В этой связи можно привести также пример из декларации, созванного в начале XVIII в. грузинским царем-просветителем Вахтангом VI «совета ученых мужей» для реставрации свода грузинских летописей. Текст декларации составлен архаичным языком, и потому его использование для интересующего нас вопроса может быть вполне уместным. В этом документе говорится, что Вахтанг VI среди различных материалов собирал и «истории Грузии» (здесь употреблено мн.ч.: Картлис цховребаеби), чтобы восстановить разрозненные «в смутные времена» «Картлис цховреба» (здесь употреблено ед. ч.)[9]. Не приходится сомневаться, что форма множественного числа применительно к «Картлис цховреба» свидетельствует о том, как, кроме различных списков свода, «советом ученых мужей» были использованы различные сочинения, а конкретный свод «Картлис цховреба», который восстанавливал Вахтанг VI, назван, как и следовало ожидать, в единственном числе.

Вопросу о составных частях свода КЦ – одному из наиболее сложных в текстологии древнегрузинской литературы – посвящена специальная работа А. А. Богверадзе[10]. Автор отстаивает мнение, согласно которому начальные части свода КЦ состоят из двух произведений. Первое из них посвящено истории Грузии с древнейших времен до VIII в. (с включением повествования о нашествии арабов) и его автором, но не редактором, как это предполагает некоторая часть современных грузиноведов[11], является Леонтий Мровели[12]. Общепринятый текст «Летописи Картли», по определению А. Богверадзе, является «вторым» сочинением, вошедшим в свод. Оно, пишет автор, было создано одновременно с трудом Леонтия Мровели и имеет с ним существенно общие черты. По словам А. Богверадзе, «…нет смысла искать какое-либо определенное название для этой летописи, которая объединена с первой летописью общим названием»[13]. На этом основании К. Г. Григолиа выдвигает предположение о принадлежности Леонтию Мровели вообще всей ранней части КЦ, включая и текст «Летописи Картли»[14].

К. Г. Григолиа прежде всего не только разделил, но и попытался усилить сомнение И. А. Джавахишвили относительно им же введенного наименования «Летопись Картли» («Матиане Картлиса») и, повторив вышеприведенные доводы К. С. Кекелидзе, пытается подтвердить их материалами из сочинения анонимного грузинского летописца XIV в. (Жамтаагмцерели).

Рассказывая об известном в средневековой Грузии феодальном роде Багваши, безымянный автор XIV в. ссылается на «книгу царей из рода тех Багвашей»[15]. К. Григолиа не сомневается, что в данном контексте анонимной летописи XIV в. имеется прямое указание на «Жизнь картлийских царей» Леонтия Мровели и таким образом якобы выясняется непрерывность повествования от первых страниц КЦ до выделенной И. А. Джавахишвили и его последователями «Летописи Картли» включительно[16]. При этом К. Григолиа опирается также на заявление Леонтия Мровели, что он описывает «жизнь картлийских царей от начала и до поры нашей»[17], т. е. до XI в. Стремясь обосновать свою точку зрения, К. Григолиа должен был объявить «несущественными» такие важные для источниковеда и общеизвестные в грузинской историографии истины, как различие в языке, стиле, манере описания исторических фактов и событий в пределах этой обширной части КЦ, свидетельствующие о составном характере и принадлежности ее разным авторам.

При наличии убедительных фактов, противоречащих точке зрения К. Григолиа, нет надобности подробно рассматривать мнение уважаемого исследователя. Остановимся лишь на терминологической стороне вопроса. К. Григолиа считает, что упоминаемая в летописи XIV в. «книга царей» адекватна «Жизни картлийских царей»[18]. Однако в терминологии древнегрузинского летописания термины цховреба – «жизнь», «житие», «жизнеописание», «история» и «цигни» – «книга» не смешивались. Словом цховреба обозначалось обычно сочинение исторического жанра, будь то история целой страны, народа или биография отдельной личности. В таком значении слово цигни – «книга» не употреблялось[19]. Слово цигни в контексте анонимного историка XIV в. могло означать писание, под которым можно подразумевать всякое историческое повествование.

Следует обратить внимание также и на то, что анонимный летописец XIV в. говорит не просто о «книге царей», а о «книге царей и рода Багвашей». Произведение же, которое именуется «Жизнь картлийских царей», даже в мыслимых А. Богверадзе и К. Григолиа пределах ни в коей мере не является «книгой о роде Багваши», история которых в КЦ, строго говоря, занимает эпизодическое место. Не исключается вероятность существования особого сочинения о феодальном роде Багваши и их взаимоотношениях с грузинскими монархами, о которой упомянул попутно летописец XIV в., повествуя о соответствующих событиях[20].

Поэтому предполагаемые А. А. Богверадзе и К. Г. Григолиа объяснения и толкования упоминания в КЦ «Летописи Картли» малоубедительны. Словом, нет оснований сомневаться в том, что упоминаемая в «Жизнеописании Давида Строителя» «старая летопись Картли» (дзуели матиане Картлиса) представляет собой, как это предполагал И. А. Джавахишвили, вполне конкретное произведение. При установлении несохранившегося названия «Летописи Картли» мы оказываемся перед необходимостью исходить в своих суждениях из содержания самого памятника и возможного упоминания его в другом источнике. Такой прием в аналогичных случаях применялся неоднократно и вполне себя оправдал.

Однако в последнее время возник вопрос о том, как подавать русскому читателю оригинальное название «Матиане Картлиса». М. Д. Лордкипанидзе предлагает сохранять форму подлинника в русской транскрипции и при этом ссылается на такие прецеденты, как использование в русском востоковедении арабских и персидских источников в их подлинном наименовании: «Худуд ал-алам», «Джами ат-таварих» (кстати, это заглавие больше известно в переводе: «Сборник летописей»), «Сиасет-намэ» и др.[21] Хотя автор ссылается на такой установившийся в советской медиевистике факт, как использование русскими учеными названия свода грузинских летописей «Картлис цховреба» в его грузинском оригинале, мы не можем согласиться с мнением относительно неправомерности перевода термина «матиане». При этом ссылка на арабско-персидские средневековые произведения не совсем оправдана; использование «Картлис цховреба» в русской исторической науке стоит особняком, является исключением, не влияющим на правило[22]. Здесь же уместно вспомнить, что названия всех остальных грузинских исторических сочинений обычно переводятся на русский язык.

В процессе изучения и издания грузинских литературных памятников на русском языке развилась традиция, отличающаяся от той, которая сложилась в процессе введения упоминаемых персо-арабских сочинений. И если уж возникла необходимость обращаться к параллелям, то следовало бы, прежде всего иметь в виду русские переводы армянских историко-литературных памятников и грузинские переводы иноземных древних и средневековых сочинений. Именно этой, более близкой нам традиции необходимо следовать, когда мы грузинское слово матиане переводим столь же емким, колоритным и близким по значению русским словом «летопись».

*