немецкой живописи не осуществилось.

3. 19 апреля 1897 г. В. Ф. Лазурский записал в "Дневнике" отрицательный отзыв Толстого о картине Репина "Искушение Христа". "Это совсем не дело Репина, и напрасно он за это взялся" ("Литературное наследство", 37-38, 11, с. 492). Картина эта, под названием "Иди за мною, Сатано", была в первый раз выставлена на выставке передвижников в 1901 г.

4. Картины на сюжет, который дал ему Толстой, Репин не написал.

5. Точный текст телеграммы, посланной 26 января Толстым старшей дочери, таков: "Молокане приезжают вторник Петербург хлопотать детях. Отложи отъезд помочь им. Мама лучше" (т. 70, с. 265). Молокане – крестьяне-сектанты Бузулукского уезда Самарской губ., у которых в 1897 г. были отняты дети и помещены для воспитания в православной вере в монастыри. Толстой, к которому молокане обратились за помощью, принял в их деле горячее участие.

6. Пятеро детей из трех молоканских семей были отняты в начале апреля 1897 г. Толстой дважды обращался к Николаю II в 1897 г.: 10 мая и 19 сентября (т. 70, с. 72-75 и 140-141), описывая, как это произошло, и прося принять меры к возвращению детей. Однако на его письма не было дано никакого ответа.

7. Письмо Толстого редактору газеты "С.-Петербургские ведомости" Э. Э. Ухтомскому от 6 октября 1897 г. с изложением горестей молокан см. т. 70, с. 162-163. Опубликовано в вышеупомянутой газете 15 октября 1897 г., No 282.

8. Письмо Толстого к Татьяне Львовне от 25 января с инструкциями, как ей дальше хлопотать, см. т. 71, с. 263.

9. Рассказ Татьяны Львовны о посещении ею Победоносцева положен в основу описания Топорова и его беседы с Нехлюдовым в XXVII гл., 2-й ч. романа Толстого "Воскресение".

10. 25 января 1898 г. Толстой написал прошение Николаю II от имени молоканина Ф. И. Самошкина, у которого был отнят пятилетний единственный сын. (См. т. 71, с. 264-265.) Самошкин привез это прошение из Москвы в Петербург.

11. Детей вернули родителям в начале марта 1898 г.

12. Французский офицер генерального штаба – А. Дрейфус был обвинен в государственной измене и сослан на пожизненную каторгу. Под давлением прогрессивных сил дело его пересмотрели, и Дрейфус был оправдан. Мнение Толстого о деле Дрейфуса см. гл. VII критического очерка Толстого "О Шекспире и о драме" (т. 35, с. 216-272).

13. Татьяна Львовна вместе с П. А. Сергеенко писала драму "Сандра", где главное действующее лицо – молодая художница.

14. Е. А. Олсуфьева умерла от скарлатины, заразившись от своих учеников, крестьянских детей. 12 января 1895 г. Толстой писал про нее жене: "Добрая, простая и очень благородная девушка" (т. 84, с. 236).

15. Н. А. Жаринцева, переводчица и педагог. В Яснополянской библиотеке Толстого хранится экземпляр книги Джером К. Джерома "Женихи и невесты", но более позднего издания -1901 г. 16 декабря С. А. Толстая записала в Дневнике: "Л. Н. читал нам Джером-Джерома вслух и так хохотал сам, как я давно не видала его смеющимся" (Дневник, III, с. 101).

16. Аппарат для получения оттисков с текста, изготовленного от руки или на пишущей машинке.

17. Вероятно, "…вечер в театре Корша, который должен был считаться вечером чествования 70-летия Толстого. Жалкий, неудачный вечер! Плохое пение, плохое чтение, плохая музыка и отвратительные живые картины" (Толстая С. А. Дневник, III, с. 101).

1900 г.

1. 14 ноября 1899 г. Татьяна Львовна венчалась с М. С. Сухотиным. "Событие это,- пишет С. А. Толстая в Дневнике,- вызвало в нас, родителях, такую сердечную боль, какой мы не испытывали со смерти Ванечки. Все наружное спокойствие Льва Николаевича исчезло; прощаясь с Таней, он так рыдал, как будто прощался со всем, что у него самого дорогого в жизни" (Дневник, III, с. 122). Татьяна Львовна "была любимицей всей семья – пишет в своих воспоминаниях А. Л. Толстая.- Мама несравненно более любила Таню, чем Машу. Они всегда вместе выезжали и всегда оживленно вспоминали это время. Но любовь к матери не помешала Тане быть близкой к отцу и разделять его взгляды. Она никогда резко не становилась на чью-либо сторону и всю свою жизнь старалась быть связующим звеном между родителями. Таню любили малыши, п. ч. она часто возилась с ними. ‹…› Не было человека в доме, который бы сочувстовал Таниному замужеству. Все были против. Мама всегда мечтала о блестящей партии для своей любимицы ‹…› У Тани не было недостатка в женихах. И вдруг она выходит замуж за вдовца с шестью детьми ‹…› С течением времени все полюбили Михаила Сергеевича. Веселый, остроумный, с прекрасным характером, он всегда вносил оживление. Отец любил говорить с ним, играть в шахматы. Мы подружились с его семьей" (Толстая С. А. Дневник, III, с. 278).

2. Возможно, что Татьяна Львовна организовала в своей новой семье такой же семейный "почтовый ящик", то есть еженедельную "семейную стенгазету", как в Ясной Поляне в 1880-х годах.

3. Через два дня после свадьбы Татьяны Львовны Толстой писал ей: "Мне разлука с тобой ничто в сравнении с вопросом о твоем счастии. Только бы я знал, что ты с Михаилом Сергеевичем так же разговариваешь, как Маша с Колей, что в разговоре, в общении вашем нет никаких подводных камней, мелей, а свободный океан, и я буду радоваться и не видя тебя. Сегодня убирал твою комнату, разложил твои этюды, портреты. Много хорошего ‹…› Целую тебя и Михаила Сергеевича и с успехом стараюсь любить его, чего и ему желаю относительно себя" (т. 72, с. 246). 27 октября в Кочетах Толстой записал в Дневнике о старшей дочери: "Она очень хороша и еще ближе мне по реакции. Но ей некогда" (т. 54, с; 49). А 18 ноября в Москве: "Много ходил с М[ихаилом] С[ергеевичем}. Я его начинаю просто любить" (там же, с 63).

4. 6 ноября, в Москве, Толстой записал в Дневнике: "Три дня, как приехал сюда. Переезд до станции был тяжелый, пересилил, устал и расстроился животом. Все время нездоров и ничего не писал. Палец болит" (т. 54, с. 53). С. А. Толстая в Дневнике 5 и 12 ноября дополняет: "Он шел пешком к станции, заблудившись, по незнакомой дороге, 4 часа подряд, потный". "Увидал мужиков и попросил его проводить, они боялись волков и не пошли; один согласился проводить до большой дороги, на которой нагнали уж его ехавшие на станцию Свербеевы и Сухотин. Но все-таки он ‹…› вернулся в Москву совсем больной и разбитый" (Дневник, III, с. 124 и 126).