– Петрович!- перебил Деда Сашка.

– Дай договорить,- Дед насупился. Сашка махнул рукой, обозначая своё дальнейшее молчание.- Ты пойми, "семья" за тебя в ответе. В таких делах, что мы занимаемся, никто списывать не станет. Платить и тянуть сроки придётся всем. Но сдавать! Это ты сам знаешь, сволочь в расход незамедлительно. Но нам всем надо уходить в нелегалы. Даст Бог, ещё соберётесь. Мне уже не дано. И ты мне не перечь, знаю, что ты в курсе, недолго мне уже осталось. Может год, может два протяну, а может через месяц загнусь. Речь о тебе. Чекисты требуют с заказчиков: кто? Те, сучьи детеныши, полные штанишки наложили и сдали наш сектор. Мы свернулись из тайги со всех подпольных промыслов, нам с гуся вода, но тебе кругляк. Ты свободен в выборе, хотя его нет. Туда смерть, сюда смерть.

– Петрович…

– Не перебивай. Знаю я тебя, на моих глазах вырос. Потому и обидно, что из-за столичной гнили весь этот препротивный, смердящий на всю страну, загон. Смерть тебе нипочём. Хвостов нет. Делай, что сам считаешь нужным, тут я тебе не советчик. И другим ничем помочь не могу, разве, что сдохнуть вместе. Только об одном помни. Заруби, завяжи узелок. Чтобы ты не предпринял сейчас, обратный удар рикошетом шарахнет по "семье". Крепко подумай. Крепко. Всё, теперь помолчи. Налей ещё, что ли.

Сашка достал из-за голенища узенькую, плоскую, с изгибом флягу, отвинтил пробочку, разлил содержимое в кружки, сначала Деду, потом себе. Вылил всё до последней капли. Они выпили.

– Когда же ты успел сделать?- пробасил Дед.- Брагу вроде не ставил?

– Прошлогодний запас,- Сашка улыбнулся.

Сложив остатки харчей и оставив в заначке соль, табак, спички, чай, вышли из схорона.

– Куда?- спросил Дед.

– Доведу до Бёргё, со стороны нижнего колодца,- ответил Саня.

– Добро.

Топали во тьме ночи. Часам к пяти вышли на шум ручья.

– Когда рассветет, по камням на ту сторону, вдоль русла ручья километров десять – Бёргё. Дальше по столбам до трассы. Здесь по крюку не срезай, топь, утонешь,- Сашка махнул над головой рукой.

– Прощай, Санька!- Дед крепко обнял его своими медвежьими ручищами, поцеловал трижды.- Прости старика, если сможешь. Выживешь, навести. Где лежать буду, знаешь?

– Тимошевск.

– Всё, Санька, уходи, не терзай. Я не заблужусь, не маленький. Не рви мне душу. И помни слова мои. В крайность не бросайся. Власть, что бульдозер, слепа, не видит перед собой ни дитя малое, ни старика.

Сашка быстро, как на пружинах, в полной темноте, по камням, мокрым от воды и от слизи, перескочил ручей.

"Только не дури". Услышал он последние слова напутствия Деда и двинулся в верховье ручья. Пройдя километра два, снова пересёк ручей на перекате в обратном направлении и стал углубляться в старый сосновый бор. Начинало светать, но кроны перекрывали доступ света, и в глубине бора было темно. Падали крупные капли, дождь продолжал моросить. Сосновый бор тянулся почти на сто километров и был забит буреломами. Как до сих пор не сгорел в многочисленные пожары – удивляло, но факт был налицо. Возраст его превышал полсотни лет, что вообще редкость в этих местах. Вот сейчас этот старик был истинным спасителем, в нём Сашку ни найти, ни перехватить был не в силах даже дьявол. Шесть дней спустя, протопавши почти пятьсот километров, Сашка вышел в верховья Зеи. Маршрутом, которым он шёл, мог пройти не каждый, и хоть ему в этих краях бывать не приходилось до этого ни разу, но накопленный таежный опыт и знания, полученные с детства, давали ему возможность ходить в любом направлении, без карт и компаса, по интуиции. Двигаясь вниз по Зее, он обходил стороной встречавшиеся редкие приисковые поселки и, ещё более осторожно, военные объекты. Дырки. Шахты стратегических ракет, натыканных в этих местах своеобразными пакетами. Кроме этого, попадались радарные станции раннего обнаружения, их он тоже обходил стороной, увеличивая обходами и так не близкий свой путь. Когда он подходил к городку Зее, ночью пошёл снег. "Рано что-то,- ловя в ладонь пушистые снежинки, думал Сашка.- Поздняя весна и ранняя зима всегда нехорошо". Отоспавшись и отъевшись за два дня, что он провёл на окраине Магдагачи у старой женщины Ниловны, пустившей его на ночлег, Сашка приступил к своим делам. Днём занимался хозяйством, которое было у Ниловны невелико, вечером анализировал ситуацию, готовил документы. Ниловна, потерявшая двух сыновей (одного убили по пьянке на прииске неподалёку шесть лет назад; второй утонул на сплаве четыре года тому), схоронив болевшего ещё с войны мужа-инвалида, маялась в ожидании смерти одна. Появление молодого парня внесло в её однообразную серую жизнь лучик света – она нарадоваться не могла на Сашку, умевшего, как выяснилось, всё и, оберегая себя от лишних вопросов, не задавала Сашке никаких. Прожив у Ниловны два с половиной месяца, Сашка успел сделать в хозяйстве всё то, что не было сделано по разным причинам прежде. Он отремонтировал крышу и сладил заново сени, переложил в бане печь, поставил новый забор и ворота и, кроме всего, нарубил дров года ни три вперёд, сложив их в поленницу под навесом. Завершив укладку пола в комнате и горнице, Сашка поправил инструмент, имевшийся у Ниловны от мужа-плотника, и к этому времени обзаведясь красивой бородой, объявил, что завтра уезжает. Ниловна всплеснула руками, присев на лавку, вскочила и, причитая, стала заводить тесто.

Оказавшись в непредвиденной ситуации не по воле своей, Сашка решил ударить с того края, с которого его меньше всего могут ждать. План, выработанный за эти долгие дни, был готов и предусматривал только атаку с последующим мгновенным отходом. Такая тактика ещё не подводила его, и он решил её не менять: от добра добра не ищут. Вечером он купил билет до Москвы на скорый. Выпив утром сто граммов водки, налитой Ниловной "на посошок", и расцеловав её, как родную, Сашка вышел на улицу. Было тепло. Для декабря даже очень тепло, всего 9 градусов мороза. Снег, выпавший ночью, не хрустел, слегка обмякнув на зимнюю оттепель.

Глава 14

Поезд прибыл в Москву на удивление вовремя. Сашка вышел из вагона и, попрощавшись с двумя молоденькими проводницами, пожелав им всего хорошего, двинулся к метро. Проехав две остановки, он поднялся на поверхность и, войдя в неприметное небольшое здание телеграфа, отправил телеграмму следующего содержания: "Дядя при смерти. Оповести родню. Выезжайте немедленно. Брат Павел". На улице он купил в киоске "Союзпечать" газеты, бросил их в кейс и пешком направился в гостиницу "Орбита". Бронь, которую он заказывал, была, оформление прошло быстро, несмотря на большое количество желающих поселиться. "Как всегда много кавказцев,- отметил он для себя.- Это они возят в Москву цветы и мандарины, айву и урюк". Номер был приличный, на одного. Разместившись, он поднялся этажом выше, где был ресторан. Посетителей было немного. В основном, по виду, это были завсегдатаи. Он подозвал официанта, сделал заказ и, предупредив, что будет в баре, вышел из зала. В баре он уселся на стул-тумбу, взял 150 коньяка и, сделав два глотка, закурил. Рядом на тумбу взгромоздился молодой, лет двадцати, парень.

– Что, борода, гуляем?- нагло улыбаясь, спросил парень.

– Да, задница. Гуляем,- ответил Сашка.

– Не-е понял?!- сказал парень, чуть заикаясь.

– Не смышленый?- Сашка взял руку подсевшего выше локтя, сдавил.

– Ты чего, пусти. Ну пусти, больно,- лицо парня покрылось бордовыми пятнами.

Сашка подозвал бармена.

– Твой человек?

– В общем да!- ответил бармен.- А что?

– Ладно, иди. Будешь мелькать, мозги отобью,- Сашка отпустил руку.

– Сергей, я ему ничего не сказал, Ей-богу,- обращаясь к бармену, залепетал парень.

– Иди. Иди,- махнул ему бармен.- Сами всё выясним. Люба, подмени,- бросил он рыжей девице.- Пошли, мужик, потолкуем?- предложил он Сашке и двинулся к двери. Сашка залпом допил коньяк и пошёл за ним. Пройдя коридором и сделав два поворота, бармен открыл дверь.