– И ведь солидно давят по всем направлениям. У них секретных протоколов о разделе сфер влияния уйма; и какой где, и в какое время действует, всё расписано по пунктам. Умеют договориться во имя собственного блага,- произнёс Панфилов, когда-то курировавший эту проблематику на заре своей молодости, начав путь в разведке с младшего офицера отдела промышленного шпионажа.- Против тех, кто им мешает, усиливают разведвлияние и доводят дело до военного переворота или прямого военного вмешательства. Система отработана на эти пакости у них в совершенстве.

– С ними трудно договориться. Очень. И в финансовый этот союз доступ посторонним закрыт. Союзу Советских, да и России в будущем, тоже. Чтобы к ним в доверие влезть, надо на пупе искрутиться. Им дополнительный член не нужен – барыши с кем-то ещё делить, кто добровольно пожелает. Ситуация может измениться только в одном случае, если произойдёт весьма ощутимый спад производства в мире, а в России он будет расти солидными темпами. Однако, те, кто привязывает будущее процветание России к мировому рынку, закрывает дорогу в будущее всем народам, живущим на одной шестой части суши, наглухо. Без изменения цен на мировом рынке на наших условиях в мировой рынок нам не интегрироваться, ибо всегда у нас стоимость сырья будет больше из-за климатических условий жутких и огромных расстояний,- Сашка встал.- Пойду пройдусь. Пролежал полдня, надо размять ноги.

Глава 5

Сашка уже отходил, когда его окликнул Потапов:

– Александр, можно с вами?

– Пошли, я ведь не на край земли, вон вдоль берега посную. Идёмте, вдвоём веселее. Вы как в темноте? За руку держать не надо?

– Да постараюсь сам,- догоняя Сашку, ответил Потапов.- Конкуренции вам составить не смогу в хождении в закрытыми глазами. Силёнок нет.

– Это обычная привычка и постоянная тренировка. Лучше всего делать это в безлунную ночь. Одеваешь колпак на голову, но с отверстиями для рта, носа, ушей и топаешь. Сначала ощупью и по ровному месту, дальше усложняешь задачу. Вот и всё. Батареек не напасёшься, да и таскать с собой лишний килограмм кому охота.

– Сколько же времени надо, чтобы научиться?

– От способностей индивидуальных зависит. Кто-то долго и не до конца усваивает, но так, чтобы совсем не воспринимал, таких нет. Надо суметь в себе пробудить звериные инстинкты, которые есть в нас, в хорошем, конечно, понимании этого слова.

– А как у некоторых кошачьих – видеть в ночи?

– С этим трудно. Глаз человека давно сформировался и многое утратил, продолжает терять до сих пор. Уровень близорукости у населения земли растёт большими темпами. Способность ориентироваться в темноте зависит от слуха, обоняния и нервных клеток рук и ног, а не от глаз. Встречаются индивидуумы, у которых глазное яблоко имеет кошачьи признаки, всё бывает в природе. А вот что это – мутантность или проявление когда-то рудиментировавшихся первооснов зрения – сказать не могу.

– Александр, я вот почему с вами напросился. Хотел поговорить один на один, да и в поездку эту напросился из-за этого,- сказал Потапов, после того как они отошли на приличное расстояние от костра.- Мне не очень много по годам, сорок. Всего.

– Я в курсе вашего возраста,- ответил Сашка.

– Всё сыпется со страшной силой,- продолжил Потапов.- У меня в подчинении люди не робкого десятка и с опытом, каким никаким, но есть. За прошлый год ушло столько, сколько за предыдущие десять лет не наберётся. С кем строить собираются что-то – я не представляю. Сейчас у меня на столе лежат рапорты на увольнение, а уходят лучшие. Терпение у людей не беспредельно. Наш контингент на семьдесят процентов по общагам мается, в комнатушках по десять метров, и все с детьми, двумя-тремя. Командировки по полгода и более, да всё по горячим точкам. Возвращаются – отдохнуть негде, прикорнуть порой, чтобы поспать, места нет. Жёны встречают слезами, провожают слезами. И уходят наши ребята знаете куда?

– Телохранителями нанимаются к мафии, в охрану банков и других коммерческих структур.

– Верно. Отдел мельчает на глазах, а ведь их потом обратно калачом не заманишь, и теперь удержать – сил нет. Зарплату и то стали выдавать с задержками. Жуть.

– Хотите, чтобы я взял их всех под свою опеку?

– Разве я могу такое предложить? Это исключено. Ни продаваться, ни покупаться мы не имеем права, так я считаю и в том убеждён. Ну должен же быть какой-то выход из этого замкнутого круга, этого гнусного положения. До нас нет никому дела, особенно – государству. Уходит молодой и способный офицер в банк, там ему квартиру, машину, зарплату и всё сразу. Вес у наших людей солидный, и они в среде криминальной своими стают моментально. Кто с ними потом бороться станет? Хилый опер с пистолетом ПМ? Ведь это бомба страшная.

– Страшного, положим, я ничего не вижу. Можно отстрелять их постепенно, но не стоит, потому что они сами друг дружку убьют время спустя. Вы правы в одном – нишу такую, то есть рынок услуг, надо держать под контролем бдительным. Желательно исключить приход в криминальный бизнес людей из таких ведомств, как ваше. Верно и то, что продаваться вам не стоит. Это плохо. Помочь подумать, как вылезти, я могу, но не более. На вашем месте я бы давно взял в оборот московские уголовные группировки и стал бы их по-тихому доить. Сделал бы это без церемоний.

– Вам легко говорить, вы в этом асс. Для нас такой вариант неприемлем. Мы ведь армейская оперативная полевая разведка.

– Ну, а кому этим заниматься?

– Не знаю. Грязно всё это.

– Вы на дороге бичей отлавливали в 1987?

– Было…и получили за это по первое число.

– Я в смысле потерь.

– А!? Нет, там не было. Обошлось.

– Вы могли их ликвидировать? Тихо?

– С некоторой натяжкой – да. Только в тайне бы не удержали, сведения просочились бы обязательно.

– Тогда отбрасываем этот вариант. Будем думать, если вы доверяете.

– А кому мне доверять ещё? С вами я хоть уверен, что всё останется в тайне, за других даже поручиться не могу.

Они пошли молча. Потапов часто оступался на скользких речных валунцах и выглядел при этом неуклюже. Но физическая подготовка сказывалась, и он постепенно вписывался в среду, пружиня ноги и всё более уверенно ступая.

Вскоре подошли к повороту реки. Течение подмыло пологий берег так, что дальше двигаться было невозможно. В кромешной тьме Сашка нашёл бревно, сел, поджав ноги. Потапов последовал его примеру. "Вот такие вот дела,- думал Валерий.- Они нас отбрили на железной дороге в 1987 году. Лихо выбрили, чисто так, что нет никаких зацепов, а голословно обвинять не станешь. Да и что теперь ему скажешь, хоть вероятнее всего, он был там лично и, возможно, его пуля попала Андрею в лоб, убив наповал. А у него было трое детей. Почему было? Есть. Я все эти годы помогал и буду помогать Ксенье, несмотря на то, что своих трое. Сможет ли он понять, что мне стоило выбить для неё квартиру? Всего двухкомнатную. Боже, как всё в нашем мире глупо! Сейчас вот сижу рядом с ним и обдумываю, как помочь самому себе всплыть из дерьма. Не с министром обороны, не с начальником генерального штаба, а с этим человеком. Ну почему у нас всё вверх тормашками: все бездари вверх лезут, а умные вниз, в тень, норовят". Ход мыслей Потапова прервал Сашкин голос.

– Что, Валерий Игоревич, вижу сильно задумались?

– Всплывает в голове всё подряд, и тяжело, и горько. Руки опускаются, такая безысходность ломит. Вам хорошо – ваш круг интересов хоть и велик, но вы сами за всё отвечаете. А здесь? Обязанностей взвалили – не провернуть, а дать в помощь ничего не удосужились. Обмундирование уже на крупных совещаниях делим, как последние торговки. Только вы не думайте, что я вам плачусь. Нет, но так выходит, что скоро за харчи работать будем. Стыдно. Слышать о тяжёлом положении никто не хочет, все отмахиваются. Иногда, правда, говорят: "Знаю, знаю. Доложу. Потерпите, сейчас всем плохо". Есть уже такие, кто обвиняет нас, военных, в рвачестве.