Но Америка всё спешит, безумно спешит.

Я слышал.

Американская невеста и французская невеста рассуждали о любви.

— Француз очень тонок, когда дело доходит до любви, — объясняла французская девушка. — Он начинает с целования кончиков пальцев, затем он целует в плечо, затем в шею...

— Мальчишка! — прервала её маленькая американская невеста. — За это время американский муж заканчивает медовый месяц!

В Америке все сошли с ума. Во всём требуется скорость, всё должно происходить быстро. Кажется, что скорость — это единственная ценность. Она никогда не была ценностью нигде раньше — надо было дождаться Америки, где её открыли как ценность. Скорость стала ценностью. Если вы делаете что-то быстро, это хорошо, никто не беспокоится, что это и для чего вы это делаете. Если вы делаете это быстро, все абсолютно хорошо. Если вы ведете автомобиль быстро, никто не беспокоится, куда вы едете. Вы можете не ехать никуда конкретно, но если вы едете быстро, все счастливы. Может быть, вы едете прямо к смерти, но все счастливы: едет так быстро! Прекрасно!

Нет, я так делать не могу, я не могу подводить итоги. У меня нет учения. И даже если бы у меня было учение, я не смог бы подытожить его, потому что чем больше вы приводите в порядок что-либо, тем менее это становится живым. Любовь безбрежна, жизнь безбрежна; закон ограничен. Закон может быть подытожен; любовь подытожить нельзя. Закон определен, а жизнь безмерна. Вы не можете подытожить жизнь; не может быть синопсиса, краткого конспекта жизни; вы можете подытожить закон. Я — жизнь. Нет способа подытожить меня.

И я еще жив настолько, что все, что вы итожите сегодня, я разрушу завтра.

Я слышал.

Голливудский продюсер изучал большую рукопись, представленную новым автором, и жаловался:

— Это слишком длинно. Дайте мне синопсис.

На следующий день писатель вернулся с кратким конспектом на пять страниц.

— Это все еще слишком длинно, — настаивал продюсер. — Я занятой человек. Дайте мне просто резюме этого.

Через час писатель вернулся с листком бумаги, на котором было написано: «Герой — лейтенант, героиня замужем за его полковником. Сумасшедшая любовь друг к другу. Кончают с собой».

— Это плохо, — сказал продюсер. — Это «Анна Каренина» слово в слово!

Когда вы итожите, так или иначе все становится абсурдным.

Никогда не подводите итог тому, что живо. Я еще жив. Когда я умру и уйду от вас, тогда люди начнут подводить итоги. И я собираюсь задать им чертову пропасть неприятностей. Это будет не простым делом. Им придется потрудиться. Невозможно будет уложить меня в синопсис.

И всегда было так. Невозможно подытожить Будду. Из-за подобных попыток родилось множество школ. Будда умер, и возникла проблема. Люди захотели подвести итоги. В течение сорока лет он учил — утром, днем, вечером — в течение сорока лет. Он много говорил, он сказал множество вещей, теперь он умер, и все, сказанное им, надо суммировать.

Была созвана огромная ассамблея. Пятьсот старейших учеников собрались вместе и начали повторять, что они слышали от Учителя. Возникло множество противоречий. Один говорил что-то, другой противоречил ему, говоря: «Я слышал, как он говорил прямо противоположное». Были большие дебаты, дискуссии — и расколы. Из-за подведения итогов родилось тридцать шесть школ, и из этих тридцати шести сейчас выросли триста шестьдесят.

Человек, подобный Будде, говорит с разными людьми по-разному, поскольку каждому нужно что-то свое.

Истина не похожа на товар. Когда вы приходите ко мне, если вы действительно хотите знать, в чем моя истина, вы должны быть здесь. Моя истина может быть выражена вам только тогда, когда я узнаю вашу истину тоже. Когда я узнаю вас и вы узнаете меня, в этой встрече будет проблеск истины. Она не может быть дана вам. Вы должны будете принять её, и вы должны будете приготовиться к ней. Вы должны стать очень расслабленными. Вы должны будете оказаться в состоянии поглотить меня и позволить мне проникнуть глубоко в ваше сердце.

Нет, я не могу предоставить вам катехизис, как это делают христиане. Это невозможно. И в этом не будет никакой пользы для вас.

Человек поправлялся после тяжелой операции, и ему казалось, что доктора отказывают ему в соответствующей доле пищи. Все, что он получал в каждый прием пищи, была чайная ложечка сладкого крема.

— И это все? — спросил он сестру.

— Это все пока, — ответила она.

Он проглотил все с заметной долей недовольства.

— Сестра, — сказал пациент позднее, — принесите мне почтовую марку. Хочу почитать немного.

Подведение итогов будет почтовой маркой. Оно не поможет. Этого будет недостаточно для чтения. Если вы хотите читать, читайте меня. Не беспокойтесь о подведении итогов. Отношение между Учителем и учеником — это отношение любви. Поэтому ему необходимо время, чтобы вырасти, стать интимным. Только в глубокой интимности может открыться что-то, что-то преобразиться. Это преобразование энергии, но не слов.

Поэтому, пожалуйста, если вы собираетесь назад через день или два, вы можете идти, вы свободны. Но не уносите с собой никакой идеи о том, чему я учу здесь, потому что вы все равно не поймете это; или даже хуже, это будет понято вами неправильно. Если вы слышали, как я сказал что-то, забудьте это, потому что за день или два вы не услышите ничего значительного. И все, что, как вам показалось, вы услышали, будет весьма несущественным.

Так случилось.

Престарелая пара пришла в Национальный музей Амстердама увидеть шедевр Рембрандта «Ночной дозор». Когда после долгих переходов по многочисленным коридорам они, наконец, добрались до знаменитой картины, смотритель нечаянно услышал, как мужчина говорил своей жене: «Посмотри, какая прекрасная рама!»

Рама, должно быть, была прекрасна, но не кажется ли вам, что что-то упущено в этом восхищении? Потеряно что-то существенное. Я не говорю, что рама не была прекрасна, рама могла быть самой прекрасной из всех рам в мире, но идти, чтобы увидеть шедевр Рембрандта «Ночной дозор» и затем говорить о раме, — это абсурдно. Даже смотреть на раму глупо. Картина — это не рама. Рама ничего не может сделать с картиной.

То, что я говорю, — это просто рама, то, что я есть, — это картина. Смотрите на шедевр и не беспокойтесь о раме.

Третий вопрос:

Может ли Учитель реально спасти ученика?

Конечно, абсолютно... если ученик является реальным учеником, он уже спасен. Это не значит, что сначала вы должны быть учеником, а потом будете спасены, — самим своим пребыванием учеником вы спасены, вы спасены самой своей самоотдачей, своим самоотречением. Это не значит, что впоследствии Учитель спасет вас, потому что вы ученик, — вы спасены как раз своим пребыванием учеником. Самой своей самоотдачей вы отбросили эго. Эго было препятствием, эго преграждало путь. Вы спасены, когда препятствие исчезло.

На самом деле, вы всегда были спасены. Вы несли ненужный груз, и из-за этого груза вы не могли взлететь в небо. Теперь вы можете летать. Учитель — это только оправдание. Без Учителя вам трудно отбросить свое эго, потому что вам нужно некоторое оправдание. Иначе как отбросить эго? Куда отбросить? К чьим ногам отбросить? Учитель — это как раз оправдание.

Вы влюбляетесь в человека — человек вроде Иисуса, человек вроде Будды, естественно, привлекает тысячи людей ищущих, влюбившихся — и этот человек так потрясающе прекрасен, что вы хотели бы отдаться ему полностью. Это только оправдание. Если вы отдались, вы узнаете, что не спасены кем-то другим, вы спасены своей самоотдачей. Но это будет известно только тогда, когда вы отдались, не раньше. Стать учеником — это значит быть спасенным.