– Мне было всего шесть лет, когда тетя Энн вышла замуж, так что я давно уже не та упрямая девчонка, какой вы меня запомнили. И если вы думаете, что я сейчас начнут защищать моего мужа и наш брак, то вы будете сильно расстроены. Всем известно, что у нас с Джеймсом были отличные отношения до самой его смерти.

– Да, и как жаль, что этот несчастный случай на охоте произошел как раз перед тем, как он получил титул, не правда ли?

– Если вы и дальше собираетесь говорить со мной в таком тоне, то я вас покину, Майлс, – пригрозила она, делая жест, будто уходит.

– Нет, вы не уйдете, – сказал он, хватая ее за руку. – Во-первых, потому что я вас никуда на отпущу, и во-вторых, этот вечер вам так же надоел, как и мне. Даже мой сарказм лучше этой скуки.

– Странно, что леди Скофилд пригласила так мало людей. Правда, еще только ноябрь, и в Лондоне почти никого нет, и все-таки…

Она снова уселась поудобней.

– Видимо, для того, чтобы прослыть оригинальной, она решила с этих пор не собирать у себя большие компании, а приглашать только избранных, и надеется, что весь свет будет говорить об этом. Господи, не слишком ли она оптимистично настроена?

– Вы всегда все знаете про человека, даже то, что он сам про себя еще не знает, Майлс. Интересно, как вам это удается, сэр?

– В данном случае все очень просто. Леди сама просила моего совета по этому поводу. Но прошу вас, ответьте же мне, наконец, что такого сказал вам мой дядя, что вы выглядите мрачнее тучи?

– На прошлой неделе отец сообщил мне, что он хочет, чтобы я снова вышла замуж.

– И только?

– В этом-то и дело, что нет. Он хочет, чтобы я вышла замуж не по собственному желанию, о нет! Он хочет выдать меня за какого-то парня из провинции, потому что когда-то его отец спас ему жизнь во время войны. Вы можете представить себе что-либо подобное?

– Из провинции? переспросил он.

– Дикая глушь!

– Но я до сих пор считал, что вся Англия давно является полностью цивилизованной страной. Вы можете назвать точное место? Мне интересно, что вы называете «глушью»!

– Я слушала его невнимательно, если честно признаться. Где-то на севере. Кажется, в Йоркшире. Где-то там!

И она неопределенно махнула рукой.

– Если вы помните, Элиза, я советовал вам стать женой лорда Гоу, когда он сделал вам предложение. Это была бы отличная партия. И если бы вы согласились принять мой совет, то сегодня уже ваш отец не смог бы настаивать.

– Не напоминайте мне о нем! – сказала леди и даже вздрогнула. – У него изо рта течет слюна. Вы согласны смотреть на такое зрелище каждое утро за завтраком?

– Нет, но поскольку очень маловероятно, чтобы лорд Гоу предложил мне руку и сердце, то я не считаю нужным об этом задумываться. Кроме того, вы всегда могли бы позавтракать в постели… – И он быстро добавил, видя, что она сейчас взорвется гневными словами: – Нет-нет! Я не буду больше уклоняться от темы! Вы мне скажете, кто этот человек?

– Я забыла, как его зовут. Граф Даррин, кажется, – ответила она, посомневавшись. – Или Мартин?

На секунду глаза Майлса расширились, и он, казалось, был сильно удивлен. В полной тишине были слышны звуки аплодисментов, раздавшиеся в зале, где оркестр доиграл последние аккорды.

– Даррин, говорите? Похоже, совсем незнакомая фамилия в свете, – заметил, наконец, Гриффин Майлс.

– Как может быть иначе, если люди живут безвылазно в провинции? Сомневаюсь, что они хоть раз приезжали в город, даже хотя бы на сезон. Провинциалы, скукота! Ни разговоров, ни манер, ни последних сплетен, ни балов, ни вечеров, ни модных платьев! – Элиза Чалмерс грациозно встала, подошла к камину и посмотрела на горящие угли. – Женщины там наверняка еще ходят в чепцах, одинаковых платьях и деревянных башмаках, а мужчины очаровательны и остроумны – как поленья!

– О, я уверен, что вы преувеличиваете, – произнес ее собеседник, и легкая улыбка мелькнула на его обычно невозмутимом лице.

Она резко повернулась к нему, так что зашелестели ее шелковые юбки.

– О, Майлс, перестаньте! Подумать только, что я должна стать такой же, как они, похоронить себя в холоде и в снегах. И я еще должна улыбаться, притворяясь, что мне это нравится?

– Мне кажется, что вы напрасно беспокоитесь из-за ерунды. Вы вдова. Вам незачем выходить замуж за человека, которого вы не любите. Мой дядя выбрал для вас первого мужа, но он ничего не говорил вам о втором.

– Да причем тут «замуж»? Поверьте мне, я не собираюсь выходить замуж за какого-нибудь идиота. Я скорее умру, чем это сделаю. – И она добавила, будто удивляясь: – Но отец настаивает, чтобы я хоть раз нанесла визит. Конечно, отец думает, что это закончится предложением. Если так, я сразу откажусь.

Ее кузен неожиданно запрокинул голову и громко рассмеялся.

– Всего один визит? Ерунда, я полагаю, что вам нечего опасаться. Один-то короткий визит вы можете выдержать. Но, разумеется, вы не обязаны ехать…

Элиза подошла и снова села, положив голову ему на плечо.

– Нет, – сказала она со вздохом. – Неужели вы никогда не поймете, Майлс? Я обязана подчиниться. И не потому, что мой отец такой тиран, а потому, что я его люблю. Он так заботился обо мне всю жизнь, что я не могу просто отмахнуться от его слов, поверьте мне, я пыталась это сделать.

Он кивнул.

– Я уверен, что вы пытались, но я уверен также, что дядя Джордж самый мягкий из тиранов. Он заботился о вас на протяжении двадцати пяти лег. Кажется, я не ошибаюсь? И если он попросил вас о таком пустяке, то вам еще повезло, кузина. Когда вы уезжаете?

– После Рождества. Как вы знаете, вся семья собирается через неделю в Вэддисдон-Холле. И я поеду уже оттуда. Думаю, что мой визит продлится не меньше месяца. Надеюсь, что я не умру от холода и скуки.

– А я надеюсь, что вы будете настолько мудры, что никому не скажете о том, как вам не нравится на самом деле этот визит.

Майлс встал и налил два бокала вина.

Так как она не отвечала, он повернулся и посмотрел на нее. Она глубоко задумалась.

– Элиза, Элиза! – вздохнул он. – Вы же знаете, что не следует всем и каждому рассказывать о своих неприятностях. Я думал, что вы это понимаете.

– Я все понимаю. И не собираюсь говорить всем и каждому. Как вы саркастически заметили. Но могу я признаться в чем-то своим лучшим друзьям?

– А они скажут своим друзьям, а те – своим, и таким образом обо всем узнает весь свет. За несколько минут, самое большее за несколько часов. А именно о том, что миссис Элиза Чалмерс, которая всегда была о себе такого высокого мнения, отправляется куда-то далеко на север, э-э, кажется, в Йоркшир, или куда-то еще.

– Мне все равно, если об этом будут говорить в свете, – сказала она, нахмурившись и взяв бокал у него из рук. – Что из того, какая разница? Этот человек скорее всего никогда не слышал ни одной сплетни. Потому что вряд ли сплетни могут дойти до его замка! – И она оживилась: – О, да! Я говорила вам про замок? Представляю, как он выглядит! Толстые каменные стены, узкие высокие окна, бойницы, а внутри – холодные старые гобелены в холлах, продуваемых сквозняками. Крестьянин!

– Вы говорили, кажется, что он граф?

– Мне всегда не нравилось, что вы понимаете меня буквально. – Она пожала плечами. – Ну хорошо, он, конечно, не крестьянин. Но я уверена, что он грубый неотесанный мужик. Я почти слышу, как он говорит: «Кушайте, миссис, на здоровье! Да, у нас всегда подают на обед овсянку, да и на ужин тоже. Очень полезна, миссис, да, но в вашу честь у нас сегодня редкое лакомство – вареная баранина с кабачками, солонина и телячья требуха».

Элиза Чалмерс замолчала, потому что ее кузен поднял руку.

– У вас настоящий талант, Элиза, – сказал он. – Вы здорово умеете подражать. Но только вряд ли вас будут угощать телячьей требухой. Это шотландское блюдо.

– Может, мне повезет настолько, что я окажусь и заграницей, – мрачно сказала она и сделала глоток вина.

– Ну что ж, я советую вам стойко и с улыбкой перенести все испытания, которые выпадут на вашу долю. И думаю, что вы не совершите ошибки, если возьмете с собой только теплую одежду. Холодней зимы я еще не помню. Поэтому можете оставить все лондонские наряды дома. Берите только шерстяные вещи и крепкую обувь.