Бывший нарушитель вышел из автомобиля и неторопливо направился к обалдевшему автоинспектору.

— Чего вы здесь, товарищ младший лейтенант?

— Как чего? Нарушаете?

— Что нарушаю, товарищ младший лейтенант?

— Как что? Осевую линию.

— Какую осевую линию, товарищ младший лейтенант? Посмотрите внимательно. Тут прерывистая. Но так и быть. Вот вам трояк на прощание.

— Вот жиды! — в сердцах подумал автоинспектор.

Возмущение его было объяснимо.

Но почему он употребил множественное число? Мзду-то он перестал получать только от одного жида.

ДЯДЯ ИЗ ДРУГОЙ ГАЛАКТИКИ

Очень богатый дядя из Лос-Анджелеса приехал в Одессу в гости к племяннику Несмотря на постоянные временные затруднения, племянник оказывал капиталисту неописуемое гостеприимство. Затруднения возникали не на гастрономической почве. Даже не на идеологической.

Племянник не жаловал социалистическую систему. Просто иногда дяде невозможно было объяснить вещи, которые четырехлетним сыном племянника воспринимались как очевидные.

— Не могу понять, — сказал как-то дядя, — в магазинах либо пусто, либо ужасное убожество, а люди на улице неплохо одеты.

— Покупают на барахолке, — объяснил племянник.

— Что значит «на барахолке»?

— Понимаешь, Одесса — портовой город. Моряки привозят из-за границы всякое барахло и продают его на барахолке.

— Покажи мне эту барахолку.

Барахолка произвела на дядю ошеломляющее впечатление. Плотные ряды продающих. Плечо к плечу. Между покупателями не протолкнуться. Дядя обратил внимание на пожилого мужчину, покорно держащего на уровне груди пару туфель.

— Это у него образец?

Племянник с сожалением посмотрел на дядю.

Как это такой бестолковый человек сумел заработать свои миллионы?

СВЕТООЩУЩЕНИЕ

Фима задумался и проехал на красный свет. Мощная трель милицейского свистка захлестнула его, как аркан на шее мустанга. С повинной и тремя рублями в руке Фима направился к автоинспектору.

Лейтенант уставился в Фимин шнобель, будто бы не замечая приготовленной взятки.

— Так. Так что вы сделали?

— Виноват, товарищ лейтенант, нарушил.

— Я спрашиваю, что вы сделали?

— Ну, я же говорю: нарушил.

— Что нарушили?

— Ну, поехал на красный свет.

— На какой?

— Ну, я же говорю: на красный.

— На красный? Чего же вы суете мне зеленую?

Фима спрятал в карман трояк, извлек десятку и вручил ее автоинспектору.

— Это правильно, — сказал лейтенант. — Если садишься за руль, надо различать цвета.

НОКАУТ

Фима был неважным водителем. Может быть потому, что он владел «Запорожцем». А запорожцы, как известно, не жаловали лиц Фиминой национальности. К тому же, его шнобель почти касался ветрового стекла автомобиля.

И все-таки трудно уверить, что именно Фима был виновен, когда в щель между его драндулетом и шикарным ЗИЛом, выплывшим из-за угла, с трудом можно было протиснуть лезвие безопасной бритвы.

Фима и амбал за рулем ЗИЛа, полтора центнера с квадратной ряжкой и вздернутым носом, примерно, четвертой частью Фиминого шнобеля, одновременно обрушили друг на друга водопады отборнейшего мата. Следует заметить, что Фимин словарный запас, если это можно называть словами, даже несколько превосходил таковой у представителя коренной национальности.

Дуэль приняла затяжной характер. И тут Фима вдруг выпалил:

— Ты, жидовская морда!

Полтора центнера осели. Из открытого рта амбала не вырвался даже выдох.

Фима сдал назад, со скрежетом переключил передачу и с победным видом рванул вперед мимо замершего в ступоре лимузина.

СКРОМНЫЙ АВТОИНСПЕКТОР

Борис проезжал нерегулируемый перекресток по всем правилам. Даже не зная, притаился ли где-нибудь автоинспектор, даже если на расстоянии километра с одной и другой стороны не было намека на автомобиль, он покорно останавливался на знак стоп. Остановился и сейчас на пустынном шоссе. Отсчитал пять секунд и поехал.

За перекрестком внезапно возник автоинспектор и жезлом приказал остановиться. Остановился. Открыл окно и терпеливо ждал, пока автоинспектор вперевалочку шествовал к автомобилю.

Подошел. Взял под козырек.

— Смотрю я на вас, и должен сказать, что еще не видел более дисциплинированного водителя. Ну хоть бы раз нарушили! Так ни разу. Но хоть бы плюнули в мою сторону.

Борис улыбнулся, вытащил из бумажника трояк и молча вручил его автоинспектору.

Автоинспектор тоже улыбнулся и взял под козырек.

Что ни говорите, а трояк лучше плевка.

ЮВЕЛИРЫ

Два королевских ювелира получили заказ: ко дню рождения архиепископа изготовить крест. В центре — большой бриллиант. Во все стороны от него — бриллианты поменьше.

Возможно, вы уже догадались, что королевскими ювелирами в Румынии были евреи. Получив заказ, ювелиры переглянулись. Их труд оплачивался вполне прилично. Но все-таки… Ко всякой оплате они обычно кое-что добавляли, выкраивая из материала. А тут ко всему явное несоответствие — евреи и крест. По мнению ювелиров, это требовало справедливой компенсации.

То, что компенсацией будет один из бриллиантов, они успели договориться, переглянувшись. Но какой? Взглядов тут уже было недостаточно. После совещаний и экспериментов они изъяли центральный бриллиант, заменив его хрусталем таких же размеров и формы. Недаром они были королевскими ювелирами, лучшими в Румынии!

Окружающие центр бриллианты они расположили так, что их сверкание отражалось в гранях хрусталя. Ни король, ни архиепископ, ни тогда, ни после не заметили подмены.

С двумя ювелирами я познакомился вскоре после войны. Более веселых людей, но и больших жуликов мне встречать не приходилось.

Лично меня они не обжулили лишь потому, что не было чего сжулить.

УСЛОВНЫЙ РЕФЛЕКС

Для Вени, истощенного мальчика, недавно эвакуированного из блокадного Ленинграда, слово «дурак» было запредельным сквернословием. Употребить его, краснея при этом, он мог, когда гнев уже перехлестывал в ярость.

Осенью их восьмой класс мобилизовали на уборку картофеля в колхозе. Бригадир с горечью и одновременно с презрением посмотрела на его укрепленные веревочкой очки, на лицо с несмываемой печатью голода, на свисающие плетью руки, забрала у него лопату и назначила ездовым.

У межи неподвижно стояла кляча, запряженная в телегу. Веня взобрался на мешки с картофелем, взял вожжи и скомандовал: «Ну!».

Лошадь не шевельнулась. Бригадир, колхозницы и ребята из его класса с интересом наблюдали, как Веня все громче повторял свое «Ну!». Никакого эффекта. Колхозницы рассмеялись.

— Пацан, — сказала бригадир, — она к твоему «Ну» не привычная. Она к матюгам привыкша. Матюгни ее и она пойдет.

Веня молча слез с телеги и взял лопату.