- Мистер Кортней, междугородный! - раздался голос моей секретарши. Я нажал кнопку.

- В Олбени по доносу соседей арестован член организации „консов“. Соединить вас?

- Черт побери! - не выдержал я. - Сколько раз вам говорить! Конечно, соедините. Какого черта вы сразу не соединили?

Голос ее задрожал:

- Простите, мистер Кортней, я думала, что это так далеко…

- В таком случае вообще не советую вам думать. Закажите мне билет в Олбени.

Возможно, я был чересчур резок с ней, но мне во что бы то ни стало нужно разыскать Кэти, даже если для этого пришлось бы перевернуть вверх дном все ячейки „консов“ в стране. Я заставил Кэти уйти в подполье, опасаясь, что могу выдать ее, и теперь мне надо было вернуть ее обратно.

Час спустя я уже сидел в олбенской конторе Агентства по взаимному обеспечению безопасности. Это было местное отделение, работающее по договорам во многих городах. У лифта меня и мою охрану встретил сам директор.

- Такая честь, - бормотал он, - такая большая честь для нас, мистер Кортней. Чем могу служить?

- Вам передавали мою просьбу не допрашивать арестованного, пока я не приеду? Надеюсь, вы так и сделали?.

- Конечно, мистер Кортней! Мои сотрудники, возможно, немного потрясли его в рабочем порядке, но он вполне в форме.

- Я хочу его видеть.

Директор агентства с готовностью провел меня к арестованному. Он надеялся заполучить в клиенты фирму „Шокен“, но сказать об этом прямо пока не решался.

Арестованный сидел на табурете под ярким прожектором - рядовой потребитель лет тридцати в белом воротничке, лицо разукрашено синяками.

- Выключите прожектор, - приказал я.

Часовой с квадратной челюстью попробовал было возразить:

- Но мы всегда…

Мой телохранитель оттолкнул его и выключил прожектор.

- Ничего, Ломбарде, - торопливо успокоил часового директор. - Ты должен помогать этим джентльменам.

- Стул, - попросил я и, сев перед арестованным, представился: - Меня зовут Кортней. А вас?

Он посмотрел на меня - теперь, когда прожектор выключили, зрачки его глаз снова стали нормальными.

- Филмор, - четко произнес он. - Август Филмор. Не скажете ли, что все это значит?

- Вас подозревают в принадлежности к „консам“.

Сотрудники агентства в ужасе ахнули. Ведь я нарушил элементарнейшие правила ведения следствия, сообщая обвиняемому, в чем его вина. Но это мало беспокоило меня.

- Какой абсурд, - Филмор сплюнул. - Я порядочный человек, женат, отец восьмерых детей, жду девятого. Кто мог сказать вам такую ерунду?

- Скажите ему, кто, - обратился я к директору.

Он обалдело уставился на меня, не веря своим ушам. - Мистер Кортней, - наконец пролепетал он, - при всем уважении к вам я не могу взять на себя такую ответственность!.. Это неслыханно! Закон охраняет личность осведомителя…

- Хорошо, ответственность я беру на себя. Могу дать расписку, если хотите.

- Нет, нет, что вы! Пожалуйста, мистер Кортней, я сообщу вам имя осведомителя, учитывая, что вы человек ответственный и знаете законы. Но прошу не называть это имя в моем присутствии. Я сейчас выйду из комнаты, хорошо?

- Как вам угодно, я на все согласен.

Он угодливо улыбнулся и шепнул мне на ухо:

- Это сделала некая миссис Уорли. Ее семья живет в одной комнате с семьей арестованного. Будьте осторожны, мистер Кортней…

- Благодарю, - ответил я.

Директор трусливо опустил глаза и вместе со своими подчиненными поспешно покинул комнату.

- Так вот, Филмор, - обратился я к арестованному, - он говорит, что это сделала миссис Уорли.

Арестованный разразился бранью, но я остановил его.

- Я человек занятый и спешу. Надеюсь, вы понимаете, что ваше дело дрянь. Что писал Фогт о консервации природных ресурсов?

Это имя ровным счетом ничего не говорило ему.

- А кто это? - спросил он равнодушно.

- Неважно. Тогда поговорим о другом. Я богат, и если вы согласитесь помочь мне и сознаетесь, что принадлежите к „консам“, могу выплачивать хорошую пенсию вашей семье, пока вы будете отсутствовать.

Он напряженно думал несколько минут и наконец сказал:

- Ну, конечно, я „конс“. Что дальше? Прав я или виноват, все равно мне крышка.

- Если вы такой уж закоренелый „конс“, может, процитируете что-нибудь из Осборна?

Он понятия не имел об Осборне и начал сочинять.

- У него есть, например, высказывание, которое начинается так: „Первейшей задачей „консов“ является подготовка всеобщего протеста против…“ Не помню, что там идет дальше.

- Что ж, почти верно, - согласился я. - Теперь расскажите о заседаниях вашей ячейки. Кто в нее входит?

- Не знаю их по именам, - произнес он еще менее уверенно. - Мы значимся под номерами. Один чернявый - он наш главный, а…

Это было занятное зрелище. Конечно, я убедился, что он понятия не имеет о полумифических героях „консов“ - Фогте и Осборне, чьи книги являются обязательным минимумом для каждого консервациониста.

Мы вышли из комнаты. Уходя, я сказал перетрусившему директору, который все время стоял под дверью:

- Не похоже, чтобы он был „консом“.

Я возглавлял фирму „Фаулер Шокен“, а он - всего лишь местное захудалое сыскное агентство, но все же я почувствовал, что перегнул палку. Директор выпрямился и с достоинством ответил:

- Мы исполнители законов, мистер Кортней, а закон еще в древности гласил: „Пусть лучше несправедлива пострадает тысяча невинных, чем уйдет от наказания один преступник“.

- Это изречение мне известно, - подтвердил я. - До свидания.

Радист принял сигнал и передал трубку. Звонила моя секретарша из конторы и сообщила о новом аресте на мысе Код, в городе Пайл-Сити Третьем.

Мы вылетели в Пайл-Сити Третий. Лететь пришлось над морем во время шторма. Ненавижу это дело - я уже говорил, что подвержен воздушной болезни.

На этот раз арестованный оказался обыкновенным преступником. Он ограбил ювелирную лавку, забрав целый ящик булавок и колец из красного дерева и дуба, и оставил грозную записку насчет „мести“ „консов“, которые, придет время, рассчитаются со всеми богачами. Явная попытка замести следы.

Он был невероятно глуп.