После этого нам, разумеется, ничего не оставалось, как зайти в лабораторию, взглянуть, как идут работы. Старик излагал нам фантасмагорические гипотезы о человечествах и культурах в безмерных глубинах Вселенной. Он даже заговорил (и это меня чрезвычайно удивило) о высокоразвитых обитателях подводного мира.

Когда он наконец кончил, уже смеркалось. Профессор вдруг заторопился: ему, мол, нужно проследить за процессом, который вот-вот завершится. Надо вовремя вмешаться, чтобы чудовищная энергия не вышла из повиновения.

Мне стало немного не по себе, сам не знаю почему, я никак не мог выкинуть из головы эти его нелепые гипотезы и все пытался осмыслить их. С чего это он выдумал подводную культуру, ведь о существовании ее на Тристане он и не подозревает. В самом деле не подозревает?

От доктора помощи ждать не приходилось, он не запомнил из высказываний старика ни слова.

— Какое это имеет значение, дружище, — сказал он, — когда теперь я понял, как нужно бороться с этой проклятой апатией. Теперь мне ясно, что она бессильна против нас, мы сумеем ее преодолеть! Просто петь хочется!

— Ну и пой себе на здоровье.

— А ты еще никогда не слышал, как я пою? — осторожно спросил доктор.

— Нет.

— Вот то-то и оно. Иначе ты так легкомысленно не предложил бы мне петь.

Когда наш вертолет поднялся, я еще раз поглядел вниз. Дефосте стоял на пороге и даже махал нам. Темнело, облака низко нависли, вечер был хмурый, унылый, и мне врезалась в память одинокая, почти трагическая фигура в темном проеме двери, хотя я и не подозревал, что вижу старика в последний раз…

Нападение произошло, когда мы меньше всего его ожидали, в два часа ночи, после нашего визита к профессору. От страшного сотрясения я едва не свалился с постели. Послышалось металлическое дребезжание и пронзительный свист ветра, какого я здесь еще не слыхивал. Гулкий шум и грохот разнесся в ночи, но взрыва не было.

Я выбежал в коридор. Было темно — освещение вышло из строя, — слышались взволнованные голоса, всюду полно людей, мы беспомощно метались в темноте, и от этого казалось, что нас еще больше… Кто-то с криком повалился на меня, я едва успел подхватить падающего — это была Елена.

Наконец включили аварийное освещение. В слабом свете проступили очертания коридора, полного сонных, встревоженных людей.

— Это они! — крикнул мне Хольст. — Слышишь?

Через сорванную с петель дверь доносился рев океана, словно его громада устремилась на нас. Было жутко, мы не знали, в чем дело, и думали, что лиловый океан вышел из берегов и надвигается на нас вместе со своими страшными обитателями.

Понемногу, однако, люди стали успокаиваться, глаза привыкли к слабому освещению. Как только появится розовая вспышка, думал я, надо тотчас же кинуться на пол и закрыть глаза руками. Но вспышки не было. Послышался голос начальника экспедиции, он озабоченно спросил, кто в последние дни открывал склад с оружием: исчезло несколько излучателей.

Наконец мы отважились выйти из здания и огляделись. От окон и дверей не осталось и следа. Начальник снова спросил, кто брал оружие, но никто не отозвался.

Если это взрыв, думал я, он, видимо, был направлен вверх, иначе столь мощная воздушная волна не оставила бы и следа от базы. Но, очевидно, произошло иное: вокруг нас образовалась область резко пониженного давления, поэтому даже та скромная одна атмосфера, что была в домике, вырвала окна и двери и отбросила их неведомо куда. Кроме выбитых окон и дверей, других повреждений не заметно. Неудачное нападение? Да и нападение ли это? Снова все стихло, быть может, ночь готовила нам новый сюрприз, о котором мы пока не подозревали…

Кое-как одевшись, мы собрались в клубе. Начальник роздал оставшееся оружие, и мы несколько часов в молчании ждали рассвета…

Холод ночи все больше охватывал нас, согреться ходьбой нельзя — надо соблюдать полную тишину, на случай если послышится какой-либо подозрительный шорох снаружи. Время тянулось убийственно медленно. Даже там, на континенте Б, не переживал я таких гнетущих минут — сейчас нашим главным врагом была непроглядная тьма.

Я слышал, как Хольст признался начальнику, что пропавшие излучатели — на его совести: он потихоньку перенес их на дископлан, рассчитывая, что нападение произойдет днем. Он решил, не вступая ни в какие переговоры с морскими чудовищами, применить против них оружие. Но сейчас, ночью, дископлан был бесполезен, а кроме того, не известно, уцелел ли он после взрыва.

Наконец забрезжил бледный рассвет. Мы выключили аварийное освещение. Мрак постепенно редел, наступало пасмурное ветреное утро, но еще не скоро удалось разглядеть, что ничего подозрительного поблизости нет. Только после этого мы вышли из домика.

Ангар с вертолетами был поврежден, но незначительно, и оба аппарата годны к полету. Дископлан оказался в худшем положении: воздушная волна перевернула его. Как велики повреждения, с первого взгляда было невозможно установить.

Доктор, двое наших товарищей и я сели в один вертолет, начальник экспедиции, Хольст и еще двое — в другой, и поднялись в воздух, чтобы осмотреть окрестности.

Разумеется, прежде всего я направил вертолет к стартовой площадке, где стояла моя «Андромеда», и страшно обрадовался, увидев ее невредимой на эстакаде. Воздушная волна, скользнув вдоль ее блестящего обтекаемого корпуса, не повредила его.

Сразу повеселев, я повернул аппарат к океану и увидел, что Хольст кружит над берегом и красивой спиралью спускается вниз. Издалека было видно, что местность в этом районе заметно изменилась: метров на пятьсот в сушу вдавался новый, узкий залив.

Мне стало не по себе.

— Вот видишь, доктор, — сказал я с укоризной. — Они пытались обрушить часть суши в этот свой проклятый океан! И нас вместе с ней!

Но доктор только улыбнулся легкой, чуть рассеянной улыбкой.

— Боюсь, что на сей раз все это не имеет к ним ровно никакого отношения.

Очень на него похоже: избегает всяких разговоров о вражде, недооценивает серьезности положения. Я промолчал.

Хольст кружил неподалеку от нас, прямо над устьем нового залива. Он летел так низко, что вертолет почти касался воды. Я приблизился к нему.

— Так сказать тебе, что здесь произошло? — послышался вдруг голос доктора.

— Что?

Внезапно я все понял. Новый залив образовался на том самом месте, где еще вчера находилась лаборатория профессора Дефосте. Вода прорвала перемычку между ложбинкой и побережьем и затопила ее.

— Бедняга, — сказал я. — Они его утопили.

— Не думаю, — загадочно произнес доктор. — Вряд ли он сейчас под водой.

Из вертолета Хольста кто-то махал нам. Они опустились на берег, и через несколько минут я посадил свой вертолет рядом с ними. Мы вылезли из кабины и подошли к начальнику экспедиции и его спутникам, которые стояли на берегу нового залива, у самой воды, так что пена прибоя брызгала им на ноги. С океана дул холодный ветер, день выдался ненастный.

В устье залива виднелась небольшая отмель. Волны перекатывались через какие-то обломки, изогнутые, разорванные трубки, остатки аппаратуры; вода то заливала, то открывала их.

Хольст кивнул мне.

— Можешь взглянуть на них поближе.

— И он показал на три темных продолговатых предмета, покачивавшихся на волнах.

Да, это были они, я узнал их: трое мертвых обитателей подводного мира лежали на отмели, метрах в двух от нас. Их большие рыбьи глаза померкли и остекленели, плавники мерно покачивались на воде.

— Готовили нам недурной сюрпризец, а? — усмехнулся Хольст и кивнул в ту сторону, где еще вчера стоял домик Дефосте. Ручаюсь, что это было просто неудачное нападение. С «хлопушками» у них ничего не вышло, вот они и попытались действовать иначе. Напрямик.

— Они ничего не взрывали, — прервал нас доктор. — А вот он, старик, нас спас.

Хольст вынужден был с ним согласиться. Повернувшись спиной к океану, мы смотрели на поверхность нового залива, подернутую мелкой зыбью.

— Если бы взрыв устроили они, — заговорил Хольст, — самая глубокая воронка была бы тут, у берега. А здесь, как видите, отмель. Зато там, подальше, — мы уже промеряли — там порядочная глубина. Глубже всего около домика профессора.