Бенци вздохнул: Пительман начинал его раздражать, да и признать его начальством Бенци не мог себя заставить. А тот напыщенно вещал: «Эти лекции традиционно сопровождаются современной цветомузыкой: силонокулл в сопровождении игры разноцветных струй. Впрочем, если кто-то из вас в последнее время посещал Парк…
Короче… Из этих струй вы со временем научитесь выделять нужную струю подобающей цветовой гаммы! Такова одна из целей цикла лекций».
С разных сторон раздались недоуменные возгласы: «Никак в толк не возьму: какое это отношение имеет к тематике фирмы? — Если фирма меняет тематику, почему об этом нас извещает Пительман, которого нам по-настоящему никто не представил, а не сам босс? — Пусть с нашими шефами говорит, а они нам скажут! — Нарушение субординации! — Непорядок!» Кто-то с края стола протянул тоскливым жалобным тенором: «А это обязательно — э-э-э… силонокул и цветовые… гармонии?» Тим угрожающе стрельнул глазами в сторону, откуда послышался жалобный голос, и жёстко продолжал: «Руководство убеждено: это необходимо вам для общего развития».
Бенци иронически глянул на Пительмана и кивнул: «О, да!..» «А почему выделяют нашу группу?» — осведомились несколько человек. «Неужели неясно? Вы же сами себя выделили. На Дне Кайфа отказались вместе со всеми составить общий мангал, и вот сейчас!.. Групповщинка, так сказать! Сектантство!
Своей замкнутой сектой ходите на обед…» — «Но ведь тогда никто не хотел участвовать в общем мангале. Никто в «Лулиании» никогда не ходил, да и сейчас не ходит по струночке строем. Всегда были и есть дружеские компании, и это никогда не мешало хорошим, дружеским отношениям в коллективе. Мы объяснили, почему мы не можем поддержать идею общего мангала: наши законы питания…» — «А почему это у вас какие-то особые законы питания? Ни у кого нет особых законов питания, а вам подавай особые!» — мягко осведомился Тим, однако тон его фразы ощутимо взлетел.
Бенци с друзьями обменялись удивлёнными взглядами: в Арцене никогда никому в голову не могло придти возмущаться, что религиозные евреи живут и питаются по своим законам. Максим не смог удержаться и за спинами остальных, с усмешкой покрутил пальцем у виска. На его счастье, Тим этого не заметил, продолжая сверлить глазами Бенци: «Что значит?! Вам необходимо как-то себя выделить? Всему миру показать свою избранность?! Лучше других себя считаете?!! Вам и нормальная наша пища не подходит, и наш силонокулл вы не хотите слушать! Вот мы вас и выделили в отдельную группу. Шефу пришлось специально для вашей специфической аудитории — подчеркнул он, брезгливо скривив губы, — разработать особый цикл лекций по тем вопросам, которые уже давным-давно изучаются во всех университетах мира!» — «Где, к примеру?» — склонив седоватую голову набок, полюбопытствовал Гидон. Бенци и его товарищи смотрели то на Гидона, то на Тима во все глаза, кто с нескрываемым ироническим весельем, кто с боязливой тревогой. «Примеры приводить слишком долго: их более, чем достаточно…» — отмахнулся Пительман.
Бенци спокойно и твёрдо на это заметил: «У нас сейчас обеденный перерыв, наше личное время. Извините. Ваше интереснейшее предложение мы обсудим в своей компании, потом с нашими непосредственными шефами. Сами понимаете: не годится нарушать субординацию».
Отойдя от стола, занятого Бенци с друзьями, Тим прошествовал к длинной стойке, на которую в ожидании клиентов лениво облокотился буфетчик. Тим тихо прошелестел:
«Чашечку кофе и булочку, пожалуйста…» Ожидая, пока буфетчик приготовит ему кофе, он как бы невзначай спросил его: «Разве вы разрешаете у себя сидеть клиентам, приносящим еду с собой?» — «Конечно же, нет! Клиент должен тут что-то обязательно купить, иначе мы его попросим освободить столик». — «Но я вижу тут за столом целую компанию, они выпили свой кофе. Остальное — мне точно известно! — они принесли с собой. Я думаю, это непорядок. И вообще… такое непрезентабельное сборище… какое будет лицо у вашего заведения, если тут собираются такие… э-э-э…» — изобразив на лице сочувственное сомнение, ласково протянул Пительман. — «Да нет, мы их давно знаем. У нас же кошерное заведение, а они тихая публика». — «Но еду приносят с собой. Нехорошо!» — без выражения повторил Тим, стараясь, впрочем, не казаться особо назойливым.
Буфетчик удивлённо пожал плечами: «Да какая там еда! Пара сандвичей…» — «Я бы посоветовал хозяину кафе, находящегося на одной из центральных улиц Эрании быть построже с некоторыми клиентами. А то… можно и более уважаемых растерять… — как бы невзначай бросил Тим. — Спасибо, дорогой, кофе у тебя отменный!.. А кстати, хозяин сейчас на месте?»
Перед самым окончанием рабочего дня Бенци, прихватив Гидона, решил пойти к боссу и выяснить, что, собственно происходит. А заодно, если получится, от имени всех 15 человек попросить проводить эти лекции с цвето-звуковым сопровождением не ежедневно, а еженедельно.
Мезимотес принял их гораздо менее любезно. Его лицо привычно освещала заготовленная любезная улыбка, которая мгновенно схлынула, как только он увидел, кто к нему пришёл. На миг мелькнуло досадливое выражение, которое он стёр усилием воли, застывшие остатки улыбки словно бы превратились в плавающие в глазах льдинки.
Бенци попытался тактично, тщательно выбирая слова, объяснить боссу просьбу их группы. Но Миней не дал ему договорить фразу, ласково, но и резко оборвав его в тот момент, как только из уст Бенци вырвалось «Арпадофель»: «Прошу меня простить, но я категорически не желаю слушать никакой клеветы на уважаемого и выдающегося сотрудника «Лулиании», имеющего не только перед фирмой, но и перед Эранией, колоссальное количество неоценимых заслуг», — ледяным голосом и с такой же ледяной улыбкой произнёс Мезимотес. Гидон удивлённо спросил: «Каких, например? А то работаем-работаем, и даже не знаем, что рядом с нами трудится выдающаяся личность!» Босс сверкнул глазами, льда и металла в голосе прибавилось: «Заслуги Кобы Арпадофеля столь велики, что я не считаю нужным перед вами об этом распространяться! Я не думаю, что вам будет полезно близко с ними знакомиться. И, между прочим, не советую! Удостоитесь в своё время — и не ранее того!» Ещё холодней и твёрже он процедил: «Я вижу, вы даже сейчас не поняли, что «Лулиания» — уже не та безалаберная и безыдейная фирма, к которой вы успели привыкнуть!
Новая жизнь вступила в свои права, а вы до сих пор словно пребываете в прошлом веке. Ничего с вами не случится, если по полтора часа в день вы будете приобщаться к современной культуре интеллигентного человека в духе современных стандартов!» — «А полтора часа в неделю недостаточно для приобщения к современной культуре интеллигентного человека?» — поинтересовался Бенци. — «Нет, недостаточно!» — отрезал Мезимотес, на его лице отпечатались нетерпение и скука.
— «А разве это не нарушение прав личности?» — «Каких таких прав личности?» — с тем же выражением нетерпения и скуки на лице нарочито монотонно, сквозь зубы цедил босс. — «Самому выбирать себе культурные предпочтения в рамках той культуры, в которой человек вырос, к которой имеет склонность, привычку, тяготение. Как получилось, что сейчас нас насильно тянут в иную культуру, да ещё привязывают это к работе?..» — «Никто никого насильно никуда не тянет! Запомните это, адон Дорон! В Эрании достаточно фирм и рабочих мест, если не по специальности, то в какой-нибудь другой, более или менее смежной области. А если не в Эрании, то в окрестностях, или ещё где-нибудь. У вас в Меирии, или, если хотите, в Шалеме… Никто никого не заставляет работать в престижной «Лулиании», с её прекрасными условиями и высокими заработками. Если вы не хотите приобщаться к нашим новым традициям силонокулла, если вас не устраивает струя подобающей цветовой гаммы — пожалуйста: вас никто не заставляет! И не держит!» — «Что, вопрос ставится уже таким образом?» — ошеломлённо произнёс Бенци, глаза его расширились, а Гидон побледнел. — «Ага! Именно таким! — с ласковой улыбкой, в которой проглядывало торжество, проворковал Мезимотес и легонько ударил ладонью по столу, как бы припечатывая сказанное. — Силонокулл естественно и органично вплёлся в живую ткань здорового организма «Лулиании». Наша престижная фирма — это живой, растущий и развивающийся организм. Невозможно без ущерба для нормального функционирования, позволять себе в процессе обновления оставлять в организме омертвевшие куски чуждой культурной ткани!..» — «То есть как?!