— Но если мы столкнемся с ним, то откуда мы будем знать, что он не принадлежит к числу наших людей, что он разбойник, расстраивающий все наши планы?

— Разве вы сегодня не читали приказа? — спросил Батьяни. — Под вечер я распорядился, чтобы все солдаты были снабжены карточками с указанием фамилии. Если мы увидим таинственного солдата, то просто потребуем у него предъявления его карточки. Горе ему, если ее при нем не окажется.

— Теперь я начинаю понимать смысл вашего приказа, граф, и преклоняюсь перед вашей находчивостью.

Батьяни милостиво кивнул головой.

Они проникали все глубже и глубже в чащу, обыскивая каждое ущелье, каждую скалу, осматривая даже верхушки деревьев, точно Лейхтвейс со своей шайкой мог где-нибудь свить там себе гнездо. Прошло часа два, а результатов не было никаких. Маленький отряд подошел к группе елей, где деревья стояли близко одно возле другого. Вдруг Ремус схватил графа за руку и остановил его. Остановились и солдаты.

— Ложитесь на землю, — шепотом приказал Батьяни.

Моментально все легли на землю.

Сквозь чащу пробирался какой-то человек. Луна озарила своим серебристым светом довольно широкую тропинку, расположенную между группой елей и тем местом, где лежал Батьяни со своими людьми.

— Это он, — шепнул Ремус графу.

Из-за елей вышел солдат в форме рядового. В руке он держал маленькую корзинку. По-видимому, он совершенно не боялся, так как спокойно вышел на тропинку, направляясь к тому месту, откуда за ним наблюдал Батьяни. Наконец он дошел до этого места. Вдруг перед ним как из-под земли выросло двенадцать человек. Десять ружей было направлено на него. Он был окружен со всех сторон.

— Кто ты такой? — спросил Батьяни, быстро приближаясь к солдату, который почему-то вынул платок из кармана и закрыл им нижнюю часть лица.

— Где твоя карточка? — крикнул граф.

— Какая карточка? — видимо, сильно смутившись, отозвался незнакомец. — Для чего нужна вам какая-то карточка?

— Ни с места! — воскликнул Батьяни, угрожая незнакомцу шпагой. — При первой попытке бежать я прикажу пристрелить тебя. Что у тебя в руке?

— Вы видите, это корзина.

Ремус вырвал у него корзину и открыл ее.

— Ну вот, дело и в шляпе! — воскликнул он. — Это провиант.

— Для Лейхтвейса и его шайки, — произнес Батьяни, — сознайся, негодяй! Ты доставляешь разбойникам жизненные припасы?

— Вы, кажется, с ума сошли, — вдруг громко проговорил незнакомец голосом, по-видимому, привыкшим повелевать, — да, я не отрицаю, что на мне одета чужая одежда, так что вы не могли узнать меня. Тем не менее вы могли бы догадаться, что я…

Батьяни не дал ему договорить.

— Свяжите его и заткните ему рот, — приказал он.

Солдаты тотчас же исполнили его приказание. Незнакомца повалили на землю, и все его попытки объясниться ни к чему не привели, так как Батьяни собственноручно воткнул ему в рот свой платок, в то время как солдаты связывали его по рукам и ногам. Пленник метал злобные взгляды, полные ужасных угроз. Батьяни этим не смущался, вполне понимая, что пойманный сообщник Лейхтвейса не был доволен тем, что его задержали.

— Вы слышали все, — обратился Батьяни к своим подчиненным, — он сознался, что на нем чужая одежда; благодаря этому признанию и упростится суд над ним. Сегодня же ночью мы повесим этого негодяя на том самом дереве, на котором Лейхтвейс повесил вербовщика.

На лице пленника появилось выражение страшного испуга, но это было ненадолго.

— Доставьте его в мою палатку, — приказал Батьяни, — пусть соберутся все офицеры. Приговор будет произнесен еще сегодня же ночью.

— Не лучше ли, — заметил Ремус, — предварительно известить его высочество об этом происшествии? Быть может, его высочество пожелает присутствовать на суде?

— Глупости! — вспылил Батьяни. — Здесь я начальник и никто не смеет вмешиваться в мои распоряжения. Я взял на себя обязательство задержать Лейхтвейса, и я исполню его. По крайней мере, дело к тому близится. Герцог удовлетворится тем, что смертный приговор будет уже приведен в исполнение.

При этих словах графа глаза пленника злобно засверкали — казалось, он готов был убить Батьяни. Но он был в беспомощном состоянии и не мог оказать сопротивления. Солдаты грубо подняли его с земли и понесли по лесу. Спустя полчаса отряд добрался до палатки графа Батьяни. Пленника бросили в угол палатки.

Глава 37

БОЛЬШАЯ КОМЕТА

Через несколько минут здесь же собрались все офицеры. Граф Батьяни предложил им сесть за стол, заваленный бумагами.

— Господа офицеры, — заговорил граф, — могу сообщить вам приятное известие. Мне удалось, как я того и ожидал, поймать того негодяя, который до сих пор сводил на нет все наши труды и старания тем, что снабжал разбойника Лейхтвейса и его шайку провиантом. Вон он лежит в углу, связанный по рукам и ногам. Этот мерзавец имел наглость нарядиться в форму солдата, и за это он понесет особое наказание. Я пригласил вас, господа, для того, чтобы судить этого негодяя военным судом. Вам известно, что во время войны пойманный шпион приговаривается к смерти, а в данном случае мы имеем дело именно с таким шпионом. Отнекиваться он не может, так как я сам поймал его в то время, как он прятался в кустах Нероберга с корзинкой в руке. Имени своего он назвать не захотел, но сразу же сознался, что на нем надета не его одежда. Этого одного вполне достаточно, чтобы уличить его в полной виновности. Я предлагаю поэтому произвести для формы короткий допрос, вынести приговор и привести его в исполнение сегодня же ночью. Полагаю, что его следует повесить, так как он не достоин выстрела.

Офицеры, по-видимому, были вполне согласны со своим начальником, так что приговор был, так сказать, произнесен уже заранее.

— Поручик Ремус, — сказал граф Батьяни, — будьте добры развязать этого негодяя и выньте у него изо рта платок. Ему теперь уж не уйти от нас, но я не желаю, чтобы на допросе присутствовали солдаты. Посмотрим, не удастся ли нам узнать от него, где скрывается Лейхтвейс. Несомненно, он это знает, судя по тому, что он шел туда.

Молодой поручик подошел к пленнику, разрезал шпагой веревки, которыми тот был связан, и вынул у него изо рта платок.

Таинственный солдат тотчас же вскочил на ноги, но опять закрыл платком нижнюю часть своего лица.

— По-видимому, он не желает, чтобы мы узнали его, — шепнул Батьяни сидевшему рядом с ним офицеру, — но мы постараемся все-таки установить его личность. От нас ведь ничего не скроется.

Когда Ремус развязал пленника, граф Батьяни крикнул:

— Негодяй! Подойди сюда к столу и отвечай на наши вопросы. Поручик Ремус, садитесь и пишите протокол. Вы готовы? Итак, постараемся установить личность этого человека. Как тебя зовут?

Пленник каким-то странным взглядом обвел присутствующих. До сих пор он казался растерянным и смущенным, но когда Батьяни спросил, как его зовут, он гордо выпрямился и произнес:

— Я Карл Нассауский.

Офицеры вскочили как ужаленные и растерянно уставились на говорившего, видимо, считая его помешанным. Но Батьяни снова спросил:

— Занятие?

— Занятие? Я занимаюсь тем, что управляю герцогством Нассауским.

— Нахал! — прогремел Батьяни, вскакивая с места. — Как ты смеешь шутить с нами и произносить имя нашего герцога? Долой платок, которым ты закрываешь свое лицо. Долой, говорю! Здесь нечего играть в прятки.

Пленник гордо выпрямился. Глаза его гневно засверкали. Видно было, что он весь дрожит от гнева.

— Молчать, негодяй! — крикнул он громовым голосом. — Не смей касаться меня своей рукой. Неужели ты до сих пор не узнал своего господина? Граф Батьяни, в эту ночь мне стало ясно, что вы порочный, негодный человек. Вы осмелились прикоснуться грубой рукой к вашему герцогу, вы дерзнули обходиться с ним, как с преступником. Все это я мог бы вам еще простить, так как вы не знали, кто я. Но вы осмеливаетесь приговаривать к смертной казни одного из моих подданных, не учинив даже правильного допроса. Вы собирались повесить на первом столбе человека, о котором вы знали только то, что он шел по лесу с корзиной в руке. Надеюсь, граф Батьяни, вы теперь не сомневаетесь в том, что видите перед собой вашего герцога Карла?