Это похоже на то, как будто вы пошли со мной на прогулку, и мы идем рядом некоторое время. У меня в руках свет, и этот мой свет освещает и ваш путь. Затем приходит момент, когда мы расстаемся, — мы должны расстаться; мы пришли к перекрестку, и наши пути разделяются. Я иду в одну сторону, вы идете в другую. Внезапно вы оказываетесь в темноте, и вы очень озадачены: «Что случилось со светом?»

Свет был не ваш. Конечно, ваш путь был освещен, но свет был не ваш. Поэтому, когда вы со мной, вас окружает свет. В этом свете вещи очень ясны. Когда вы не со мной, внезапно возникает темнота, и в этой темноте вы сомневаетесь во всем, во что когда-либо верили, в этой темноте вы сомневаетесь даже в возможности света. Вы усомнитесь даже в реальности того света, который вы испытали несколько мгновений назад. Ваш ум скажет: «Должно быть, тебе это приснилось. Это была галлюцинация. Какой свет? Где этот свет? Если он был, куда он делся?»

И так будет происходить снова и снова. В этом есть глубокий смысл, который нужно понять. Когда вы со мной, здесь, слушаете меня, сидите рядом со мной, — ситуация может оставаться прежней, даже когда вы физически не со мной. Вам придется проникнуть немного глубже в свою любовь, чтобы, даже если вы физически далеко, духовно вы оставались близко. Тогда доверие будет продолжаться. Тогда сомнения не посмеют прийти к вам.

В этот момент у вас появляются сомнения, потому что у вас есть определенная любовь ко мне, но она еще не тотальна. В вашем существе есть пространства, в которые вы все еще закрываете мне доступ. И так не только с Шилой, так со многими из вас. Вы держите в тайне некоторые уголки, отдельные, личные, ваши собственные. Вы не открыли свое сердце тотально, вы не совершенно обнажены. И если вы что-то прячете, тогда, что бы вы ни прятали, это останется дистанцией между вами и мной.

Поэтому, когда вы здесь, под моим воздействием, когда вы физически здесь со мной, мое присутствие может отложить ваш ум в сторону. Но когда вы физически не со мной, ваш ум вернется — вы не отложили его в сторону! Запомните этот урок: когда вы уходите от меня, когда вы не можете меня видеть, старайтесь все же оставаться со мной. Впитайте дух близости, интимности — тогда даже смерть не сможет разлучить нас. Тогда нет вопроса пространства и времени. Тогда вы со мной навсегда. И доверие останется, доверие будет продолжаться; оно станет в вас постоянным фактором. Единственным, что постоянно будет в вас, это ваше доверие. Все остальное изменится, но не доверие.

Вы найдете центр своего существа. Находя этот центр, вы приходите домой.

Последний вопрос:

Возлюбленный мастер,

В последнее время в прессе столько вздора о вас и деятельности в вашем ашраме. Это каким-то образом раздражает меня, потому что кажется настолько далеким от действительных фактов. Письма с просьбой об опровержении не публикуются. Сейчас я знаю, — что бы то ни было, это не имеет значения для вас. Значит ли это то же самое, что имел в виду Иисус, когда говорил, что нужно подставить другую щеку?

Зарин, это так, как и должно быть. Такой человек как я не может не подвергаться нападкам. Такой человек как я неизбежно разделяет людей на две категории: те, кто со мной, и те, кто не со мной.

Только вчера старый друг написал мне письмо, он предлагает... В данный момент существуют две категории людей: те, кто предан мне, те, кто совершенно влюблен в меня, и мои враги, полные ненависти ко мне. Он хочет создать третью категорию людей, которые не были бы ни преданными, ни врагами, но беспристрастными мыслителями.

Эта идея выглядит очень логичной, но она невозможна. Такого никогда не случалось и никогда не случится. Этого не может случиться. На самом деле, он сам находит для себя трудным стать саньясином. Он долгое время был старым другом, и он чувствует, что теперь ему сложно сдаться в качестве ученика. Он не может быть преданным, но не может быть и врагом. Он знает меня, он любит меня; он был моим другом очень долго. Поэтому для него это настоящая проблема.

Он не может сдаться из-за своего эго, из-за того, что он был моим другом, коллегой. Он не может быть против меня, потому что его чувства — за меня. Теперь он в затруднении, и он хочет найти выход; он хочет создать третью силу — людей, которые ни за, ни против, но беспристрастны. Эти люди будут бессильны. И я не заинтересован в беспристрастных людях. Я не заинтересован в третьей силе по определенной причине: потому что они будут абсолютно холодными. Я гораздо более заинтересован в людях, испытывающих ко мне горячую ненависть, — по крайней мере, они горячи, а горячие люди — хорошие люди. Они могут быть преображены; они не обледенели.

Те, кто испытывает ко мне горячую ненависть, рано или поздно станут моими преданными, — потому что вы не можете долго жить в ненависти. Это приносит вам вред. Ненавидя меня, вы не можете меня любить. Зарин, вы правы, для меня это совершенно не имеет значения. Если весь мир ненавидит меня, для меня это не имеет никакого значения, это ничего не меняет. Я остаюсь в своем абсолютном блаженстве.

На мое блаженство не может воздействовать ненависть людей, их нападки. Но подумайте о тех людях, которые живут в ненависти, — они себя мучают, они вредят себе, они ранят себя. Долго ли они могут это продолжать? Рано или поздно их раны захотят исцелиться. И, рано или поздно, сами их яростные нападки превратятся в страстную любовь.

Это напомнило мне, Зарин, прекрасную историю:

Суфийский мистик написал книгу о Коране. Он подвергся нападкам со стороны властей, со стороны официальной религии. Они проклинали эту книгу, они объявили преступлением даже ее чтение. Они думали, что она святотатственна, опасна, потому что он толковал Коран таким образом, как этого не делал никто другой. Это противоречило традиции.

Он позвал своего старшего ученика, дал ему книгу и велел ему пойти к главному священнику, представить ему книгу — и наблюдать все, что произойдет. «Что бы ни случилось, ты должен в точности сообщить мне. Поэтому будь очень бдителен: что бы ни случилось... когда ты вручаешь ему в подарок книгу, аккуратно запомни, как он реагирует, что он делает, что он говорит, потому что ты должен сообщить мне обо всем происшедшем. И, позволь мне тебе сказать», — продолжал мастер, — «что это определенная проверка для тебя. Вопрос не только в том, чтобы пойти к священнику с книгой и вернуться обратно; вся суть в том, чтобы сообщить о том, что произойдет».