Отягощены вы Библией или Кораном, не имеет значения. Меня не интересует, чтобы вы выбросили именно Библию, меня интересует, чтобы вы выбросили любой хлам, который несете с собой. И я называю это хламом, потому что он дан вам другими; он не ваш.

Запомните: ваше только то, что вы пережили.

То, что вы знаете, - только это вы и знаете.

Пусть это очень мало, не волнуйтесь; семена являются малыми, но в семени есть потенциал. Оно - не вещь, оно — существо, готовое взорваться ростом, - ему нужно только дать возможность.

И именно в этом для меня заключается функция Учителя: создать возможность,

- не дать вам знание,

- не дать вам порядок жизни,

- не дать вам доктрину или догму,

но создать возможность, в которой все эти вещи постепенно, постепенно исчезают. Не они цепляются за вас, это вы крепко держитесь за них.

Поэтому, когда я говорю, что они исчезают, я имею в виду, что это вы медленно, медленно разжимаете свой кулак. Конечно, вам потребуется время, ведь вы так долго думали, что держите в руках что-то ценное, но даже если вы поняли меня, снова и снова будет приходить мысль о том, что если вы отбросите это, то потеряете что-то ценное. Но нет ничего ценного.

Запомните один критерий: ценно только то, что вы знаете, и то, что вы знаете, потерять невозможно.

Все, что может быть потеряно и за что вы вынуждены цепляться, не может быть ценным именно потому, что может быть потеряно. Это показывает, что это не ваше переживание.

Так что мы должны принять, что общество будет продолжать свой путь, но мы можем найти разумных людей и отнять их у общества.

Вот что я понимаю под санньясой.

Люди не понимают этого, потому что они думают, что, давая вам определенную одежду, определенный облик, я пытаюсь создать определенную религию.

Нет, я не создаю никакой религии.

Это абсолютно безрелигиозная религия.

Эта одежда, которую я даю вам, нужна лишь для того, чтобы вы имели дистанцию от толпы, чтобы толпа выталкивала вас и не давала вам смешаться с ней. Иначе вы предпочли бы спрятаться в ней. Кто хочет быть вне толпы? Там так уютно, так тепло.

Я даю эту одежду просто как стратегию, как инструмент, чтобы люди избегали вас: куда бы вы ни пошли, люди будут сторониться вас. Это единственный способ спасти вас; вы не можете смешаться с толпой. Иначе, было бы проще мне и моим санньясинам, если бы я не сделал вас такими отличающимися от других людей. Сюда пришло бы гораздо больше людей, им было бы проще. Но я не заинтересован в большом количестве людей. Я не политик, я не папа; что мне делать с этими многими людьми?

Я заинтересован только в немногих избранных - разумных, смелых, способных выйти на холод и отбросить удобство толпы. В самом начале будет холодно; вскоре у вашего тела появится своя собственная система создания тепла. Ваше существо вскоре начнет сотворять свой собственный аромат.

Мы должны продолжать вытаскивать людей из толпы, продолжать уничтожать все, что дала им толпа - ведь когда вы вытаскиваете человека из толпы, этот человек приносит толпу с собой, в своем уме. Человека из толпы можно вытащить очень просто, - это не так трудно, - но человек приносит в своем уме толпу. Эта вторая часть работы более трудна: вытолкнуть толпу из ума человека.

Должно быть сделано две вещи: вытащить человека из толпы, а потом вытолкнуть толпу из человека, и он остается просто один.

А для меня нет ничего более великого, чем остаться полностью одному, в своей чистоте, в своем существенном бытии.

Беседа 15.

ОНИ ПРИЗЫВАЮТ ВЕРИТЬ; Я ПРИЗЫВАЮ ИССЛЕДОВАТЬ

14 декабря 1984 года

Бхагаван,

Возможно ли политику быть религиозным человеком или религиозному человеку - политиком?

Политику быть религиозным абсолютно невозможно, потому что у политики и религии пути диаметрально противоположны.

Вы должны понять, что речь не идет о добавлении чего-то к вашей индивидуальности, к вашей личности - религия же не может быть каким-то добавком. Если вы политический человек, вы можете быть художником, вы можете быть поэтом, вы можете быть музыкантом; все это добавки.

Политика и музыка не являются диаметрально противоположными; напротив, музыка может помочь политику быть лучше. Она будет расслаблять, она поможет снять нагрузку целого дня и те тревоги, через которые вынужден проходить политик. Но религия - это не добавление, это диаметрально противоположное измерение. Прежде всего вам нужно понять человека политики, что это в точности такое.

Человек политики - это больной человек, психологически больной, духовно больной.

Физически он может быть в полном порядке. Обычно политики физически находятся в полном порядке, вся нагрузка ложится на их душу, на их дух. Это можно понять. Когда политик теряет свою власть, он начинает терять и свое физическое здоровье. Странно... когда он был при власти, был перегружен столь многими тревогами и стрессами, физически он был в полном порядке.

В тот момент, когда власть уходит, уходят и все тревоги; теперь они будут касаться кого-то другого. Его дух облегчается, но в этом облегчении все его болезни падают на тело.

Политик страдает в том, что касается его физиологии, только тогда, когда теряет власть; в противном случае политики живут долго, в полном физическом здоровье. Странно, но причина этого заключается в том, что всю их болезненность принимает на себя их дух, а когда всю болезненность принимает дух, тело может жить неотягощенным. Если же дух освобождается от этой болезненности, то куда ей деться? Ниже психического лежит ваше физическое существование - вся болезненность падает на тело. Политики без власти умирают очень быстро. Политики во власти живут очень долго. Это известный факт, но причина этого известна не так хорошо.

Поэтому первое, что нужно понять, это то, что политический человек болен психологически, а психологическая болезненность стремится стать душевной болезнью, когда ее становится слишком много, когда дух не может больше сдерживать ее. Теперь будьте осторожны: если политик у власти, тогда его психическая болезненность обязана распространиться на его душевное бытие, потому что он сдерживает свою психическую болезненность, чтобы она не падала вниз. Вот его власть; он думает, что она - сокровище; он не позволяет ей упасть.

Я называю это болезненностью. Для него в этом все его эго. Он живет ради власти; для него нет другой цели. Когда он у власти, он крепко держит свою болезненность, но он ничего не знает о царстве духа, поэтому эти двери открыты. Он не может закрыть эти двери; у него нет понятия о том, что есть нечто большее, чем его ум. Когда он у власти, его психологическая болезненность, если ее слишком много, после определенной точки переполняет его дух и достигает его души. Если он вне власти, тогда он не стремится сдерживать всю эту глупость. Теперь он знает, что это было, теперь он осознает, что не было ничего ценного, за что стоило бы держаться. И действительно, не за что держаться; власть ушла, он никто.

Вне этого безумства власти он расслабляется - может быть, следует сказать, расслабление приходит к нему автоматически. Теперь он может спать, может совершать утренние прогулки. Он может поболтать, может поиграть в шахматы, может чем-нибудь заняться. Он чувствует себя психически потерянным. Двери между своим духом и телом, которые он держал закрытыми, начинают открываться, и его тело обязано теперь страдать: с ним может случиться сердечный приступ, с ним может случиться любая болезнь; все возможно. Его психическая болезненность будет перетекать к слабейшей части тела. Когда же он во власти, она течет наверх, по направлению к его бытию, которого он не осознает.

И что есть эта болезненность?

Эта болезненность есть комплекс неполноценности.