Они подбирались все ближе и ближе, и вот уже среди деревьев замелькали огни костра, и можно было различить лица собравшихся вокруг него людей. На границе света костра и мрака ночи мелькали тени лошадей.

Красные Мокасины закрыл глаза, ему очень хотелось выкурить трубку Древнего Табака: это укрепило бы его силы. Но и выдало бы его, поэтому придется обойтись тем, что есть. Он разослал оставшихся детей Тени. То были крошечные духи, обладавшие только одной способностью – установить сродство с ферментом свинца. Он приказал им найти разбросанные свинцовые шарики, разбить их и выпустить на волю томившийся в них огонь. Духи разлетелись. Красные Мокасины надеялся, что им удастся выполнить задание прежде, чем монголы обнаружат их и уничтожат. Если духов постигнет неудача, то и они лишатся последней надежды на спасение.

10

Подозрения и ребра

В тот же день они похоронили Ирину в холодной сибирской земле. Из-за вечной мерзлоты могила получилась неглубокой, поэтому сверху соорудили пирамиду из камней, чтобы дикие звери не растащили останки. Отец Димитрий – единственный священник, которого Адриана, посопротивлявшись, разрешила взять с собой, – совершил обряд Отпевания. Под холодными, серыми небесами его слова и творимый обряд казались Адриане бессмысленными. Разве Бог, к которому обращался священник и который привык внимать молящимся в богато убранных церквах, мог услышать его в глуши? Здесь молитва походила на языческое заклинание зверя перед охотой, на стон ветра.

Адриане хотелось знать, наблюдает ли татарка за погребальной церемонией, и если да, то какие мысли это рождает в ее голове? Как у этих людей принято хоронить мертвецов, чтобы они потом не вставали из могил и не тревожили живых?

Эркюль держался прямо, лицо непроницаемое, словно застыло навеки, как сама земля под ногами.

Кроме священника, никто больше не проронил ни слова. Совершив обряд, все погрузились на корабли и продолжили путь на восток.

Адриана отправилась на поиски Эркюля и нашла его на мостике. Он смотрел вниз на простиравшиеся бескрайние просторы.

Краем глаза Эркюль заметил ее приближение. Он по-прежнему был во всем черном и походил на пуританского проповедника. Странно и непривычно было видеть его в таком обличье.

– Эркюль, я…

– Я всем представил так, что ее убили татары, – сказал он. – О том, что между вами произошло, никто ничего не знает.

На мгновение ее охватила такая ярость, что она потеряла дар речи.

– За что, Эркюль? Она не заслужила смерти.

Он повернулся к ней, его лицо исказилось до неузнаваемости, до потери человеческого облика.

– Что?

– Я видела тебя, Эркюль… там, в лесу, в то время, когда ты должен был охотиться совсем в другом месте…

– Ты думаешь, это я ее убил?

– Я… – Адриана замялась.

– Господи, это же ты сделала! – выкрикнул он так громко, что голова рулевого повернулась в их сторону. – Закрепи руль и уходи! – крикнул ему Эркюль. – И поторапливайся!

Когда рулевой ушел, Эркюль вновь повернулся к Адриане, глаза у него налились кровью.

– Пойми меня, – она никогда не слышала, чтобы голос Эркюля звучал так глухо и угрожающе, – я не любил Ирину так, как люблю тебя, но я испытывал к ней определенные чувства. Она была матерью моих детей. Она согревала меня, когда ты была холоднее льда. Если ты хоть на секунду подумала…

– Прости, я просто видела, как ты ехал с той стороны, где мы ее потом нашли…

– И ты совершенно естественно решила, что это я убил ее. Убил, чтобы устранить разделяющую нас преграду? О господи, неужели ты думаешь, я не знаю, что ты никогда не выйдешь за меня замуж, и не важно, стоит ли между нами Ирина или нет? Разве не ты мне так ясно дала это понять? Неужели ты думаешь, что я убью свою жену и оставлю своих детей сиротами, и все ради тебя?

И вдруг Адриана почувствовала себя маленькой девочкой, которую отчитывают за неблаговидный проступок, и отчитывают заслуженно.

– Прости, Эркюль.

– Ты действительно не знаешь, кто убил Ирину? Или это искусное притворство, чтобы удержать меня от мести?

– Боже мой, что ты такое говоришь?

– Те, кто не ослеплен твоим обаянием… – он на секунду замолчал, пытаясь совладать с собой, и это ему удалось, – знают, кто убил Ирину, – Креси.

– Креси?

– О господи, Адриана, ни для кого не секрет, что Креси любит тебя и готова на все, чтобы защитить тебя. Всем известно, что Ирина пыталась убить тебя. Креси устранила мою бедную жену, чтобы ничего подобного больше не повторилось.

– Нет, – сказала Адриана, – я не верю этому. Увидев Ирину мертвой, она удивилась так же, как и я.

Эркюль посмотрел на нее, и взгляд его на хорошо понятном им обоим языке говорил: "Это Креси". Прошлое Креси доказывало, что она, как никто другой, была искусна в обмане. Ее настоящее свидетельствовало, что, когда дело касалось ее врагов, она продолжала лгать с той же изощренностью.

– Я все равно не верю этому. Я видела татарку…

– Чтобы оправдать ее, ты придумываешь всяких чудовищ, которых якобы видела в лесу? Нет, Адриана, это была Креси.

– Эркюль, не делай поспешных выводов.

Он горько рассмеялся:

– Об этом меня просит женщина, которая минуту назад обвинила меня в убийстве собственной жены?

– Я попросила у тебя прощения. Мне показалось странным вначале увидеть в лесу тебя, а потом найти на том же самом месте мертвую Ирину.

– Да, я искал ее. Мы с ней поссорились перед этим, и я хотел загладить свою вину. Солдаты сказали, что она пошла в лес, и указали направление.

– Я думала, что это ты сделал, ты думаешь, что это Креси, Креси думает, что это я.

– Один из нас лжет. И если мне суждено обличить лжеца, я, черт возьми, знаю, кого я выведу на чистую воду.

– Что ты собираешься делать?

– Все решит дуэль.

– Нет, Эркюль, она убьет тебя.

– Ты никогда не верила в меня и причиняла мне тем самым боль.

– Если не она, то ты ее убьешь. Мне не нравится ни тот ни другой исход. Дай мне время подумать, Эркюль.

– Что это может изменить?

– Возможно, что никто из нас не лжет. Возможно, кто-то еще желал смерти Ирины.

– Это исключено. Она была тихой, безобидной…

– Эркюль, она стреляла в меня. Я думаю, ты не настолько хорошо ее знал, как тебе кажется.

Эркюль резко отвернулся.

– Может быть, – согласился он.

– Иди к детям, ты им сейчас нужен, и дай мне время, не спеши лишать своих детей отца.

Он кивнул и вдруг закрыл лицо руками.

– Я даже не говорил им, что у них больше нет матери, – произнес он, и голос его дрогнул. – Я не знаю, как сказать им об этом.

Адриане хотелось успокоить его, помочь.

Но она не имела ни малейшего представления, как нужно поступать в таких случаях, поэтому просто позволила ему плакать, закрывшись руками.

Меншиков с трудом приподнялся на локте и посмотрел на Адриану.

– Если верить слухам, то это вы сделали, – сказал он, – либо поручили исполнить это злодеяние подвластным вам демонам. И мне ваше решение кажется вполне разумным.

Адриана нахмурилась, а Меншиков рассмеялся:

– Я шучу, шучу.

– Вы все время лежите в постели, откуда вы знаете, о чем говорят люди? – удивилась Адриана.

Меншиков откашлялся, сел на кровати и подмигнул ей:

– Я знаю, вы не самого лучшего мнения обо мне. Возможно, я заслуживаю этого… Я был мертвецки пьян, когда эти самозванцы захватили трон, который я призван был беречь как зеницу ока. Но надо учесть, что я пережил многое и многих. Меня не сломили приступы царского гнева, сотни раз меня пытались устранить, как его фаворита, не один нож был нацелен мне в спину. И я выжил не потому, что слишком умный, а потому, что всегда держал ухо востро, водил дружбу с теми, с кем следовало ее водить. У меня на это звериное чутье.

– Вы считаете, что я убила Ирину?

– Ее смерть меня не особенно волнует. Она не была в числе моих друзей, равно как и ее отец. Меня волнует другое – как найти царя.