— И моя супруга со всем этим согласилась?

— Да, мы с ней чуть не расплакались вместе.

— Экий вздор! Вы уж совсем зарапортовались…

— Ну, насчет того, чтобы вместе расплакаться, я, может быть, немного преувеличила.

— И куда она ушла?

— Этого она мне не сказала… Она только сказала, что пойдет немного прогуляться, пока мой муж у вас, чтобы дать бедняге возможность выговориться…

— Глупости! Уж свою-то жену я хорошо знаю. Не такая она лицемерка, чтобы жалеть голодного пса больше, чем голодного человека.

— Так уж и пса… Впрочем, в сердце своем женщина всегда остается женщиной.

— Вы ничего не понимаете, сударыня, — проговорил я. Нарастающий гнев перекатывался у меня во рту, как таблетка от кашля. — Да, ничего не понимаете… Не знаю, такой ли он жалкий человек, ваш супруг, каким вы его считаете, но он странный человек. Если хотите знать, он в высшей степени самоуверен и упрям. Он — превосходный софист, а это, согласитесь, как-то не вяжется с поврежденным умом.

— Но ведь он так одинок…

— Сударыня, вы знаете, что такое топология?

— Кажется, было такое лекарство из водяных жуков…

— Безнадежно. Топология есть фазовая геометрия, и ваш супруг разбирается даже в этой области. Жалеть такого человека просто смешно. Как это нелепо с вашей стороны, сударыня, — испытывать жалость к такому мощному мозгу.

— Да ведь он серьезно верит, будто он марсианин.

— Ну и прекрасно! Конечно, если у вас есть основания недвусмысленно утверждать, что это не так… Только не надо голословных утверждений… Честно говоря, если поразмыслить, будет трудновато решить, то ли ваш супруг — землянин, заболевший марсианской болезнью, то ли вы — марсианка, заболевшая земной болезнью…

— В диагнозе из лечебницы черным по белому написано, что мой муж болен.

— Ну и что же? В лечебнице вашего супруга принимают за землянина, поэтому там и решили, что он сумасшедший. Своего рода предубеждение.

— Да человек же он…

— Согласен, «совсем как человек»… Но ведь доказательств, что он не марсианин, тоже нет!

— Глупости это…

Ее круглые, как у рыбы, глаза с узкими зрачками широко распахнулись, как бы умоляя о спасении, и по контрасту все остальное, вместе с ее простодушным бесстыдством, мигом увяло и начало съеживаться. Монотонно шумела вода из душа. С гудящей от страшного напряжения головой я ринулся в поток садистского упоения.

— Нельзя же обо всем в мире судить по внешнему виду. Если бы вы древнему человеку сказали, что кит — не рыба, он бы посмотрел на вас, как на сумасшедшую.

— Как же так, сэнсэй… У вас получается, что и я, может быть, марсианка…

— Вполне возможно. Или у вас, сударыня, есть весомые доказательства, что это не так? Вряд ли. А коль скоро доказательств нет, возможность всегда остается.

— Как странно. Но тогда вы тоже не можете утверждать, что вы не марсианин, заболевший земной болезнью.

— Естественно. Фактически у меня нет никаких доказательств, что я не марсианин.

— Довольно… Вас просто слушать страшно.

— Вы слишком нетерпимы, сударыня… А еще супруга марсианина!

И вдруг она выпрямилась, сцепила руки перед грудью и завопила, как кошка. От неожиданности я решил было, что она ударилась в истерику, но тут вопль перешел в торжествующий хохот, и до меня, наконец, дошло: ни кому другому, а именно мне следовало бы хорошенько переварить сказанные мной же слова о том, что нельзя судить по внешнему виду.

— Как это славно… встретить такое… такое понимание, сэнсэй… — проговорила она пронзительным, прерывающимся от смеха голосом. Затем, взглянув куда-то позади меня, она сказала: — Все прошло, как по маслу. Значит, какие-то шансы у нас есть.

И голос за моей спиной отозвался:

— Еще бы. Я не мог промахнуться.

Я с изумлением обернулся. Мой гость, которому надлежало быть в ванной и принимать душ, восседал позади меня на чем-то вроде потрепанного брезентового чемодана, опершись спиной о стену и положив руки на колени. Впрочем, душ шумел по-прежнему. Я рефлекторно отодвинулся к двери, откуда мог видеть их обоих сразу, приподнялся и проговорил:

— В чем дело? Что это вы себе позволяете?

Мужчина только засмеялся, сузив глаза, и не ответил. Женщина обратилась к нему томным голосом:

— Разговор на пленку ты записал?

— Да уж не упустил.

— Ощущение пока пять к пяти?

— Теперь уже, пожалуй, семь к трем.

— Полный успех! И времени как раз хватило.

— Да, уложились точно.

Теперь, когда я оказался зажатым между двумя помешанными, на уме у меня было только одно: как бы отсюда удрать.

— Ну-с, — произнес я, — разрешите мне теперь откланяться. У меня еще много дела, и я очень занят… С минуты на минуту должен появиться посыльный… И вообще не годится оставлять квартиру пустой.

— Все это не имеет уже никакого значения. Вы марсианин, сэнсэй! — весело, словно подбадривая теннисистов, вскричала женщина.

— И он больше не сэнсэй, — тихо добавил мужчина. — Он наш несчастный товарищ.

— Вы марсианин, погребенный в мире сновидений, заболевший «земной болезнью»…

— Вы считаете себя жалким автором радиопередач, на самом же деле под этой личиной скрывается посланец Марса…

— Вам столько рассказано, неужели вы все еще ничего не можете вспомнить?

— Вероятно, инстинкт самосохранения. Ну, ладно. Придется доставить его обратно в таком состоянии.

Я вскочил, изо всех сил оттолкнувшись от пола. В то же мгновение из руки мужчины вылетел нож, и женщина точным движением поймала его. Я попятился, а мужчина выдернул из-под себя предмет, похожий на потрепанный чемодан, поднял его над головой и ринулся ко мне. У меня не было ни секунды, чтобы увернуться, я весь сжался, ожидая столкновения, и в следующий момент он с размаху нахлобучил на меня этот предмет. Больше я не мог двинуть ни рукой, ни ногой. Это была смирительная рубаха.

— Безобразие! — закричал я. От волнения я не мог найти подходящих слов для выражения протеста и только громоздил в ярости одну банальность на другую. — Это безобразие! Безобразие! Ну разве это не безобразие!.. Ведь я бы и так, наверное, подписал соглашение… А такими насилиями вы только себе хуже делаете…

— Это очень скверно, — бодрым голосом сказала женщина. — Если у вас где-нибудь зачешется, вы сразу скажите, не стесняйтесь. Я почешу вам.

— Да, придется немного потерпеть, пока мы не войдем во временной туннель… — озабоченно проговорил мужчина. — Да ведь и мы немало натерпелись, пока не нашли вас. Между прочим, вы уже девятый. До вас нам удалось напасть на след еще восьмерых. Трое из них потерпели аварию в момент прибытия, они взорвались. Мы наводили справки в управлении пожарной охраны, там это зарегистрировано как взрывы и пожары по неизвестным причинам. Остальные пятеро все вместе угодили в сумасшедший дом. Вероятно, слишком поторопились объявить, что они — марсиане… Пытались вступить в непосредственные переговоры с правительством, ломились к членам парламента, даже речи, кажется, произносили на улицах… А в сумасшедшем доме все они, как один, сошли с ума… Тогда их сочли выздоровевшими и выписали. И они исчезли, затерялись, как песчинки, разбросанные по пустыне. Изо дня в день мы рыскали по разным местам, как настоящие охотничьи собаки.

— Видишь человека, думай, что марсианин…

— Затем, через два года и восемь месяцев мы, наконец, напали на ваш след.

— Мы специально поселились над вами…

— Мы ходили за вами по пятам, мы расспрашивали…

— Но теперь наш труд вознагражден, наконец-то.

Стоя столбом в смирительной рубахе, с пересохшей глоткой, я просипел:

— Хорошо, я понял. Я согласен стать вашим представителем. Я подпишу и выплачу залог. Если нужно, я готов сделать это хоть сейчас.

— Ну что вы, а еще марсианин…

— Я человек!

— Да, «совсем как человек».

— Время подгоняет, — произнес мужчина, взглянув на часы, и стал торопить женщину. Они взялись за лямки, свисавшие по сторонам моей рубахи. — Пошли.