Несколько окриков послышались совсем рядом. Но это было уже не важно.

Юрка Климов улёгся удобней, кинул ноги в распор, пошевелил ступнями. И прижал к плечу приклад хорватского "калаша".

…Мальчишка пятнадцати, от силы - шестнадцати лет лежал на спине рядом со своим оружием - трофейным "калашниковым". Грудь и живот парнишки были пробиты в полудюжине мест попаданиями, потрёпанная одежда промокла от крови и почернела, босые ноги - разбиты в кровь. Русский ещё дышал - прерывисто и часто. Командовавший румынскими поисковиками лейтенант "зелёных беретов" невольно вздрогнул: тонкое, красивое лицо мальчишки даже в предсмертной бессознательности сохраняло упрямое, азартное и вдохновенное выражение, и серые глаза смотрели не бессмысленно, а живо, пристально и недобро.

- Сумасшедшая страна… - запаленным голосом сказал лейтенант "зелёных беретов", разглядывая лежащего парня. - Что за сумасшедшая страна… Президент подписывает капитуляцию, министры выносят хлеб-соль по их кретинскому обычаю… а эти продолжают драться. Сумасшедшая страна! - уже почти выкрикнул он с прорвавшейся растерянной злостью.

Стоявшие рядом румыны молчали. Но, когда лейтенант достал "беретту" и ловко прицелился в мокрый от пота лоб под светлыми прядями налипших волос, один из них - рыжеусый невысокий плутоньер - вдруг положил свою корявую руку на запястье американца.

Офицер изумлённо дёрнулся - и ощутил неожиданно тяжёлую, мужицкую силу пальцев плутоньера. Американец вспыхнул. Он мог одним ударом выбить дух из этого идиота, но… но на лицах остальных румын было написано что-то непонятное, и американец раздражённо поинтересовался, переходя на румынский:

- Что случилось?! Он ещё жив.

- Вот именно, - спокойно сказал румын. - Не надо в него стрелять, лейтенант. Мы понесём его к машинам и доставим в наш госпиталь.

- Что?! - лейтенант не поверил своим ушам. - Его?! Отпусти, ублюдок!

- Не надо, - сказал румын, и пистолет выпал на хвою из мигом онемевших пальцев "зелёного берета", а сам он согнулся на сторону. - А то ведь шлёпнем вас, а потом скажем, что геройски погибли в бою.

- Он же убил троих ваших! - выкрикнул американец. Распрямился, растирая запястье и не решаясь нагнуться за пистолетом - плутоньер отпустил руку и сказал вдруг с отчётливым презрением:

- Он свою родину защищал. Если ты это понять можешь, гость залётный… Виктор, Йонел! - окликнул он двоих с готовностью подошедших солдат. - Носилки делайте, русского понесём.

- Может, ну его? - неуверенно подал голос кто-то из солдат. На него обернулись хмуро остальные.

- Все мы люди, - сурово сказал плутоньер. - Все в бога веруем. Хватит кровь после боя лить. И так уж… - он не договорил и стал смотреть, как вниз по стволу сосны спускается любопытная белка.

- Вот так все и вышло, - Сережка вздохнул. - Юрку я и не видел больше… наверное, он погиб. Добрался я до Воронежа, а отчим Юрки уже мёртвый. Я хотел у казаков остаться, а они говорят - маленький… хотели к пионерам сдать, а там мне говорят - такой, как ты, воевать не должен. А что я должен?! - в голосе Серёжки прозвучала обида. - Крупу переводить?! Я и сбежал. Пошел на тот кордон, на Весёлый. А от него одно пепелище…

- Ты думаешь, - Боже осторожно пошевелился, - что тот парень, Юрка, обманул тебя?

- Нет! - Серёжка дёрнулся возмущённо, чуть не опрокинул с ящика кружку с чаем. - Нет, он не такой… был. Просто что-то случилось, - печально и уже тихо сказал Серёжка. - Я думал маму с Катькой искать. Дошёл до Грибановки… ну, где сторожка… а там тоже всё сожжено, местные говорят - да, была жена офицера с девочкой, но лесник и свою семью, и мою маму с Катькой увёл в лес. Куда - не знают… Ну, я и вернулся в Воронеж.

- И стал воевать, - сказал Боже. Серёжка вздохнул, пожал плечами. Отпил чай.

- Ну и стал…

- Ты не думай, я не смеюсь, - негромко сказал Боже. - У меня тоже мама погибла. И сестрички. У нас тоже война. Мы с отцом были в горах. Налетели американцы и сожгли наше село напалмом.

- И… - Серёжка не договорил. Боже зажмурился:

- Всех… У нас маленькая земля, - черногорец открыл сухие глаза. - Наше ополчение разбили, и мы с отцом бежали к вам. А тут и у вас началось… Мы пошли воевать. Отец тоже был снайпером. Только десять дней назад его убил тот… ну, тот, которого застрелил я. И я теперь один. Даже наши, наверное, думают, что я погиб.

Кажется, Серёжка хотел что-то спросить. Но в углу раздалось какое-то неясное поскрёбывание, мальчишка быстро встал, достал из кобуры небольшой обтекаемый "глок" и, пройдя в угол (тени почти скрыли его), прошептал:

- Кто?

- Смерть телепузикам, - раздался как из-под земли тонкий голос. Серёжка присел, что-то отодвинул. Боже всматривался, но мог различить только его спину с торчащими под майкой лопатками, да какую-то неясную тень в небольшом отверстии у самого пола. Слышался ускользающий шёпот: "Нет… да… пять… а они… я не боюсь… иди…" Тень пропала; Серёжка встал, что-то задвинул и вернулся обратно. Хотел сесть у огня, но передумал, сел рядом с Боже.

- Так ты не один, что ли? - напрямую спросил черногорец. Серёжка вздохнул, опять пожал плечами, зверски почесал коленку. Снова дёрнул плечами:

- Ну… вроде того. Это так. Ребята из нашей школы, из секции… кто остался… вообще ну… Боже, - вдруг выпалил он, - ты умеешь делать самодельные мины? Ну, из всякой там разной штуки - ручки, часы?

- У тебя блокнот есть? - без раздумий спросил черногорец.