Я отступаю к стене, готовый юркнуть в щель. Хоть бы это были простые твари, «амбалы»: от них там и с моим невеликим умением можно отбиться, дождаться помощи. Не палкой, разумеется, но квадратным Измененным в узком проходе не развернуться, а моему граненому штыку много места не нужно. Если совсем худо обернется, просто дам деру. А вот если это «дикие», дело дрянь…

Надеяться не вредно.

Вредно чересчур сильно верить этой надежде. Хорошо, что оно не в моих правилах.

Полная черных клыков пасть распахивается как чемодан, испуская низкий, пробирающий до костей рев. От звукового удара Измененного кирпич пошел трещинами, а я на ногах устоял только потому, что умею, когда очень надо, отключать слух. Кто умеет слышать неслышимое, обязан уметь и НЕ слышать то, чего услышать не желает. К счастью, успел. К несчастью, второй Измененный это понимает, что-то недовольно рявкает и ползет вперед, выщелкивая из передних лап кривые когти. Штык острее и сантиметров на десять длиннее, однако сия мысль успокаивает очень слабо.

Выхода нет.

Черт.

Рука ныряет в карман. Зерен осталось не так много, новые будут только на следующий год, если вообще будут: Бездна распространяется и оранжерея уже на четверть нависает над обрывом… в любой день может рухнуть, и тогда – совсем все.

Раздавить зерно в пальцах, коснуться клейкой сердцевины кончиком языка, остальное размазать в ладонях.

В крови вспыхивает огонь, кожа на руках наливается яркой краснотой, и такими же, знаю, сейчас становятся глаза. Измененные приостанавливаются – наверняка решили, что лучше бы поискать иную добычу… нетушки, милые мои, это вы теперь – добыча, жаль, не слишком достойная, но я зерен зря не трачу, так что с паршивого Измененного хоть шкуры клок.

Смыкаю ладони перед собой, широко шагаю вперед и невидимым двуручным мечом наношу косой удар снизу вверх, а потом второй – наискось сверху вниз. Рубиновый росчерк разваливает обеих тварей лучше самого острого клинка. До Катастрофы, говорил Книжник, тоже было такое оружие – «лазер», – но воины больше доверяли ружьям, мол, пуля надежнее. Можно поверить. Ружья я видел вживую, в Арсенале еще пяток сохранился, а лазер на рисунках в архиве. Действительно надежнее, но зерна у нас пока есть, а из старого оружия стрелять уже много лет как нечем. И как их делать, эти пули, сам Книжник не мог сказать…

Когда огонь успокаивается и кровь снова становится кровью, я устало опираюсь на палку. Надежная, тяжелая, с удобной резной рукоятью. Многие зовут ее волшебным посохом и боятся почти как меня. Остолопы, да что с них возьмешь… В этой палке волшебства не больше, чем во мне сейчас.

Так, ладно, с трупами возиться – удовольствие то еще. Увижу дозор, скажу; оттащат к себе, там и оприходуют. Шкура, когти, кости – что можно, пойдет в дело, остальное в Бездну. Проверю только, нет ли чего совсем уж необычного…

Ой. ЭТО еще… что? как? почему?..

«Это» свалилось с шеи Измененного, когда голова твари упала в грязь. Простенький кусочек зеленой от старости меди, на ржавой цепочке.

Нательный крестик.