Други, пусть года несутся,

О годах не нам тужить!

Не всегда и грозди вьются!

Так скорей и пить, и жить!

Громкий смех над докторами!

При плесканьи полных чаш

Верьте мне, Игея с нами,

Сам Лиэй целитель наш!

Светлый мозель восхищенье

Изливает в нашу кровь!

Пейте ж с ним вы мук забвенье

И болтливую любовь.

Выпили? Еще! Веселье

Пышет розой по щекам,

И беспечное похмелье

Уж манит Эрота к нам.

Между 1814 и 1817

Люблю я задумываться,

Внимая свирели,

Но слаще мне вслушиваться

В воздушные трели

Весеннего жаворонка!

С какою он сладостию

Зарю величает!

Томлением, радостию

Мне душу стесняет

Больную, измученную!

Всю зиму окованная

Земля оживает,

И, им очарованная,

Сильнее пылает

Любовью живительною.

Как ловит растерзанная

Душа его звуки!

И, сладко утешенная,

На миг забыв муки,

На небо не жалуется!

Между 1814 и 1817

За мрачными Стигийскими брегами,

Где в тишине Элизиум цветет,

Минувшие певцы гремят струнами,

Их шумный глас минувшее поет.

Толпой века в молчании над ними,

Облокотясь друг на друга рукой,

Внимают песнь и челами седыми

Кивают, бег воспоминая свой.

И изредка веками сонм почтенный

На мрачный брег за Эрмием грядет -

И с торжеством в Элизиум священный

Тень Гения отцветшего ведет.

Их песнь гремит: "Проклят, проклят богами,

Кто посрамил стихами муз собор!"

О, горе! он чугунными цепями,

Как Прометей, прикован к темю гор;

Вран зависти льет хлад в него крылами

И сердце рвет, и фурий грозный взор

Разит его: "Проклят, проклят богами!"

С шипеньем змей их раздается хор.

– О юноша с невинною душою,

Палладою и Фебом озарен,

Почто ступил ты дерзкою ногою

За Кипрою, мечтами ослеплен?

Почто, певец, когда к тебе стучалась

Прелестница вечернею порой,

И тихо грудь под дымкой колебалась,

И взор светлел притворною слезой,

Ты позабыл твой жребий возвышенный

И пренебрег душевной чистотой,

И, потушив в груди огонь священный,

Ты Бахуса манил к себе рукой.

И Бассарей с кистями винограда

К тебе пришел, шатаясь на ногах.

С улыбкой рек: "Вот бедствиям отрада,

Люби и пей на дружеских пирах".

Ты в руки ковш – он выжал сок шипящий,

И Грация закрылася рукой,

И от тебя мечтаний рой блестящий

Умчался вслед невинности златой.

И твой удел у Пинда пресмыкаться,

Не будешь к нам ты Фебом приобщен!

Блажен, кто мог с невинностью пробраться

Чрез этот мир, возвышенным пленен.

Между 1814 и 1817