– Конечно.

– Будут вербовать мозги. Мы сейчас отслеживаем около сорока ведущих специалистов из передовых областей науки, которые перебрались за океан и осели на секретных объектах США. Нет, их пока не допускают на сами эти объекты, проверяют и выясняют уровень знаний и того, что те приволокли с собой, живут рядом с такими объектами в городках под постоянным контролем службы безопасности. Некоторые наши беглые учёные сидят над изучением английского, выяснилось, что читают все почти, а говорить не могут. Для России такой отток в долгосрочном прогнозе самый страшный. Обратно заполучить этих специалистов будет невозможно. Если процесс пойдёт по нарастающей, как предписывает Сашкин прогноз, то через пять-шесть лет страна потеряет основной научный потенциал.

– Так наших вербует не только США, вся Европа.

– И не только по государственной линии. Представители всех концернов и фирм уже пасутся в Москве стаями. То, что они скупают в виде документации, не так страшно, а когда люди уезжают – это потери невосполнимые. Пусть политологи, историки, филологи, экономисты, артисты хоть все уедут – беды не произойдёт, но математики, физики, химики, электронщики, то есть представители серьёзной науки, уезжая, лишают оставшихся тут шанса на процветание. Да что там процветание, шанса на жизнь лишают.

– Я слушаю тебя и мне кажется, что ты излагаешь логическую цепочку не своих мыслей, а Александра.

– Вам кажется. У нас с ним разные взгляды и подходы по многим вопросам, это значит, что мы пакуем не в унисон. Просто очень сходна цепь логических построений слов и фраз.

– В чём же вы не сходитесь?

– Александр считает, что массовый отъезд научных кадров за рубеж – благо.

– Почему? Ведь очевидно, что это зло.

– Ему не очевидно.

– Чем он объясняет?

– Тем, что время течёт.

– Как?

– Ну, говорят вот иногда, что время бежит, летит, мчится, то есть быстро. Он же утверждает, что течёт, то есть медленно, а иногда совсем стоит.

– Интересный момент. Подробней можно.

– Для человека, его жизни, время то быстро, то медленно, но всё равно двигается. Часы тикают и стрелки двигаются. Для науки время живёт в другом измерении. Где-то произошёл прорыв, пусть даже в узком каком-то направлении, и оно ускорилось. Там, где наука топчется, не находя правильного пути, время замерзает, как река зимой, и останавливается.

– Обратно может в такой схеме тикать-течь?

– Он говорит, что да.

– Популярно можно объяснить обратный ход, только без машины времени?

– Боюсь не смогу, ну если только на научную терминологию перейти.

– Тогда не надо.

В разговор вступил Курский и, помогая Левко, сказал:

– Ефимович, вот проблема получения управляемой термоядерной реакции – время, текущее назад.

– Синтеза?- переспросил Гунько.

– Это не совсем подходит,- произнёс Левко.- Но в принципе вы правы.

– Где там она отступает?- допытывался упрямый Гунько, ничего не поняв, ему казалось, что разговор идёт о философском понятии, а выходило, что о техническом.

– Разработка зашла в тупик. Растёт объём, то есть масса установки, но возик и ныне там. Мощность энергетическая поднята до предела и так далее,- пояснил Левко.- Я по-другому, чтобы проще. Урбанизация. Чем больше город растёт, тем больше у людей, в нём живущих, проблем, как правило, тупиковых.

– Дошло,- встрепенулся Гунько.- Падение духовности, нравственности. Экология.

– Совершенно верно, в точку. Рост населения города отбрасывает человека назад в пещеру,- сказал Левко.

– Квартирки наши и есть пещерки, только индивидуальные.

– И на охоту уже в полный рост ходят из них, пещерок, но не на мамонтов, а на людей же. Это для убедительности я так сгущаю.

– Куда уж тут дальше, всё так и есть в действительности. В деревеньке, где двадцать домов, не пойдёшь ведь грабить соседа, он родственник обязательно твой по какой-то линии, пусть и дальней.

– Вот так и в науке случается – идёт время назад.

– Но положительного то что в их отъезде?

– Глобальный процесс подвижки вперёд не остановится. Даже, скорее всего, ускорится.

– У них с нашими мозгами – да.

– А тут время и так остановится, и с ними, и без них. Перестанут финансировать в нужном объёме и всё. А то, что уже сейчас не дают грошики,- факт.

– В чём же ты с Александром не согласен тогда? Железная ведь логика?

– Вот вы поняли, а я нет. При таком параличе науки начинается кризис по всем направлениям и государство перестаёт существовать.

– Конечно, ведь без учёных нет будущего,- Гунько задумался.

– А как насчёт железной логики?- хитро напомнил Левко.

– Маху дал, беру назад,- поднял Гунько руки.- А он что?

– Он отвечает: "Мал ещё, года через три поймёшь. В тебе ещё не совсем проснулось".

– Крутит наверное?

– "Там русский дух, там Русью пахнет",- произнёс Левко строки Александра Сергеевича Пушкина.

– Это ты к чему?

– Так вот и объяснил, а перевода нет. Сам, говорит, кумекай, мозги должны работать.

– И как ты мыслишь по этому поводу?

– В данный момент, никак, информации не хватает, добираю усиленно. Залез в древний славянский эпос, все известные летописные своды запросил и прочее.

– Может, он имел в виду что-то иное?

– Теорий много разных есть, их столько, что порой не счесть, их не поднять, ни съесть, ни снесть. Зачем они вам? Только честь! Она виновница во всём, что мы имеем и несём. Куда несём? Кто в рай, кто в ад, сосед мой рыжий – тот на склад, что сделал в личном гараже. А ты куда? А я к себе. К себе куда, не понял я? Сюда мой друг несу, сюда,- продекламировал Левко и постучал себя пальцем по лбу.- Проверить можно всё только временем, тем, которое тикает.

– Не улавливаю, какие теории?- Гунько пожал плечами и сделал непонимающее лицо.

– Ох! Да леммингов возьмите,- предложил Левко.

– Полёвки эти тут при чём?

– У них случаются периоды, когда размножение идёт в ускоренном темпе. Образуются многомиллиардные по численности стада, как у саранчи, совершающие миграции. Представьте себе серый ковёр движущихся в одном направлении тушек. Особи застилают всё видимое пространство от края и до края. Почему происходит, наука не выяснила. Цикличность налицо, но сроки разные и от природных условий не зависят. Бывает – через два года, бывает, через три. Случается, что десять лет не множатся.

– Жрать много есть, вот и плодятся,- скептически отнёсся к сказанному Гунько.

– Среда обитания в полярных районах ограничивает их размножение скудным рационом.

– Большая детородность, вот излишки и мигрируют.

– В такой нише обитания природа поддерживает строжайший баланс. Лишние просто умирают от голода и попадают на корм другим животным, в данном случае песцам.

– Песцов меньше стало,- упрямился Гунько.

– Такие массовые миграции леммингов отмечают даже древнейшие хроники. Не надо нам искать ответа. Вы – не специалист, и я – тоже.

– Согласен. А что они, лемминги, и в самом деле в разный период увеличивают численность?

– Остап Бендер говорил: "Быстро только кошки родятся". Эти зверьки ещё быстрее. Цепная реакция, и армада отправляется в путь.

– Получается, что отъезд в другие страны – это миграция леммингов?

– Я так не говорил и смысл вкладывал не туда.

– А куда?

– В рождаемость.

– Так у нас падение, активное, причём!

– Это я знаю, статистику просматриваю регулярно.

– Значит, не лемминговая теория,- отрезал Гунько.

– Может и так, но у них тоже есть спады в рождаемости.

– И что?

– Да ничего, это я теоретизирую. Скажем, критический предел их популяционной численности угрожает вымиранием и включается вот этот механизм плодовитости.

– Тогда надо считать, какой предел у нас.

– А от какой точки считать?

– Действительно, страна у нас многонациональная, и брать советскую общность за основу нельзя.

– Её-то как раз и можно, в ограниченном, правда, варианте.