Старший инспектор Чэнь сунул фотографии в карман повесил портрет Дэна обратно на стену и выключил фонарик.

Выглянув на улицу, он заметил, что у здания общежития слоняется какой-то тип; отбрасываемая им длинная тень перекрывала почти всю улицу. На всякий случай Чэнь решил выйти черным ходом. Другой выход вел в переулок всего в одном квартале от кинотеатра «Чжэцзян».

Из кинотеатра как раз выходили зрители; все обсуждали новый документальный фильм о ходе реформы в особой экономической зоне – Шэньчжэне. Просмотр фильма для членов партии был обязательным. Выход фильма на экраны призван был подчеркнуть важность нового курса.

Чэнь смешался с толпой.

– Не только ради удовольствия товарищ Дэн Сяопин предпринял вторую поездку в Шэньчжэнь!

– Конечно нет. Особая экономическая зона подвергается критике старых консерваторов.

– Они говорят, что Китай свернул с пути социализма.

– Капитализм или социализм – нас не касается. Пока мы едим три раза в день, какое нам дело?

– При дядюшке Дэне мы стали питаться лучше; на столе появились и куры, и утки, и рыба, и свинина, верно?

– Да, вот в том-то все и дело. Мы, марксисты, великие материалисты!

Разница чувствовалась уже в том, как разговаривали на улицах простые люди. Товарища Дэн Сяопина называли дядюшкой; в начале семидесятых человека могли бросить в тюрьму за то, что он назвал бы дядюшкой председателя Мао.

В управлении Чэнь тоже слышал о последней поездке Дэна на юг. Возможно, поездка – прелюдия к еще одной существенной политической перемене, но сейчас Чэню было не до политики. Все его мысли были сосредоточены на Гуань, чья личная драма стала ему ближе, чем любые повороты политического курса.

В начале расследования Гуань казалась Чэню бедной жертвой. Гипсовой статуэткой, разбитой мощным ударом. Да Гуань действительно была жертвой. Одиннадцатого мая 1990 года ее убил У. Но на самом деле Гуань стала жертвой гораздо раньше – она стала жертвой системы. И она оказалась не такой невинной, пассивной статуэткой. Отчасти ответственность за ее гибель лежит на ней самой.

Так же и он, некогда студент, мечтавший о литературном поприще, превратился в старшего инспектора Чэня. Дойдя в своих размышлениях до этого места, Чэнь вздрогнул.

По мнению экзистенциалистов, отказ от выбора – тоже выбор.

Гуань могла бы выйти замуж – например, за инженера Лая. Стала бы обычной домохозяйкой; торговалась бы на рынке за пучок зелени, рылась в карманах мужа в поисках заначки, ссорилась с соседками по коммунальной кухне… Но она была бы жива и жила как все остальные – не плохо и не хорошо. Политика сделала для нее такую жизнь невозможной. Ее осыпали почестями, и теперь даже речи быть не могло о том, чтобы она вышла за обыкновенного человека, который не соответствовал бы ее статусу и амбициям. Она никак не могла спуститься с пьедестала и познакомиться с мужчиной на автобусной остановке или пофлиртовать с незнакомцем в кафе. С другой стороны, какой мужчина захочет, чтобы жена дома без конца читала ему лекции о политическом положении – даже в постели?

И тут она встретила У Сяомина. Ей показалось, что У – тот, кого она искала. Возможно, у нее теплилась и надежда на то, что в союзе с ним она дольше продержится на плаву. В политике подобный союз мог бы сработать: образцовая пара по всем канонам официальной пропаганды. Любовь, замешанная на общих коммунистических идеалах. Видимо, добиваясь, чтобы У развелся с женой, Гуань стремилась не только достичь личного счастья, но и удовлетворить свои политические амбиции.

Единственная загвоздка состояла в том, что У был женат, а развестись с женой и жениться на ней он не хотел.

Должно быть, отказ У больно ранил Гуань; страсть лишь усиливала боль. Она отдала ему все – по крайней мере, так ей казалось. Исчерпав все доступные ей доводы, она решила шантажировать любовника, обратив против него его же собственное оружие. В кризисной ситуации некоторые сражаются любыми способами – как честно, так и грязно. Старший инспектор Чэнь прекрасно понимал это.

Может ли быть, что Гуань наконец пробудилась для неведомой прежде страсти? И уступила ей, потому что не умела справиться с обуревавшими ее чувствами. Привыкнув носить маску, она в конце концов сжилась с ней, стала принимать маску за свою подлинную сущность. Она понимала, что, став любовницей женатого мужчины, она совершила политическую ошибку, но ничего не могла с собой поделать. Она была беспомощна и стонала под маской, связанная по рукам и ногам. Впервые ли она ощутила всецело завладевшую ею страсть, придавшую ее жизни новый смысл, ради которого она готова была пойти на любые жертвы?

Старший инспектор Чэнь больше склонялся ко второму сценарию: Гуань Хунъин, Всекитайскую отличницу труда, сгубила страсть.

А как было на самом деле, ни он и ни кто другой так никогда не узнают.

37

Старший инспектор Чэнь не ожидал многого от завтрашней встречи с секретарем парткома Ли, однако ждать дольше было нельзя.

Едва ли удастся завершить расследование законным образом. Даже вновь вскрывшиеся обстоятельства не играют решающей роли. Под предлогом «интересов партии» найденные им снимки вполне могут уничтожить или признать подделкой. Если окончание дела знаменует и окончание его службы в органах правопорядка, он готов. Он уйдет без сожаления, без горечи. Он добросовестно делал свое дело – как сотрудник полиции и член партии. Когда он не сможет больше служить, он уйдет. Или его «уйдут».

Возможно, пора перевернуть новую страницу. Ресторан «Подмосковье» Лу Иностранца процветает. Как говорится в старинной пословице, «через три дня смотришь на человека по-новому». За пару месяцев Лу превратился в типичного хуацяо – уверенного, открытого и тщеславного. Стал наконец полностью соответствовать своему школьному прозвищу. На пальце у него красуется перстень с бриллиантом. А его, Чэня, ждет место управляющего рестораном международной кухни. «Это ведь не только ради тебя, старик, но и ради меня тоже. Так трудно найти способного партнера, которому можно доверять».

Старший инспектор Чэнь обещал Лу подумать над его предложением.

А может, ему удастся открыть собственное дело. Например, бюро переводов или курсы обучения иностранным языкам. В Шанхае сейчас много совместных предприятий. Может, и он найдет свою нишу – экономический термин «ниша» он усвоил со студенческих лет.

Но прежде всего необходимо поговорить с секретарем парткома Ли.

Ли как будто обрадовался ему – даже привстал с кресла.

– Входите, входите, товарищ старший инспектор Чэнь!

– Товарищ секретарь парткома, прошла почти неделя с тех пор, как я снова приступил к работе, – начал Чэнь. – И мне нужно поговорить с вами о моей работе.

– Что ж, я тоже кое о чем хотел поговорить с вами.

– Надеюсь, речь пойдет о деле Гуань.

– Вы по-прежнему расследуете ее убийство?

– Я по-прежнему возглавляю особую следственную бригаду; не вижу ничего зазорного в том, чтобы заниматься своими прямыми обязанностями. Ведь меня пока не отстранили от должности официально.

– Товарищ старший инспектор, к чему такие речи?

– Я не хотел вас обидеть, товарищ секретарь парткома Ли.

– Продолжайте. Доложите, как идет расследование.

– В нашу прошлую беседу вы затронули вопрос о мотиве. Хороший вопрос. Мотива нам недоставало, но сейчас мы его нашли.

– Что же это за мотив?

Чэнь вытащил из конверта несколько фотографий.

– Снимки Гуань и У – в постели. А также снимки У с другими женщинами. Гуань прятала их у себя в комнате, за портретом товарища Дэн Сяопина.

– Проклятие! – шумно выдохнул секретарь парткома, но больше ничего не сказал о таком безнравственном поступке.

– Гуань удалось заполучить фото – как именно, неизвестно. Должно быть, с их помощью она шантажировала У заставляя его развестись с женой. Она не могла выбрать для своего шантажа худшего для У момента. Его как раз собираются назначить заместителем министра культуры Шанхая. Он просто не мог допустить, чтобы чье-то вмешательство разрушило его планы.