Ты ранним утром встань,

Умойся, помолись:

«О Боже, в эту рань

Тебе вверяю жизнь…»

Пшеничный хлеб хорош, -

Ты б не был позабыт.

Пшеничного не ждешь, -

Будь кукурузным сыт!

Ты сумку приготовь

И в школу поспеши,

К ней прояви любовь,

Старайся от души.

Наставника ты чти,

И честь его и стать.

Работай и расти,

Чтобы мужчиной стать.

Порою глухою

В какие края

Стремится синица -

Рыбачка моя?

У птицы синицы

Где сестры, где мать?

И мне бы по небу

Как птице летать!

Ты с песней чудесной

Весной золотой

Веселье в ущелье

Приносишь с собой.

Так пой на просторе,

Над скалами рей,

Не ведая горя,

Нужды и князей.

Снег сходит, в природе

Все стало пестрей.

Где север, усеян

Склон грудой камней.

Склон южный весь в дружных

Побегах весны.

Землица дымится,

Дороги грязны.

Шалун мотылечка

Поймал… Для чего?

Весны ты защита, -

Не мучь ты его!

Созрела, поспела

На солнце морковь.

У тына – малина;

Лукошко готовь!

Съедобные травы

Сбирай на обед.

Уж места орехам

За пазухой нет.

Готовы у горца

Серпы и плетни…

Будь счастлив, земляк мой,

Во все свои дни!

Желтеют, темнеют

Трава и кусты,

На скатах щербатых

Туманы густы.

Вот сжали, убрали

Мы хлеб наконец;

Колотят, молотят…

Стричь будут овец.

Садами, стадами

И хлебом полна,

О, как ты богата,

Родная страна!

Суровы покровы

Ненастной зимы;

В туманах, в буранах

Скитаемся мы.

Грозят нашим саклям

Обвалы с вершин.

Как предки, мы гибнем

От грозных лавин.

Бедняк сиротливый

Работы лишен,

И к небу взывает

В отчаянье он.

Новый год пришел сегодня.

Пусть он счастье вам приносит!

Пусть в своих благодеяньях

Не оставит вас Христос!

Дети пели хором дружным,

Старики взывали к небу:

«Мы к тебе, о, Боже правый,

К духам гор, долин и рек

Обращаемся с молитвой.

Ты прости грехи нам, Боже!

Пусть все земли наши будут

Хлебом и скотом обильны!»

Вторя старшим, говорили

Младшие: «Аминь, аминь.

Пусть нам благо Бог дарует».

С частью жертвоприношенья

Юный виночерпий чашу

Передал для молодежи.

Турий рог подняв, старейший

Первый тост провозгласил

За Георгия святого.

Нам хозяйка, улыбаясь,

Хлеб, кувшины подносила.

На столах дымилось мясо,

А для пирогов, для сыра

Даже места не хватало.

В каждом роге белой пеной

Через край переливаясь,

Пиво как бы говорило:

«Пей! Тебе я впрок пойду.

Ты и через год захочешь

Пить до дна, живя счастливо!»

«Чашу полную – невестке!» -

Лекси выкрикнул. И вот уж

Чаша у нее в руках.

Лекси встал. Невестка тоже.

За невесткой повставали

Сида, Гук, Адам, Цамел.

И Барсаг, и Габрел встали,

Встал Иуан, и встал Михел.

Поднялись и те, что рядом,

За другим столом сидели.

Все – Симон, Тасо, друзья их -

На невестку поглядели.

Та гостей благодарила

И с поклоном, чуть пригубив,

Чашу возвратила им.

Вновь сказала всем спасибо.

Хлебопашцы пожелали

Ей добра, сказав: «Да будет

Радость у тебя на сердце!»

Им ответила невестка:

«Будьте счастливы и вы!»

«За твое, Леван, здоровье, -

Турий рог свой поднял Сида. -

Жизнь твоя да будет долгой,

О Леван! Живи для нас!»

«Да хранит тебя всевышний!»

Гук сказал. Леван ответил:

«Пусть благословеньем Бога

Будешь ты отмечен, Сида!

Гук, дай Бог тебе здоровья!»

Сида рог свой опрокинул -

Выпил все до дна и крикнул:

«Много лет живи, Леван!»

По рукам гостей ходила

Чаша жизни. Песня жизни

Украшала этот пир.

Вечером под праздник

Испекла хозяйка

Пять ковриг к обеду

И спешит поджарить.

Муж кричит сердито:

«Пусть не в радость будет

Для тебя работа!

Полночь бьет, а хлебы

Все еще печешь ты».

«Не кричи, – хозяйка

Мужу отвечает, -

Я сейчас кончаю»…

Спать легли. Но в двери

Дождь хлестал… Вдруг ветер

Дверь открыл – и холод

Все углы заполнил. Муж к жене:

«Иди-ка Дверь закрой, – продрогнем!»

«Сам закрой: мне трудно,

Я едва согрелась».

Муж твердит: «Ну, встань же,

Не ленись!» И слышит:

«Нет уж! Сам ты встанешь:

К двери ты поближе!»

Накричавшись, повернулись

Спинами они друг к другу,

Оба бурками укрылись

С головою – и заснули…

Чья-то черная собака

Забежала в дом открытый.

Потянула носом воздух,

Отыскала вмиг ковриги,

Две из них без передышки

С голодухи проглотила;

На дурной охоте этой

Уплела она и третью,

А четвертую стащила.

Не управилась лишь с пятой,

Лишь ее одну оставив

Мужу и жене на праздник.

Если бы пел я, как нарт вдохновенный,

Если б до неба мой голос взлетал,

Все бы созвал я народы вселенной,

Всем бы о горе большом рассказал.