И кто пленил его? Кому она перешла дорогу, за что ее так жестоко наказали?

Она тряхнула головой. Ее о чем-то спросили? С немного скучающим видом к ней легкой походкой направлялся красавец в синем мундире – один из ее лоррейнских телохранителей. У нее за спиной два ее ученика оживленно обсуждали свои дальнейшие планы.

Ее внимание привлекло легкое покашливание за спиной. За ней следом шла Елизавета.

– Pardon, mademoiselle, кажется, у меня сегодня должен быть урок.

– Я скоро вернусь, – сказала Адриана своим ученикам.

Она взяла цесаревну под руку и повела ее вдоль финиковых пальм в более укромное место.

– Елизавета, вы не должны выходить за пределы моею дома. У нас урок будет там сегодня вечером.

Елизавета гордо вскинула голову:

– Да, я испугалась прошлой ночью, и вы это знаете. Но сегодня я вспомнила, кто я есть. Я – дочь царя Петра, и я не трусиха.

– Как и у вашего отца, в вас больше гордости, чем здравого смысла, – сказала Адриана. – Вам лучше лишний раз не напоминать врагам, кто вы есть. Я могу защитить вас только тогда, когда рядом.

Видя, что Елизавета остается непреклонной, Адриана вздохнула:

– Ну хорошо, мы проведем урок, а потом вы вернетесь в мой дом.

Адриана потерла глаза, пытаясь сконцентрировать внимание на лежащей перед ней книге – записках некоего Миллеску, более ста лет назад состоявшего посланником русского царя при дворе китайского императора. Записки местами были занимательными, местами раздражали или нагоняли скуку. Она читала как раз один из скучных пассажей. В надежде обнаружить ниточку, которая приведет ее к сыну, она читала все подряд, ничего не пропуская. Более всего ее поражала, даже казалась странной, политика китайского императорского двора.

Сто лет назад казаки, населявшие спорные территории в Сибири, были захвачены китайцами в плен, привезены в Пекин, где их и удерживали неопределенно долгое время. И удивляло то, с каким искусством, какими тончайшими шелковыми нитями этих несомненно грубых людей привязали к китайской земле. По велению китайского императора для их проживания выделили целый район города, предоставили дома, даровали должности и двух китайских жен каждому. Им разрешили построить православную церковь и выписать из России православного священника. Со временем был снят запрет на передвижение по стране, и у них появилась возможность вернуться на родину. Очень немногие воспользовались полученной свободой. Может быть, и ее сына держат в подобных условиях? Похищенный почти в младенческом возрасте, воспитанный в китайском духе, окруженный почестями. Всем известно, что в Турции рабы могли получить высокую должность во внутренних покоях султана. Но она точно знала, что ее сын не в Турции. Хотя именно оттуда она начала свои поиски, поскольку Нико был похищен во время неудачной военной кампании русского царя в Венеции, и потратила на них несколько лет.

Но потом Адриана оставила эти попытки. Но разве не потому, что горе и отчаяние стали невыносимыми?

Она отогнала нахлынувшее чувство вины. Разве у нее была тогда надежда найти его в Турции! В то время она сделала все, что могла.

И все же ее сын не был казаком, который непрошеным ступил на китайские земли. Как могли в такой далекой и чужой империи знать о существовании ее сына, тем более желать его похитить! Сегодня утром она дважды пыталась с помощью магического зеркала установить контакт с дворцом китайского императора, но потерпела фиаско. То ли не существовало больше в Китае пары ее магического зеркала, то ли с ней просто не хотели общаться. Причины она не знала.

Адриана напомнила себе, что именно malfaiteurs, а не китайцы или еще кто другой похитили ее сына, и даже она не могла понять, зачем они это сделали. Но если он жив – а сейчас у нее были основания так думать, – то тогда он должен быть где-то на земле, поскольку царством malakim являются эфир и воздушные вихри, там человеческое существо жить не может.

Если бы только она знала, зачем они его похитили.

Адриана тряхнула головой, возвращая себя к реальности. Размышления отвлекли ее настолько, что она прочитала целую страницу, совершенно не понимая ее смысла. Разозлившись на себя, она стала читать с начала страницы.

В этот момент раздался стук в дверь, и Адриана почувствовала почти благодарность к непрошеному гостю.

– Впусти Анна, – велела она прислуживавшей ей девочке и повернулась посмотреть, кто пришел. Она хотела, чтобы это был кто-нибудь из ее студентов. С ними она вновь обретала ощущение молодости.

Гостем оказался человек хотя и молодой, но ей незнакомый.

– Простите меня, ваше величество – начал он.

Адриана усмехнулась и знаком руки остановила его.

– Я не величество, – сказала она. – Но в любом случае, чем могу служить?

Молодой человек покраснел и кивнул.

– Меня зовут Михайло Ломоносов, – представился он.

– Да, да, у меня есть письмо на ваш счет. Я должна учить вас исчислениям, и занятия начинаются завтра. Так ведь?

– Да, мадемуазель, все верно, за исключением того, что мне сообщили, будто наши занятия отменяются. И я пришел узнать причину.

Секунду Адриана молча, удивленно смотрела на молодого человека.

– Я не отменяла ваших занятий, мсье Ломоносов. Это, должно быть какая-то ошибка.

Ломоносов достал из кармана кафтана небольшой листок бумаги и протянул ей. Он неловко кашлянул:

– Здесь говорится, что я должен изучать с профессором Сведенборгом нумерологию ангелов.

Адриана прочитала записку и, стараясь сохранять спокойствие, посмотрела во взволнованное лицо юноши.

– Мсье Ломоносов, завтра утром я ожидаю вас здесь, где мы начнем занятия. А это дело я улажу.

Ломоносов улыбнулся и поклонился:

– Благодарю вас, – сказал он. – Прошу прощения за беспокойство.

– Не вы причина моего беспокойства, – заметила Адриана.

– О, – воскликнула Адриана, входя в кабинет директора, – здесь все трое! Я даже не рассчитывала застать вас всех.

Князь Голицын улыбнулся очень нелюбезно.

– Добрый день, мадемуазель. Надеюсь, вас не надо представлять ни митрополиту Санкт-Петербургскому, ни профессору Сведенборгу.

Сведенборг кивнул в знак приветствия и наградил ее дружелюбной улыбкой. Это был мужчина средних лет, упитанный, с приятным, но ничем не примечательным лицом. Хотя взгляд его поражал. Казалось, он пронзал насквозь и в одну секунду постигал все тайны души человеческой. Адриана на себе испытала силу этого взгляда и все те неприятные ощущения, которые он вызывал. Сведенборг регулярно общался с ангелами, не прибегая к помощи научных приспособлений. И это определяло его принадлежность к кругу избранных, в который входили она сама, своеобразные личности, подобные Креси, с рождения воспитанные malakim, и, наконец, Людовик XIV и царь Петр, которые установили контакт с эфирным миром, приняв эликсир бессмертия.

Каким образом свой дар получил Сведенборг, Адриана не знала, поэтому, несмотря на его искреннее расположение и выказанное дружелюбие, считала его человеком, не заслуживающим доверия.

Митрополит же откровенно ненавидел ее и за то, что она особа женского пола, и за то, что она имела сношения со "святыми" и ангелами, и еще по каким-то причинам, которые он и сам затруднялся, очевидно, четко сформулировать. Оскал его улыбки и глаза навыкате говорили о его презрении к ней куда более красноречиво, нежели его неприятно резкий голос.

Она показала им записку, переданную ей Ломоносовым.

– Что это? – спросила она.

Голицын взял записку в руки и внимательно прочитал ее.

– Это распоряжение, – сказал он, – подписанное профессором Сведенборгом, отныне он занимается всеми вопросами науки.

Сведенборг заглянул в записку и кивнул.

– Да, я подписал эту бумагу, – пробормотал он, будто обращаясь к кому-то невидимому.

– Почему господин Сведенборг должен устанавливать расписание моих научных занятий? – возмутилась Адриана.

– Это входит в круг моих обязанностей, – все так же рассеянно произнес Сведенборг. – Но не я сам присвоил себе такие полномочия.