Ушедшая в Москву шифровка вызвала серьезные испытания для нашей группы, особенно для нас с Виктором Семеновичем Гудковым и генерала Ковалева, но главное, она открыла дорогу многим здоровым силам и идеям не только в нашей СОГ, но и комендатуре РЧП, в офицерском корпусе и командовании внутренних войск. Можно было работать, честно соблюдая законы и принципы, много лет провозглашаемые в национальной политике нашей страны.

ЖАННА ГАЛСТЯН

С одним из персонажей моих дневниковых записей я не встречался никогда. Хотя, если бы приехал в Степанакерт до карабахских событий, обязательно знал бы ее в лицо. Дело в том, что Жанна Галстян была примой Степанакертского драматического театра. Ее нельзя было не знать уже потому, что имя этой красивой молодой женщины было крупно напечатано на всех театральных афишах города, а ее низкий, грудной голос можно было часто слышать по местному радио. Однако в Степанакерте во время чрезвычайного положения театр не работал, афиши были давно сорваны, а местное радио передавало только строго официальные сообщения. Увидеть фотографии Жанны Галстян мне не пришлось. Зато ее имя попало в мой дневник буквально впервые же дни пребывания в Карабахе. И упоминалась она в числе самых ярых армянских национал-экстремистов, о которых с негодованием в то время говорили и Горбачев, и руководители Азербайджана. Эта карабахская женщина ничуть не скрывала своего отношения к происходящему и всегда оказывалась в самых горячих точках, открыто отстаивая гражданские права армянского населения НКАО.

В начале нашей командировки на одном из совещаний офицерского корпуса Района чрезвычайного положения, где собралось около 200 человек, председатель Оргкомитета по НКАО Поляничко зачитал перехваченное азербайджанскими спецслужбами письмо, направленное какой-то женщиной из села Киров Шушинского района исполняющему обязанности председателя Облисполкома НКАО Семену Амаяковичу Бабаяну. Письмо это содержало (как отмечено у меня в дневнике) просьбу о срочной поддержке продовольствием и медикаментами населения сел, расположенных в армянском подрайоне. Эти населенные пункты – между Шушой и Лачином – по вполне понятным обстоятельствам оказались отрезанными от внешнего мира, ибо были полностью окружены азербайджанскими селами. А еще она просила прислать хотя бы три телевизора, так как

[стр. 127] Мятежный Карабах

после очередной проверки паспортного режима в трех селах таковые были конфискованы, и жители оказались в полной информационной блокаде. А еще автор письма утверждала, что, несмотря на постоянные обстрелы этих сел, убийства людей, кражу скота, попытки азербайджанских властей создать совершенно нестерпимые условия жизни, люди противостоят беспределу и ни за что не покинут свою родину, не отдадут на поругание могилы предков. Женщина просила еще об одном: не допустить вывод из этих сел блок-постов внутренних войск, которые были хотя и малочисленны, но худо-бедно обеспечивали защиту населения от прямой азербайджанской агрессии.

Чтение письма Виктор Петрович Поляничко сопровождал на редкость откровенными издевательскими комментариями. Мол, раз пошли такие письма, тем более – от известной артисточки – провокаторши Жанны Галстян, значит, делишки у армян действительно плохи. И если они не прекратят свои бессмысленные националистические провокации, им будет еще хуже. А Жанне, коли она добровольно не прекратит провокационную деятельность в этих селах и не вернется домой, они помогут это сделать. Тем более что по ней давно уже скучает тюремная камера. Так я узнал о Жанне Галстян.

Конечно же, армянские села: Енгибар, Таседерст, Бердадзор, Мецшен и Киров в Шушинском районе – для Баку были словно кость в горле. На небольшом пятидесятикилометровом отрезке между Шушой и Лачином они расположились на редкость неудобно для Азербайджана – как раз в самом центре. Горная дорога пролегает здесь по узкому ущелью. И объехать эти села просто невозможно. И хотя армян тут живет немногим более пятисот человек, хлопоты официальным властям этот малочисленный анклав доставлял немалые. Можно не сомневаться, что каждый из этих армян практически является скрытым сопротивленцем. Не без оснований вызывало беспокойство присутствие в этих селах вахтовых армянских групп охраны, которые мешали ночным нападениям азербайджанских омоновцев развернуться на полную мощь. Тем не менее, силы, конечно, были слишком не равными. От обстрелов азербайджанцев в ар[стр. 128] Виктор Кривопусков

мянских селах гибли люди, угонялся скот, от поджогов горели дома, посевы, стога.

Внутренним войскам под постоянным нажимом Баку тоже приходилось проявлять активность. Практически каждую неделю население армянских сел допекали назойливыми проверками паспортного режима. Хотя результаты оперативно-войсковых операций практически всегда оказывались нулевыми. И не мудрено. В какое бы время суток ни выдвигалась военная колонна на операцию, гул в горах от двигающейся техники разносится слишком быстро и далеко. К тому же села здесь находятся, как правило, выше дороги. Люди задолго до того, как колонна техники приблизится к селу, узнают о надвигающейся опасности. Да и связь между селами явно была отработана четко. Так что ни армянских боевиков, ни оружия оттуда к нам на фильтропункт привозить не удавалось. Это откровенно злило азербайджанское руководство. Оно обвиняло внутренние войска в бездействии. И войсковиков, надо признать, ситуация тоже раздражала. Им надоели ночные прогулки по крутой извилистой горной дороге, к тому же не безопасной. Но зато в армянских селах российские солдаты стали практически своими, каждая старушка была знакома и норовила чаем угостить, хотя самим еды не всегда хватало.

Вторая запись о Жанне Галстян была сделана в моем блокноте после обсуждения с начальником штаба Комендатуры района ЧП полковником Овчинниковым итогов проведения очередной проверки паспортного режима в этих селах. Он лично ее возглавил, но она вновь оказалась безрезультатной. Я всегда охотно встречался с этим заместителем генерала Сафонова, умеющим невзирая на звания и чины откровенно сказать правду в глаза, отстоять свое обоснованное мнение. По тону разговора с Вячеславом Викторовичем невооруженным глазом видно было, что храброму, грамотному и порядочному офицеру не по душе пришлись постоянные и бессмысленные призывы Баку изловить именно там армянских боевиков.

– Какие боевики, какое оружие? Да только мы из Степанакерта выдвигаемся, как половина Карабаха уже знает,

[стр. 129] Мятежный Карабах

что мы идем паспорта проверять. А пока доедем, боевики вместе с оружием, если они там были, горными тропами куда угодно уйти успеют. Да и, честно говоря, жаль жителей, чем они только там живут, на что надеются? Окружены наглухо. Азербайджанцы ни днем, ни ночью покоя не дают. Наши блок-посты и патрульные группы малочисленны, размещены практически лишь для отвода глаз. Прямо над этими селами нависают азербайджанские селения. Бьют сверху или просто проказничают – никто не накажет. Даже по отношению к нашим постам провокации не боятся устраивать. А предъявляем претензии – жалуются, что это армяне по ним стреляют.

А дальше полковник Овчинников с неподдельным восхищением продолжал:

– Может, и сдались бы армяне, но уж очень здорово поддерживает их дух один человек. Артистка из Степанакерта. Жанна Галстян. Да, да, та самая, о которой Поляничко на совещании говорил. Смелая, умная и на язык остра. Авторитет у населения непререкаемый. Говорит, приехала в эти места ухаживать за своей родственницей – девяностодвухлетней старушкой, живущей в селе Киров. Но, похоже, туда ее специально карабахский комитет послал. Очень толково показала мне позиции, с которых азербайджанцы накануне обстреляли наш патруль. Она перед нашими бойцами постоянно выступает. Стихи, рассказы им разные читает. О долге и чести любит поговорить, а также про историю, патриотизм и на лирические темы разные. Азербайджанцы считают, что она своими разговорами разлагает солдат и требуют убрать ее оттуда. Командир полка признался, что солдаты теперь в наряд сами напрашиваются. График особый составили, чтобы больше трех дней никто в наряде в этом селе не оказывался.