— Ты Немайн Шайло?

— Да. Что угодно любезному союзнику?

Сакса словно топором по голове огрели. Он тяжело плюхнулся на табурет.

— Союзнику, — выдохнул он, — союзнику… Я уже и забыл, как это слово-то звучит. Десять лет за нашими спинами сидите — и ни одного воина. Даже наёмников. Сын Кадуаллона, говорят, дань Нортумбрии платит… Не важно! Слушай, бриттская богиня. Ты продаешь охранные грамоты, но подействуют ли они на красных курток, засевших на римской дороге?

Красными куртками называли злых фэйри. Тех, с которыми никогда не договоришься. По сказкам — такие предпочитали носить красное.

— Может, да, может, нет. Они мне не подданные. Но моё имя может напугать.

Сакс хмыкнул.

— Их имя Вотана не пугает. Лучше — продай мне твоих векселей.

— Ты знаешь это слово?

— Само собой. Я и в Италию хожу. Должен поздравить — идея принять облик базилиссы — верх ловкости! А потому я предпочту торговать с тобой, а не против тебя. Ты собираешься делать для Африки оружие? Отлично! Я могу продать железную руду. Но есть проблема: руда разбойникам не нужна, но им вполне пригодятся деньги. Потому ты будешь платить моим караванам векселями. Которые они привезут в Мерсию. И потратят там на товары ваших торговцев. Конечно, это должны быть именные бумаги с передаточной записью.

— А если твоих приказчиков захватят вместе с бумагами? И заставят подписать передачу?

Сакс задумался.

— Разрешимо. Векселя будут выписаны на мое имя, на мое славное имя, не их клички. Дело приказчика — довезти бумаги до меня. А потом, когда я перепишу векселя на ваших купчишек — мне будет плевать на их дальнейшую судьбу.

— Хм. А ты товаром взять не захочешь?

— Так твой товар мне не слишком интересен. Шерсть в Мерсии и своя есть. Глиняная посуда — другое дело. Хорошие у вас гончары…

— Тогда выписывай тем, кто согласится, на их и моё имя. Чтобы требовалось две подписи. Моя — как подтверждение, что купец до Камбрии добрался.

— И брать ты за неё будешь…

— Буду. Никак не меньше пятидесятой части.

Сакс хохотнул.

— Оказывается, на чести и добром имени можно подзаработать! Слушай, если кто из наших будет у вас торговать, если захочет, может делать такие же письма на меня. Из расчёта пятидесятой части, конечно…

Когда сакс вышел, животный запах меховой куртки ещё долго стоял в воздухе. Но, так или иначе, дополнение золота и серебра бумагами имело шанс распространиться ещё на одно королевство, и куда большее, чем Дивед. Мерсия представляла собой почти правильный квадрат, сторонами которого были три границы: с Камбрией, Нортумбрией и Уэссексом, и Северное море. Пусть и потрепанное долгой войной, но пока ещё самое сильное из саксонских королевств. И наименее дикое. На бритта или уэльсца там смотрели как на потенциального раба — но не как на удобрение для почвы. При нужде и на союз шли — как пошли двадцать лет назад. Двадцать лет союза после двухсот лет резни: можно ли считать такие отношения дружественными? Но англы, обосновавшиеся в Нортумбрии, были хуже. Входя в населенную кельтами область они не столько грабили и жгли, сколько убивали. Всех, от мала до велика. Так они очищали землю для собственных колонистов.

Крещение королей Нортумбрии на художества вояк никак не повлияло. В битве при Честере они спокойно перерезали две сотни священников, которые явились туда молиться за победу камбрийского оружия.

Мерсийцы же оставались в прежней вере. И пока соблюдали условия союза, в одиночку таща тяжесть войны с Нортумбрией. Надолго ли их хватило, Клирик не помнил. Знал только, что Англию объединил Уэссекс. Который все эти годы спокойно и методично завоевывал соседей помельче.

После визита сакса интересных разговоров не было. Пока вместо очередного кредитора или страхуемого к Немайн не заглянул Кейр.

— Ты не забыла, — спросил, — ты собиралась покупать северян? Ну так их выставили на торг. И корабль их тоже. Я понимаю, дело есть дело, а Дэффид будет стенать над каждым упущенным золотым. Но слово есть слово.

— Только руки вымою. Не выходить же на люди в чернильных пятнах?

— Угу. Давай кувшин, я солью. У тебя пальцы от писанины не ломит?

— Немного есть. Ничего, скоро натру мозоль, станет полегче.

— Скорее, сотрешь пальцы до волдырей. Пишешь, пишешь…

— Самой надоело… К следующей ярмарке нужно будет что-то придумать. Работорговли в Кер-Мирддине обычно не было. От неё настолько отвыкли за прошедшие от ухода легионов века, что рабов никто не спрашивал. И король додумался до гениального решения: продавать пленных вместе с их кораблём. О чём и сообщил тот из королевских рыцарей, которому не повезло, и пришлось заниматься в весёлые ярмарочные дни торговым делом. И сидеть рядом с клеткой, в которой скучала пара северных варваров. Даже поговорить удавалось только с состоящим при клетке стражником.

Немайн корабль был не нужен. А потому она попросту ткнула пальцем в скальда, и надменно сообщила:

— Он мой, потому что я плачу за него пятьдесят золотых.

— Твой. Корабль в придачу взять не хочешь?

— Он мне пока не нужен.

Скальд в клетке заржал в голос. Он уже неплохо понимал валлийский. Пятьдесят золотых были неплохой ценой — ценой головы свободного человека. И примерно столько стоил корабль! Взять корабль впридачу означало выставить пленника даже не рабом — пустым местом. Немайн отказалась, и скальд в результате получался не рабом, и не отпущенником, а дружинником Немайн. Не куплен в рабство, а выкуплен из плена. Такой долг принято возвращать воинской службой.

Второй викинг немедленно оживился. Остаться воином, не стать рабом — практически родиться второй раз. Сохранить уважение других, и прежде всего самого себя. Обрести шанс на достойное посмертие в Вальхалле. Заманчиво.

— Выкупи и меня! Буду верно служить пять лет.

Обычный срок для такого случая.

— А что ты умеешь делать?

— Топором махать.

— То есть воевать? Или лес валить?

— Создавать морских коней, рука Хель!

И ещё возвышенно ругаться. Может, он и хульные стихи пишет? Впрочем, человек, умеющий строить корабли — полезен.

— Построить порт поможешь?