Ния собралась с силами, втянула себя, словно на гору, в беседу с Моравио. Они говорили о творческом процессе, о замыслах для Сони. Моравио опьянел и распевал народные португальские песни. Вскоре приехала Сюзанна, выпила с ними кофе, а потом отвезла Нию в дом Харма.

Харм встретил ее возле двери. Сюзанна отъехала. Автомобиль мигнул красными огоньками стоп-сигнала и оставил на улице облако пыли. Ния постояла, прислушалась и вошла в дом следом за Хармом.

– Я отправил Никки к маме.

Нию разочаровало это известие. Она с нетерпением ожидала восторженных восклицаний и вопросов мальчика.

– По правде говоря, – продолжал Харм, – я не могу быть спокойным, не могу оставить его здесь, пока происходят все эти дела.

Ния стояла в тусклом свете, падающем в прихожую от кухонного освещения, обдумывая то, что он сказал. Здесь небезопасно. Небезопасно для ребенка, потому что здесь – она.

– Я не говорю, что это – ваша вина. Просто так получилось. Я стараюсь не слишком смешивать работу с личной жизнью. Я знаю, что вы способны меня понять.

Ния прошла в темную гостиную, села на диван. Харм опустился в кресло напротив нее. Он, казалось, отдалился от нее, стал снова чужим. Может быть, Никки что-то сказал.

– Почему же тогда вы пригласили Никки на рыбалку?

Он пожал плечами.

– Меня пригласили вы. А до этого мы договорились с Никки встретиться.

– Что же было сначала – курица или яйцо? – спросила Ния. – Какая разница? Мы были там все вместе. Вы наставляли на нас видеокамеру, снимая счастливую семейную прогулку. А сейчас вдруг – «работа и личная жизнь»? А куда подхожу я? К какой из них приписать меня? – в ее словах сквозила горечь.

Харм, не отрываясь, смотрел себе на руку, внимательно и сосредоточенно, словно не видел ее давным-давно.

– Послушайте, я отослал его, главным образом, в целях безопасности. Если кто-то попытается добраться до вас, я – здесь. Но подставлять своего ребенка я не могу. А другой пункт, – он встал, отошел к окну и стал смотреть во внутренний дворик, – я не знаю, куда вы вписываетесь. Я вообще не знаю, черт побери, куда что вписывается. А вы знаете?

Ей не следовало настаивать. Она знала, что эта беседа была преждевременной, поспешной для них. И, возможно, неуместной. Присутствие Никки в доме заставило Харма задуматься и понять это. Она же размечталась о другой жизни.

Ния подошла к Харму, прижалась к его спине, обняла за талию. «Я слышу тебя».

Они постояли так, молча, несколько минут. Он повернулся и обнял ее. Им стало хорошо вдвоем. Ния чуть не рассмеялась от радости – их чувства оказались настоящими. Жаль, фон для них явно не подходил. Было ли у нее хоть когда-нибудь что-то подобное?

Она отстранилась и пошла по коридору к дальней комнате. Следом за ней шел Харм. Он принес револьвер.

– Вы знаете, как им пользоваться?

– Я училась стрелять, когда снималась в фильме «По законам оружия». Мне приходилось много времени проводить в тире. Наверное, я смогу выглядеть с ним в руках правдоподобно, а не дергаться, словно перепуганная девчонка.

– Эта «Смит-Вессон» специального выпуска, – он вывернул барабан, патронники были пусты, и протянул ей револьвер.

Харм снял с верхней полки коробку с патронами и поставил ее на диван.

– Вы будете чувствовать себя увереннее, если он будет в прикроватной тумбочке?

– А вы? – спросила она.

Он пожал плечами.

– Вы уверены, что сможете воспользоваться им?

– Никакой проблемы, – ответила Ния. – Но меня больше устроило бы, если бы это сделали вы.

– Никаких проблем.

Ния снова вывернула барабан и вставила патроны один за другим. Открыла ящик тумбочки и положила револьвер внутрь.

– Я обязательно разряжу его, если придет Никки.

– Не думаю, что приведу его сюда, пока вы не закончите снимать фильм.

– И уедем назад в Лос-Анджелес, – добавила Ния.

Харм посмотрел в сторону.

– Да, – согласился он.

Ния рылась в сумочке. Она искала футболку. Она вытащила записи со сценарием, почту, которую забрала в трейлере. Ее рука нащупала конверт, оклеенный марками. В конверте лежала видеокассета. Не было никаких пометок или почтового штемпеля. Жаркая волна зловеще прокатилась в ее груди.

– Еще одна кассета, – почему-то шепотом сказала Ния, – лежала в сумке.

– Откуда она взялась? Подождите минутку, – он заволновался, принес полотенце, взял кассету полотенцем.

– Этой сумки не было со мной в ресторане, когда я обедала с Моравио. Я взяла ее в трейлере, когда мы уехали с площадки.

Харм наклонился, включил телевизор и магнитофон. Вставив кассету, нажал на кнопку «воспроизведение». Изображение мигнуло, камеру двигали рывками. На экране появилось изображение площади Санта-Фе. Солнце опустилось за горы. Потом видеокамера перенесла внимание на «Пинк Адоб». Синие сумерки, розовое освещение в баре. Ния идет к входу в ресторан, смотрит на часы, входит во внутренний двор, оборачивается и посылает воздушный поцелуй в пространство улицы.

– Вы знали, что вас кто-то снимает?

Ния едва дышала.

– У меня было ощущение, что я нахожусь перед кинокамерой.

В баре видеокамера записала голоса, звон стаканов, джаз из стереоустановки, движение людей. Камера сфокусировалась на них. Вот они наклонились над столом. Ния достала письма, передвинула их по столу к Харму. Изображение стало крупнее. Харм развернул листок, читает письмо.

Он все время был там, сидел в баре с видеокамерой на плече. Насколько же слепы они были!

Пошли пустые кадры. Харм потянулся, чтобы выключить видеомагнитофон.

– Подождите, – остановила его Ния. – Помните ту, другую кассету? Там было еще кое-что. – Она опустилась на колени перед телевизором. Казалось, что камера кружит по комнатке, не в фокусе. Потом появился небольшой простенький диван и обеденный стол.

– Мой трейлер, – ахнула Ния. – Он был в моем трейлере.

Камера блуждала по комнате, остановилась на полупустой кофейной чашке, ботинках на полу. Потом двинулась вглубь трейлера к спальне, к открытой дверце шкафа. Свадебное платье, висящее в полупустом шкафу. Платье разостлано на диване. Рамка снова стала черной.

– Вошел прямо в мой трейлер. Не могу поверить. Это должен быть тот, кто может без проблем пройти на съемочную площадку, верно?