Вокруг понемногу собиралась толпа. Волынка означала вызов. А то и мятеж. После боя с норманнами городу было не до праздного любопытства, зато ополчение поднялось на ноги почти всё. Люди становились поодаль — за Дэффидом и его отрядом. И получались как бы против короля.

— Дело о похищении свободной женщины клана Вилис-Кэдманов! — толпа зашумела. Общество, которое недавно переросло ритуальное похищение невест, подобных преступлений не прощало.

— Кем? — король устало потер лоб. Мало того, что полдня скакал, едва не застал пожарище вместо столицы, потом — сражался, и вот — пожалуйста! Заботы, как селедка, косяками.

— Тобой, Гулидиен ап Ноуи МакДэсси! В тебе, верно, взыграла кровь ирландцев-предков? Пусть! Но похищение девы, иначе, чем для женитьбы — оскорбление клану!

— Да что за глупости! Никого я не похищал!

— Не отпирайся. Весь город видел, как ты велел схватить Немайн верх Ллуд Шайло-О" Кэдман. И как твоя стража принесла её в этот дом!

— Уфф, — выдохнул Гулидиен и присел на крыльцо, — вижу, разговор будет долгим.

— Ты ошибаешься, король. Короткой будет наша беседа! Вилис-Кэдманы — вольные люди, и ничто не способно поднять на бунт вольного человека вернее, чем бесчестье женщины его клана!

— Мой король, — сказал один из рыцарей, масляные блики факелов плясали на его лице, — я не разглядел родовых цветов на деве, которую отнес в узилище. Видимо, плед почернел от крови врагов и посерел от пыли битвы. Я Вилис-Кэдман, и если б я смог различить узор, я не стал бы выполнять приказ. Но я хочу знать: эта леди, она состоит в клане только в силу законов гостеприимства?

— Нет, — сообщил Дэффид, — в силу пролитой крови и приёмного родства, согласно её и моей воле. Которую она высказала вчера при дюжине свидетелей, а я, сучий прах, высказываю прямо сейчас! Мужа у неё, по её словам, нет.

— Но тогда она не верх Ллуд, а верх Дэффид, — рыцарь почесал подбородок, — и не О" Кэдман, а Вилис-Кэдман. Король наш, конечно, ирландец — но это не повод менять фамилии и обычаи. У нас в клан принимают только через усыновление, а родных и приёмных детей не различают.

— Выходит так, — согласился возмутитель спокойствия, — только ставить свое имя поперед великого сида… — задумался, подыскивая слово, — Неуютно, вот. Даже мне.

Рыцарь пожал плечами. Взялся — дюж. Учить сиду жизни среди людей, обычаям клана, следить за её поведением теперь забота Дэффида.

— Тогда, мой король, я вынужден встать рядом с братьями, во имя чести моей сестры Немайн верх Дэффид, — заявил он и перешел к компании Вилис-Кэдманов. Король запоздало кивнул ему в спину, громко прокашлялся.

— Женщина холмов, именовавшая себя Немайн верх Ллуд, — провозгласил Гулидиен, когда внимание обратилось на него, — взята под стражу со всем возможным почётом. Она одолела врагов королевства, но — нечеловеческим образом. Выжившие разбойники уверяют, что она — оборотень. Брат Марк уверяет, что она ведьма. Он доказывает это событием, которое видела половина городского ополчения — а именно, уходом варваров после проигранного Немайн поединка. Брат Марк подозревает, что женщина холмов что-то сделала с их разумом, лишив варваров данной Господом свободной воли, и настаивает на церковном наказании. Что я должен был делать?

— А что ты намерен делать сейчас?

— Хотел бы я сказать, что собираюсь спать, — зевнул король, — так ведь не дадите. И думать что-то не получается, после волынки этой. Так что говорите сами, чего хотите.

— Нашу дочь и сестру назад!

— Кто из старейшин клана поручится за явку Немайн верх… Дэффид на церковный суд?

— Сначала заведи церковь, МакДэсси, — хмыкнул Дэффид, — один монах это не церковь. И не судья.

— К ярмарке прибудет епископ из Рима, — сообщил король, — а если нет, так преосвященный Теодор заявится. Согласно обычаю, он представляет церковь на ярмарочном суде.

— Я и поручусь, как хозяин заезжего дома и отец, — вздохнул Дэффид, — а теперь, король, верни Вилис-Кэдманам дочь и сестру.

— Ну, с таким поручителем куда я денусь… Велю вернуть, — заключил король, — Стоило меня будить… Утром бы разобрались. Все равно ваша сида спит.

— Спит? После моей волынки?

— Да, наверное, вы и мёртвого разбудите. Сэр Кэррадок, ты её сюда принёс, ты и выведешь, — король встал, принял горделивую позу перед официальным заявлением, и заговорил нараспев, полууставом, — Я возвращаю леди Немайн верх Дэффид Вилис-Кэдман её клану. Клан Вилис-Кэдманов обязуется представить свою дочь и сестру на церковный суд, который состоится на второй неделе ярмарки, в последний день июля. Клан не будет преследовать брата Марка, поскольку он обвинил леди Немайн из побуждений защиты паствы от ведовства, и не нанёс оскорбления.

— Насчет побуждений мы еще посмотрим, — буркнул Дэффид, — Все равно монах — не священник, толку от него чуть. А мирянам свойственно грешить.

Немайн висела на руках Кэррадока Вилис-Кэдмана. Нечеловечески острое, бледное до синюшности лицо, умиротворенное, беззащитное и немножко детское. И без того недлинные волосы спутанной массой свисали вниз, открывая стоячие треугольные, подвижные уши хищного зверя.

— Она что, и правда оборотень? — король растерялся. Сиду-то до сих пор вблизи не видел. Благодушие его сразу куда-то исчезло. Гулидиен насупился.

— Я, кажется, ясно назвал имя: "Немайн верх Ллуд". Оборотень-ворон, если не врут.

— Мало ли кто мог назваться именем древних королей…

Бриана поняла, что мужчины собираются всласть побеседовать. Пришлось вмешаться.

— Вы что, так и будете её здесь держать? Несите к отцу, быстрее!

— Почему?

— Если она не очнулась от волынки… То это не сон и не обморок. И рука висит неправильно! К отцу, немедленно. Я его сейчас разбужу.

И мелькнула белым пятном в темноте.

— Благодарю тебя за справедливость и мудрость, мой король, — Глэдис поспешно поклонилась, и Дэффида нагнула, — Прошу простить за поспешно прерванную беседу, но моей младшей дочери нужен врач. Кстати, муж мой — ты был прав, не судьба нам сыновей завести. Восьмерых родила, пятеро выжило — все девки. Приёмыша взять решились — так опять девчонка подвернулась.