Он жалел Брикенриджа. Что может быть хуже, чем потеря связи с реальностью? Утверждать, что черное — это белое, а белое — черное? Результаты психоанализа ничего не дали: Брикенридж твердо верил в то, что получил указание вступить в переговоры. Шизофрения, признал врач. Но ведь шизофрения не возникает внезапно. Это не то, что подвернуть ногу. Она заявляет о себе нарастающей неадекватностью поведения. Но ведь ни у кого никогда не возникало сомнений в психической устойчивости Брикенриджа!

Оставалось только предположить, что внезапная болезнь Брикенриджа — следствие его контакта с инопланетянами, однако Брикенридж утверждал, что с ним ничего не делали, а данные обследования исключали прием наркотиков или гипноз. Конечно, врач мог и ошибиться…

Вартон вглядывался в свое отражение в стекле. У обитателей Халивану наверняка нет никаких сверхъестественных способностей. Просто эта цивилизация по каким-то только ей понятным причинам сторонится контактов с разумной жизнью других миров. И нет оснований приписывать им колдовские штучки.

Вдали показались яркие огни. Послышался рев двигателя. Кросли возвращался.

В нетерпении Вартон выскочил навстречу. Ночной воздух холодил разгоряченное лицо. Кросли и его водитель, Родригес, вылезли из кабины.

Увидев Вартона, они отдали честь. Дрожащей рукой Вартон приветствовал их обоих.

— У вас возникли какие-нибудь трудности?

— Нет, сэр. Но мы не смогли его найти, — ответил Кросли. — Мы осмотрели все окрестности…

— Что ты мелешь? — оборвал его Вартон срывающимся голосом. — Кого вы не нашли?

— Разумеется, Брикенриджа, — ответил Кросли и недоумевающе взглянул на Родригеса. — Как вы и приказали, мы объезжали базу расширяющимися кругами до тех пор, пока…

У Вартона потемнело в глазах.

— Зачем вы искали Брикенриджа?

— Разве вы не послали нас на розыски? Он заблудился, возвращаясь от инопланетного корабля, и вы приказали нам найти его. Сэр? Сэр, вам нехорошо?

Сердце Вартона, казалось, сжали ледяные пальцы.

— Пошли со мной, лейтенант. И ты, Родригес.

Он привел их в кабинет и включил пленку, на которой записал разговор с Кросли перед отъездом. Лейтенант в замешательстве поглядывал то на полковника, то на Родригеса.

— Вы по-прежнему настаиваете на том, что я послал вас на поиски Брикенриджа? — спросил Вартон, когда пленка кончилась.

— Но… да…

— Брикенридж спит в изоляторе. Он никогда не терялся. Он вернулся давным-давно. Вас я послал передать ультиматум. Кросли, разве ты не узнаешь собственный голос?

— Голос похож на мой, это точно. Но… я не помню… это…

Дальнейшие расспросы ни к чему не привели. Разговор, воспроизведенный на пленке, только смутил Кросли. Он бледнел и бледнел, продолжая упорствовать в том, что они ездили кругами в поисках Брикенриджа. Родригес целиком поддерживал его. Даже когда Вартон сказал, что проследил по радару их путь к звездолету и обратно, они лишь качали головами.

— Мы не приближались к их звездолету, сэр. Вы приказали…

— Достаточно, лейтенант. Оба можете идти спать. Возможно, завтра вы что-нибудь вспомните.

Вартон не мог уснуть. Сначала Брикенридж, потом Кросли и Родригес — все они вернулись от звездолета с какими-то идиотскими баснями. Уверенность Вартона начала улетучиваться. Может, легенды о Халивану вовсе не плоды досужего вымысла?

Нет. Это невозможно.

Но как иначе объяснить то, что произошло с его людьми? Шизофрения не заразная болезнь, не так ли? Но как трудно смириться с тем, что все трое, встретившись с инопланетянами, вернулись… другими людьми. В них что-то изменилось, это несомненно. Изменилось их восприятие прошлого. Кросли даже пленка не убедила.

К утру Вартон понял, что остался лишь один выход. Он уже не думал о том, что должен сохранить в неприкосновенности границы Земного сектора. Не снимая с себя ответственности, он полагал, что сейчас более важно узнать, каким образом обитатели звездолета воздействуют на людей. И выяснить это он мог только сам. Больше посылать к звездолету некого, иначе наблюдательный пост останется без офицеров.

И потом все они в сущности зеленые юнцы. Только настоящий мужчина, ветеран дормиранской войны, мог разобраться в происходящем.

Однако сначала необходимо принять меры предосторожности.

Утром он послал за капитаном Лоуэллом, последним из старших офицеров, так как ни Брикенриджу, ни Кросли доверять он уже не мог.

— Лоуэлл, я сам отправлюсь к звездолету. До моего возвращения командование базой возлагаю на тебя. Слушай внимательно. Я собираюсь дать им ровно четыре часа, чтобы убраться отсюда. По истечении этого срока я хочу, чтобы ты расстрелял их из тяжелых тепловых орудий, даже если я прикажу тебе не делать этого. Понятно? Если придется, действуй против моего прямого приказа. Но дай команду открыть огонь, как только кончится отведенное им время.

Лицо Лоуэлла выражало полное замешательство.

— Сэр, я не понимаю…

— И не пытайся понять. Только слушай. Я записываю наш разговор на пленку. Держи ее у себя. Когда я вернусь, прокрути ее мне.

Оставив в кабинете совершенно сбитого с толку Лоуэлла, Вартон направился к вездеходу. За рулем сидел Смитсон, ездивший к звездолету с Брикенриджем.

Они ехали молча, тишина нарушалась лишь ревом реактивных двигателей, быстро несущих вездеход по бесконечной равнине. Солнце поднималось все выше. Вартон мечтал о капсуле глубокого сна. Еще несколько часов, думал он. Еще несколько часов — и вопрос будет решен. Так или иначе. Только бы Лоуэллу хватило духу не повиноваться ему в случае, если он вернется другим человеком. Вартон улыбнулся. Он не сомневался, что и по возвращении будет полностью владеть собой.

Вскоре они поднялись на плато, где разбил лагерь экипаж инопланетного корабля. Вартон видел палатки, окружающие звездолет с Халивану, несколько инопланетян, гуманоидов с серовато-зеленой кожей, расставляли какое-то оборудование. Как только вездеход остановился, один из них направился к визитерам.

— Вам, земляне, нравится ездить к нам в гости, — сказал он на фаудийском диалекте. — Кажется, вы уже третьи.