То, что она услышала от Спироса Кодзакиса, её не только не удивило, теперь Джейн уже ничему не удивлялась, но даже показалось закономерным, оправданным. У нее было множество вопросов к этому греческому полисмену, который, вдобавок ко всему, оказался еще и телепатом-психокорректором и она старательно обдумывала свой первый вопрос. Журналистке показалось глупым и несерьезным расспрашивать Спиро о его профессиональной деятельности телепата-розыскника и психокорректора, её гораздо больше интересовало, что он сам думает о самом себе и своей роли.
С того момента, как Спиро подсказал Джейн как выстраивать ментальный щит, она почти постоянно посматривала на кончик своего носа и украшала бородавку все новыми и новыми подробностями. Судя по тому, что грек иногда усмехался и одобрительно кивал ей головой, ментальный щит удавался ей на славу. Будучи уверенной в том, что Спиро уже не читает её мысли, Джейн спросила его:
– Спиро, что ты думаешь об интари? Не как отец землянина Константина Кодзакиса и интара Дарафа Илькана, а как обычный землянин. Ведь в конце концов в твоей жизни была не только твоя родовая цепочка с её вечным стремлением довести своего потомка до Дня Откровения в целости и сохранности. Наверное, в твоей жизни были и простые жизненные радости и горести, размышления о Боге, судьбе… Что ты думаешь о народе интари сам, без обязанности служить Земле также, как служат ей все они?
Похоже, что вопрос Джейн застал Спироса Кодзакиса врасплох. Он недоуменно взглянул на девушку и застыл, моргая. Его пушистые, как у девушки, черные ресницы двигались, как крылья мотылька, и от этого лицо пожилого грека приобрело наивное выражение. Посопев он тихо ответил:
– Странный вопрос, Джейн. Мне кажется, что я никогда не думал о себе, как о простом человеке и когда для Костаса настал День Откровения и мы, все втроем, тронулись в путь, для меня стало окончательно ясно, что мы, Кодзакисы, вовсе не являемся людьми. Тысячи раз я задавал себе вопрос, почему мы так непохожи на обычных людей, почему нам подвластна Сила, почему мы не можем применять её на благо людям открыто, почему мы вечно скрываемся в горах, почему строим убежища и лишь нырнув в воды Эгейского моря и достигнув последнего убежища, я понял, кто мы такие. Когда мы узнали, что наш Костас вновь стал Дарафом Ильканом, а это происходило прямо на наших глазах и мы вместе с ним прошли путь вглубь тысячелетий, мы тоже преобразились. Правда, в нас не проснулось то, что было сутью командира тяжелого крейсера военно-космических сил Интайра, но мы ощутили на себе влияние этого смелого и отважного интара, который был одним из лучших пилотов военного космофлота всей Гегемонии Интайра. Мы ощутили его неизбывную тягу к звездам, его любовь к "Золотому Сартуразу", так называется его крейсер, и его нежность к "Уригленне", к которой этот космический корабль приписан. Ощутили то, как он гордится своей командой, состоящей из таких же фанатов глубокого космоса, как и он сам. Хотя мы, вроде бы, и не имеем полого права относить себя к интари, Джейн, но часть беспокойной души Дарафа Илькана перешла и в наши души. Именно поэтому мой отец Христо и перешел в экипаж одного из крейсеров дальней разведки не смотря на то, что он был очень нужен здесь, на Земле. К счастью, космос-адмирал Клиот очень высоко ценит Костаса и пошел Христо навстречу. Христо даже более мощный полисенсетив, чем я и потому в команде "Гралинеры" он не отнюдь лишний и потому, являясь ее вторым пилотом, он еще и возглавляет взвод сенсетив-коммандос. Нет, Джейн, я не чувствую себя обычным человеком Земли и никогда не чувствовал, так что я не могу ответить на твой вопрос. Но при всем этом я землянин, Джейн, я человек, а не интари и моя душа болит за каждого человека. Интари для меня, как бы являются родителями, но это и правда так, как именно они создали человеческую расу и именно благодаря родовым цепочкам многие народы Земли выжили. Мы ведь были не только хранителями и носителями почти пятидесяти тысяч интар и интаров, но еще и резервом жизнестойкости человеческой расы и в самые тяжелые времена спасали не только роды, но порой и целые племена. Почти каждый из интари, который дошел до Дня Откровения, может вспомнить о том, как им приходилось поднимать людей среди ночи и уводить их от опасности. Благодаря крулосам и Силе, которая стала проявляться в нас уже спустя пять, семь поколений, мы улавливали звуки приближающегося наводнения и извержения вулканов, чуяли приближение хищников и нашего самого смертельного врага, неандертальцев. Так что увы, Джейн, я не могу ответить на этот вопрос.
Несколько минут оба молчали. Джейн потому что поняла неуместность своего вопроса, а Спирос Кодзакис в ожидании следующего вопроса американки. Однако, девушку совершенно не смутил этот, несколько напряженный, тон его ответа. Как журналист с весьма приличным стажем, она уже давно свыклась с тем, что ей постоянно приходится задавать людям довольно сложные и неудобные ответы. Вот и сейчас, поняв, что спрашивая Спиро о его отношении к интари она явно допустила бестактность, Джейн лишь улыбнулась и выдержала вежливую паузу прежде, чем продолжить разговор и задать ему очередной вопрос. Слегка опустив глаза, Джейн спросила:
– Спиро, почему ты и Вера не присутствовали на юбилее Эда и Ольги?
Спирос Кодзакис озадаченно кашлянул, потупил взгляд и смущенно ответил:
– Ну… Не знаю, как и ответить, Джейн. Ну, во-первых, потому, что мы тогда были заняты подготовкой к свадьбе. Хотя день свадьбы Елены нам все-таки пришлось отложить. Да, к тому же мы с женой не очень-то любим всякие пышные и многолюдные торжества. Уж больно много народу приехало на Кинос в тот день, Джейн.
Усмехнувшись, американка поинтересовалась у Спиро:
– А может быть это как-то связано с тем, что в поместье "Берег Калипсо" собралось столько молодых, сексапильных женщин, включая хозяйку поместья и вы вместе с Верой стесняетесь показываться перед своими друзьями пожилыми людьми? Кроме того, Спиро, мне показалось, что ты очень боишься пробудить в своей очаровательной супруге ревность.