Это мирской человек. Он прежде думает о несущественном: деньги, власть, престиж, связи, блат, автомобиль, дом, банк, страховка. Он думает сначала обо всех этих вещах; сначала безопасность. Он совсем не беспокоится о том, кто он. Для кого эта безопасность? Для кого этот банковский счет? Для кого этот дом и этот автомобиль? Для кого? Вы исчезаете, ваша жизнь ускользает из ваших рук, — а вы беспокоитесь о несущественном!

Человек иного мира — это тот, кто прежде думает о существенном. Ваш ребенок — человек пока иного мира, не мирской, и поэтому он здесь. И все, что вы говорите, не очень относится к делу, это просто аргументы. Если вы стали понимать больше, то дайте тому доказательства. Скажите ребенку: «Иди домой и учись, а я стану санньясином». Это будет доказательством. И тогда, я думаю, ваш мальчик должен пойти, потому что он будет знать, что его отец понимает. Это будет что-то.

Я готов к замене. Вы оставайтесь здесь, а ребенок пусть идет — и он пойдет охотно, поскольку в этом случае его отец действительно заботится и понимает, и все, что он говорит, значимо.

Однажды ко мне пришел старый индиец, ему было семьдесят пять лет. Конечно, в Индии люди настроены очень против меня — должны быть настроены, естественно, ведь они думают, что отдача санньясы молодым людям разрушает их жизни. Молодой сын этого человека принял санньясу, и очень беспокоился. Он сказал: «Что вы делаете? Это против священных книг. Человек должен становиться санньясином только после семидесяти пяти лет. Отдайте мне моего сына. Его возраст не тот. Сначала он должен жениться».

Точно так же, как вы говорите, что ваш сын сначала должен получить образование, он говорил, что его сын сначала должен жениться, испытать жизнь, заиметь детей, войти в работу домовладельца и потом однажды стать санньясином.

Его сын сидел рядом со мной. «Хорошо, я понимаю, — сказал я старику. — Ваш сын может идти, но вы оставайтесь на его месте!» Он сказал: «Зачем?» Я сказал: «Вам семьдесят пять, время пришло. Вы пожили в мире. Священные книги говорят, что после семидесяти пяти нужно становиться санньясином. Что вы скажете?» Он сказал: «Это трудно». Поэтому я сказал: «Тогда где гарантия, что ваш мальчик, если ему когда-нибудь будет семьдесят пять — кто знает, может быть ему никогда не будет семидесяти пяти, — где гарантия, что он будет в состоянии принять санньясу, если вы не можете принять её? Дайте доказательства. Примите санньясу, и я отпущу вашего сына и скажу ему: «Иди и женись». После этого старик не возвращался, и я не думаю, что он придет когда-либо вновь.

Посмотрите на жизнь. Так много образованных людей, особенно на Западе. Теперь каждый образован. Образование не представляет больше ценности. На самом деле великие мыслители Запада думали о том, как убрать школу из общества. Иван Ильич предложил целую программу, как убрать школу из общества. Д.Г. Лоуренс говаривал постоянно, что если нужно спасти человека, то следует закрыть на сто лет все университеты.

Все это мечты и идеи о том, что, когда человечество станет образованным, когда каждый будет образован, наступит рай. Этот рай не наступил. На самом деле из-за образования весь рай исчез. Необразованные люди гораздо более невинные, гораздо более любящие, гораздо более прекрасные, чем образованные.

Человек образования становится хитрым, умным, эксплуатирующим. Вот о чем все образование: как сделать вас более эффективными в эксплуатации людей, как сделать вас способными делать меньше, а получить больше. В этом вся метода образования. А что это еще? Что еще есть образование, как не обучение тому, как ничего не делать, а получать все? Вот тогда вы самый образованный человек. Чем выше образование, тем меньше работы — и больше дохода. Настоящий человек образования не работает совсем. Он просто эксплуатирует, он просто обкрадывает людей.

Нет, образование не даст ему понимания или чего-либо еще. Не заставляйте его, просто положите перед ним свой ум и расскажите ему, что вы чувствуете. Конечно, расскажите ему, что вы чувствуете, это ваша обязанность — рассказать ему, но на этом ваша ответственность заканчивается. Вы сказали ему, вы дали ему осознать ситуацию, но если он решит остаться нищим, пусть так будет. Если он решит остаться санньясином и захочет жить опасной жизнью, пусть так будет. Вы прожили очень защищенную жизнь. Что вы выиграли?

Когда я вернулся после получения образования из университета, мои родители очень беспокоились о моей женитьбе. Это одна из самых беспокойных проблем в Индии — особенно для такого человека, как я. Мои родители очень беспокоились. Была пора жениться, и они беспокоились, что я могу сказать «нет».

Однажды вечером, когда я отправился спать, моя мать пришла ко мне. Она села на мою кровать и сказала мне, что они очень беспокоятся. Я сказал: «Не нужно беспокоиться. Расскажи мне, в чем проблема?» Она сказала: «Мы боимся, что ты можешь сказать «нет». Я сказал: «Я говорю "да", не спрашивая, что это. В чем дело, скажи мне». Она была счастлива и сказала: «Мы хотели бы, чтобы ты женился. Выбирай любую девушку, твой выбор, мы не будем касаться этого, но женись». Я сказал: «Хорошо, я сказал "да", поэтому я сдержу слово. Вот только одно: я дам вам две недели подумать об этом. Выиграете ли вы что-нибудь от женитьбы? Через две недели вы просто скажете мне. Вы моя мать, и я надеюсь, вы не обманете меня. Медитируйте две недели над вопросом... если бы вам снова был дан шанс, пошли бы вы замуж снова или остались бы не замужем?»

Моя мать была простой женщиной. Те две недели действительно были тяжелыми для нее. Я видел её сидящей, и плачущей, и рыдающей, потому что снова и снова ей приходила истина, что все это просто бессмысленно. Она страдала всю свою жизнь. Замужество, двенадцать детей, постоянные заботы, этот ребенок болен, тот ребенок болен, бедная семья, двенадцать детей и все заботы, заботы.

Через две недели я спросил: «Что вы скажете?» Она сказала: «Ты вверг меня в такую проблему. Нет, я не предлагаю тебе жениться, но не говори отцу, что я так сказала».

Я сказал ей: «Я поговорю с ним отдельно, не беспокойтесь. Он мой отец, он тоже поймет меня. Что он выиграл?» Он никогда не спрашивал меня. Никогда. Он просто избегал этого предмета, потому что знал, что произошло.

Вы пожили в мире, вы образованы, вы пожили защищенной семейной жизнью — что вы выиграли? Что-то настоящее? Что-то по-настоящему существенное? Можете ли вы показать это существенное вашему ребенку? Можете ли вы сказать, что жили мудро? Можете ли вы сказать, что счастливы и что если Бог даст вам еще одну жизнь, то вы хотели бы прожить её так же? Просто подумайте, поразмышляйте над этим.

Я понимаю вашу любовь к ребенку. Это очень хорошо. Я счастлив, что вы пришли так издалека, чтобы забрать вашего ребенка. Вы, должно быть, глубоко любите его. Но станьте немного более осознающим. Раскройте свое сердце. Расскажите, что вы пережили в вашей жизни. Нет ли в вашем сердце великого желания того, что если бы вы родились снова, и жизнь снова была дана вам, то вы предпочли бы начать её санньясином? Разве это было бы не хорошо, по крайней мере, в качестве шанса? Просто подумайте над этим. Если вы убедите своего сына, забирайте его со всеми моими благословениями. Но если не убедите, не гневайтесь. Тогда продолжайте любить его. Пусть он делает то, что хочет делать. Пусть он обретает свой собственный жизненный опыт по-своему. Кто знает?

Когда Будда оставлял свой дворец, его отец был обеспокоен. А когда он стал просветленным и через двенадцать лет вернулся, его отец был очень гневен — естественно. Это был его единственный сын, рожденный, когда отец был очень стар. Он был дар Бога. Он был единственным наследником королевства, и он оставил старого человека. Кому было передавать королевство? Некому было присматривать за ним — старику было восемьдесят лет.

Когда сын вернулся, отец, конечно, был в гневе. Он подошел к дверям и сказал: «Я твой отец. Я все еще сочувствую тебе, хотя я знаю, что ты совершил глупость. Но ты не должен считаться нищим, санньясином, ты — сын императора и должен считаться императором. Ты вернулся. Я в гневе, но я твой отец, я могу простить тебя. Ты вернулся. Отбрось всю эту чепуху, распусти всех этих санньясинов, этих сумасшедших людей, что следуют за тобой. Их отцы и матери, должно быть, страдают так же, как и я. Я не спал двенадцать лет. Я не мог спать. Это был ночной кошмар. Ты ранил меня очень глубоко».