Медитация будет подобна этому; ведь медитация еще выше поэзии. У поэзии, по крайней мере, есть слова, у медитации нет слов. Медитация — это поэзия без слов; поэзия — это медитация в словах. Музыка — медитация с инструментами, поэзия — медитация со словами, но медитация не имеет слов, не имеет инструментов — только звук, только тишина. Это высочайший пик человеческого сознания. Её нельзя преподать, но её можно выучить.

Этот вопрос от Брайана Льюиса. Он профессор из Англии. Красивый человек. Он может оказать большую помощь в создании возможностей в своем собственном университете.

Но помните, здесь бесполезны учебники и это не учебный предмет, вы не сможете сделать из медитации учебного курса, у нее нет формы. У нее есть содержание. Это содержание — Бог. Вот в этом весь Бог — в содержании медитации.

И последний вопрос:

По поводу вопроса Дивьи пришло, по крайней мере, полдюжины других вопросов. Теперь все хотят для себя особого места. А я не собираюсь разрешать что-либо кому-нибудь еще, поскольку все это имитирующие вопросы, они не исходят из вашего собственного переживания. Вы просто ревнуете к Дивье. Ревность должна быть отброшена. Послушайте вопросы и вы поймете.

Дорогой Бхагаван. Вы самый отъявленный и возмутительный сукин сын, которого я когда-либо встречала. Сначала вы говорите, что никто не является особенным, потом вы даете Дивье постоянное место на самом переднем плане и воздаете ей почести, как королеве. Я тоже хочу на первый ряд — и я водворюсь там императрицей!!!

Это от Амиды.

Вот вопрос Дивьи был совершенно другим. Она не интересовалась никаким рядом — ни первым, ни вторым. И она не требовала. Её вопрос заключался в том, что она чувствовала вину в том, что цепляется за свое место. Она хотела освободиться от этого собственничества. Её вопрос был совершенно другим.

Вы совершенно забыли её вопрос. Её вопрос был: «Бхагаван, почему я цепляюсь за свое место? Почему я не могу отбросить это? Я отбросила все, почему же и не это место? Почему у меня такое чувство собственничества к нему? Почему я не могу оставить это как есть?» Это был совершенно другой вопрос. Она не просила этого места, запомните. Она не просила разрешения сидеть здесь всегда, она просила помочь ей отбросить это. Поэтому я дал это место ей.

Но Амиде — нет. Вся ваша идея исходит из ревности. Вся ваша идея исходит от состязательности. Это мерзко.

Второй вопрос:

Какого дьявола предполагается, что я найду свое место, если к тому времени, когда я прихожу сюда, здесь уже сидят триста двадцать пять человек?

Это от Видьи. Итак, ваше место триста двадцать шестое. Вот ваше место.

И третий вопрос:

Бхагаван, могу ли я получить место рядом с Дивьей?

Это от Дэвиша. Нет, никогда. Вы должны подчиняться Шиве, и куда он укажет, там будет ваше место. Я бы хотел, чтобы он менял ваше место каждый день.

Никогда не имитируйте. Тогда вы упустите всю красоту. Никогда не задавайте вопрос, потому что его задали другие. Разве вы не можете придумать изначально свой вопрос? Даже вопрос должен быть заимствован. По крайней мере, в этом будьте творческими людьми. По крайней мере, задавайте свои собственные вопросы.

И никогда не ссылайтесь ни на кого другого, поскольку, что бы я ни сказал одному, я не скажу этого кому-нибудь другому. Что бы ни было правильно для одного, может быть неправильно для другого. То, что является лекарством для вас, может быть ядом для кого-нибудь другого. Мои ответы всегда будут отличаться.

Всегда держите это в уме — пусть придет ваш собственный вопрос. Будьте подлинными. И никогда не становитесь жертвой. Это все жертвы. В этих вопросах, не место главное — главное эго. Отсюда и сама формулировка вопроса.

Дэвиш спрашивает место рядом с Дивьей. Знаете ли вы, что Дивья собирается в ад? Готовы ли вы иметь место рядом с ней и там? Как долго вы будете следовать за Дивьей и как вы связаны с ней? Место рядом? Вы хотите быть копией? Будьте оригинальными. Бог любит оригинальных. Копий никогда не любят, копии мерзки. Найдите свое место. Почему рядом с Дивьей? Откуда взялась Дивья? Никогда не думайте в понятиях другого. Вы здесь связаны непосредственно со мной, не через Дивью или кого-нибудь еще.

Мои санньясины — это не организация. Каждый санньясин связан со мной. Вы связаны с другими санньясинами только потому, что вы связаны со мной и они связаны со мной. Но вы не связаны напрямую. Это не организация. Поскольку так много людей связаны со мной, вы, естественно, связаны друг с другом, но это вторично. Ваши глаза должны быть направлены прямо на меня, никто не должен пользоваться посредником. Вы должны стоять лицом ко мне, вы должны сталкиваться со мной, и столкновение должно быть абсолютно непосредственным и прямым.

Глава 9.

УЧИТЕЛЬ — НАСТОЯТЕЛЬНАЯ НЕОБХОДИМОСТЬ

5 марта 1977 года, Пуна, Индия

Лань-шу сказал врачу Вэн-чи: «Ваше искусство столь утонченно. У меня болезнь, можете ли вы вылечить её?»

«Вам нужно только потребовать. Расскажите мне симптомы вашей болезни».

«Я не считаю, что это честь, когда вся округа восхваляет меня, и это не бесчестье, когда вся страна поносит меня; у меня нет радости, когда я выигрываю, и нет беспокойства, когда проигрываю; я одинаково смотрю на жизнь и на смерть, богатство и бедность, другого человека и свинью, себя и другого человека; я живу в своем собственном доме, как постоялец в гостинице, и смотрю на своих соседей, как если бы это было в чужой варварской стране».

«Из-за всех этих недугов титулы и награды не стимулируют меня, наказания и поощрения не вызывают во мне трепет, процветание и упадок, выгода и ущерб не изменяют меня, радость и печаль не влияют на меня. Вследствие этого мне невозможно служить моему принцу, иметь дела с моими родственниками и друзьями, обращаться с женой и детьми, управлять слугами. Что это за болезнь? Какое искусство может излечить её?»

Вэн-чи приказал Лань-шу встать спиной к свету. Сам он отошел назад и рассмотрел Лань-шу с расстояния, стоя лицом к свету. Затем он сказал: «Хм. Я вижу ваше сердце. Место размером с квадратный дюйм пусто — вы почти мудрец. Шесть отверстий вашего сердца входят друг в друга, но одно из них закрыто. Может ли быть это причиной того, что вы считаете мудрость мудреца болезнью? Мое поверхностное искусство не может ничего сделать для исцеления этого».

Притча...

Однажды в саду Учителя жила обезьяна. И поскольку обезьяны — любопытный народ, она стала любопытствовать по поводу Учителя. Она видела, что Учитель сидит в молчании, ничего не делая, и потихоньку начала подбираться к нему — что делает этот человек? Это была тайна. Конечно, для обезьяны самым таинственным было то, что кто-то сидит тихо, ничего не делая.

Беспокойство так естественно для обезьяны, поэтому пребывание в покое, в тишине?.. Не сошел ли этот человек с ума? Постепенно она начала подбираться поближе, чтобы понаблюдать за ним. Чем ближе она подходила, тем сильнее удивлялась. Не только сам человек молчал, но и пространство вокруг него было потрясающе тихим. Даже обезьяна смогла почувствовать вибрацию, когда подошла поближе.

Она полюбила этого человека, и быть рядом с ним стало одним из её любимых занятий. Всякий раз, когда она находила время и Учитель сидел в саду, она подходила ближе и садилась рядом с ним.

Однажды она спросила Учителя: «Что ты делаешь? Пожалуйста, расскажи мне. Я отдаюсь тебе. Прими меня как ученика».

Учитель посмотрел на обезьяну, почувствовал великое сострадание к ней и сказал: «Я не делаю ничего. Ты тоже сможешь делать это. Это неделание. Сиди тихо — весна придет, и трава вырастет сама. Ты просто сиди в молчании. Когда наступит нужный момент, ты внезапно наполнишься потрясающей радостью, и покоем, и Богом. Тебе не нужно ничего делать. Всякое делание в тебе — это возмущение, оно создает рябь, создает волны. А когда твой ум в волнении, Бог не может войти. Бог входит, когда ум — спокойная поверхность, когда все тихо и безветренно. Он входит через дверь безмолвия, — но это возможно только в том случае, когда ты — неделатель. Итак, ты можешь делать это, можешь попытаться».