А тем временем Алехин на всю мощь использовал психологический эффект своей новинки. Как опытный боксер, когда противник прижат к канату, Алехин нанес Эйве серию страшнейших ударов. Удар - победа в седьмой партии, еще удар - и восьмая кончается в пользу русского. Теперь уже два очка перевеса у Алехина. Но упорного Эйве не так-то просто послать в нокаут. Он стойко переносит три поражения и затем сам переходит в контратаку. Какие только ухищрения не применял голландец! Можно смело утверждать: ни один из живших в то время шахматистов не смог бы выдержать такого натиска. А Алехин выдержал. Зато как крутились его фигуры, какие чудеса вытворяли! Вот у Эйве лучший эндшпиль, но один-два хода Алехина и… ничья. Следующая партия: у Эйве две лишние пешки. Огромный перевес! Но неожиданный комбинационный удар Алехина - и одной пешки уже нет. Еще одно остроумное изобретение - и на доске вновь ничья.

Судьбу самого длительного матча часто решает всего лишь одна партия. Разве мало знаем мы примеров, когда в один из моментов происходит психологический надлом кого-либо из противников, и он фактически прекращает сопротивление. Двадцать вторая партия матч-реванша была отложена в простой на вид позиции. Из клана Эйве уверенно сообщали: ничья, по гроссмейстеры не верили такой поверхностной оценке. Что-то должно было случиться в таком сложном положении. Вот почему смотреть доигрывание этой партии в городе Дельфте приехали все находившиеся в те дни в Голландии гроссмейстеры и мастера. Файн, Флор, Тартаковер, Мароци, Грюнфельд - строгие судьи собрались в турнирном зале! Сам Эммануил Ласкер сидел в первом ряду и не сводил глаз с демонстрационной доски.

На сцене появился Алехин. Он заметно устал, под глазами виднелись темные круги. Ночной анализ отложенной позиции - дело нелегкое! Элисказес мало чем мог помочь, и потом давно известно - Алехин всегда сам проводит анализ. Прибыл и Эйве. Голландец был свежее. Тоже понятно - он мог и поспать ночью, у него было кому разобраться в позиции.

Мароци включил часы. Сразу конь Алехина объявил шах. Ответ черных, и вновь ходит алехинский конь. Опять быстрая реплика Эйве и еще один ход белого коня. Какой красивый маневр, сколько энергии в этой маленькой резной фигурке. Как зачарованный, смотрит на демонстрационную доску Ласкер.

- Конь мощностью в тысячу лошадиных сил! - шепчет он Тартаковеру.

Эйве задумался, видимо, ответ Алехина был для него неожиданным. Этого они в домашнем анализе с Файном не видели. Но вот голландец сделал ход, его фигуры ворвались на вторую горизонталь. Как дальше играть Алехину? Кажется, контратака белых опасна, но это кажется всего один момент. Вновь восхищение в зале: все тот же конь русского новым удачным прыжком вносит полную панику в ряды противника. Какая мощность в этой фигуре! Нужно быть поистине шахматным кудесником, чтобы уметь так наполнять холодные деревянные фигуры высоковольтной энергией.

Чудесный белый скакун вскоре пал, но он сделал свое дело: рядом с ним лежал бездыханный труп черного ферзя. Почетная гибель: самоотверженные действия белого коня дали Алехину решающий материальный перевес. Реализует он его методично и… спокойно. Какая невозмутимость, крепки еще нервы у этого русского. Какую трудную партию сыграл он сегодня, но нет около него ни привычной бутылки, ни единого окурка. Вот он подозвал официанта и что-то попросил. Через минуту тот принес стакан… лучшего в мпре молока. Как ненавидели в эти минуты молоко голландские шахматисты!

Едва Эйве успел остановить часы, на сцену бросились гроссмейстеры. Восхищенные игрой Алехина, они поздравляли его с замечательным творческим достижением.

- Я преклоняюсь перед вами, - сказал Алехину Ласкер, а он ли на своем веку не создавал самые увлекательные шахматные поэмы!

Вечером они допоздна сидели в фойе отеля. Алехин показывал Ласкеру возможные варианты этой партии, все, что он смотрел в домашнем анализе. Не раз шахматный ветеран встречал ходы Алехина возгласами восторга. Но вот приблизилась полночь, пора было расставаться. Завтра ведь Алехину предстояло играть новую партию.

- К сожалению, я не смогу увидеть конца вашего матча, - сказал Ласкер. - Еду в Чикаго, хотим с Мартой повидать внуков.

- Надолго?

- В феврале думаем вернуться в Москву. Я хочу еще раз сыграть в большом московском международном турнире. Кстати, вы получили приглашение?

- Да, но мне еще нужно выиграть матч у Эйве, - ответил Алехин.

- Можете собирать чемоданы. Теперь все будет в порядке.

- Нет, доктор, я должен быть внимателен до конца, - возразил Алехин.

- Четыре очка разницы! Как вы напуганы, - удивился Ласкер.

- Я напуган поведением людей, доктор. Неужели они ничего не понимали, когда так низко ценили меня два этих года! Неужели только шахматный венец красит гроссмейстера. Они ведь чуть не уничтожили меня своей критикой! И это коллеги!

- Александр, вы сами говорили мне: ни в коем случае не нужно волноваться, - успокоил его Ласкер. - Что до людей, так мы же с вами их не переделаем.

Наступила небольшая пауза. Ее прервал Алехин.

- Как вы устроились в Москве? - спросил он Ласкера.

- Отлично! Работаю в области математики. Что касается шахмат, вы себе представить не можете, что там творится. Недавно кончился турнир, в котором играло семьсот тысяч шахматистов. Семьсот тысяч!

- Смешно было в Ноттингеме: Ласкер - Советский Союз, Алехин - Франция, - улыбнулся Алехин.

- Еще смешнее: Ласкер - СССР, Боголюбов - Германия, - добавил Ласкер. - А все-таки я поддержал честь своей новой родины, обыграл чемпиона фашистской Германии.

Они простились. Знали ли они, что больше никогда не встретят друг друга? А еще через несколько дней, в восемь часов вечера седьмого декабря, Эйве сдал матч. Произошло это в пакедзале зоологического сада Гааги. Аплодисменты наградили нового чемпиона за победу над Эйве. За победу над самим собой антиалкогольное общество Голландии преподнесло Алехину огромную корзину фруктов.

Нет справедливее похвалы, чем похвала побежденного. А Эйве не скупился на самые цветистые комплименты. «Я сделал все, что мог, - писал голландец, - но Алехин играл лучше меня. Не знаю, можно ли судить по партиям против одного человека, достиг ли Алехин формы Сан-Ремо и Бледа, но одно совершенно ясно: сейчас он несомненно лучший шахматист мира! Когда я думаю об его идеях в дебютах, тактических изобретениях, умении анализировать отложенные позиции, я выражаю величайшее восхищение его мастерством».

И еще: «Алехин восстановил репутацию сильнейшего среди живущих шахматистов и подтвердил веру в то, что он величайший шахматист всех времен!»

Печалились в тот вечер голландцы. Бедный Макс, теперь он не скоро получит возможность вновь овладеть шахматным троном! Горевали и еще в одном месте. Ольга в нью-йоркской квартире долго уговаривала Хосе, что не все еще потеряно, что не сможет Алехин сбросить со счетов воскресшего Капабланку. Он же сам сказал на закрытии матча:

- Я должен, прежде всего, сыграть матч с Капабланкой.

Но Хосе Рауль лучше, чем кто-либо другой, знал, что от подобных деклараций до встречи за шахматной доской дистанция огромного размера! Вот почему он сидел такой печальный, низко опустив голову.

Шахматный мир - сложный мир. С одной стороны, это люди, едва узнавшие правила игры, но уже отдающие многие часы досуга увлекательным сражениям. Таких миллионы. Более высокая ступень - местные чемпионы; эти уже в той или иной мере освоили теорию и в то же время отведали вкус славы. Наконец, высший шахматный клан - гроссмейстеры и мастера, чемпионы своих стран, задающие тон шахматному искусству. За их успехами следят миллионы почитателей, их партиями восторгаются, мастерство изучают. Многие из этой шахматной верхушки целиком отдают себя шахматам и становятся профессионалами, другие сочетают выступления в турнирах с обычной работой по специальности.