– Фу тебя, Гришаня! Глупость это,- пристыдила она мальца.

– Все так говорят. Она же родила в зиму, как он пропал. И назвала Александром, опять же. Замуж вышла аж шесть лет спустя.

– Врут люди. Ничего меж ними не было. Я точно знаю,- это Любаша сказала для Андрея.- Тот, кого Гришаня имеет в виду, сын сестры нашей матери. Младшая она была в семье. Утонула вместе с мужем. В Хандыге они жили. Вот Альбина и взяла его,- Любаша прижалась к груди Снегиря.- Мне и её и его жаль. Особенно её. Неразделённая любовь до гроба, как этот крест нести? Будь у неё ребёнок от него, всё ж было б легче. Как ты думаешь?

– Не знаю, счастье ты моё,- Снегирь обнял Любашу и поцеловал в голову.- Сложно в отношениях людских разобраться. Он как-то говорил, что любил её, да, мол, времени утекло много. А любит, может, и теперь, иди его спроси. Ещё говорил, что твоя мать в него стреляла.

– И такое было. Мне Альбина про это рассказывала. Только они всё равно встречались, и мама об том ведала. Она не была против него, что ты! Даже прямо говорила, что они пара, но что меж ними ничего не случиться. Судьба, мол, не сведёт. Как в воду смотрела. А гоняла она его из-за озорства. Он был озорник страшный. Его старики до сих пор называют Санька-вулкан. Непоседливый он был. В тайгу бегал сызмальства, от людей и отбился.

– Ну, что ты, Любаша!! С его капиталом и без людей?!

– Горе ты моё луковое!- Любаша шутя, толкнула Снегиря в бок.- Много ты понимаешь! Главное богатство – счастье, а деньги они и есть деньги. Глупый ты ещё. Гришаня, кидай, пойдём обедать.

– Надо,- спрыгивая со стенки, ответил малец.- А то у меня уж сосать стало.

Глава 10

Когда в Якутске рейс на Москву вдруг отменили, перенеся его на следующий день, как объявила диктор по техническим причинам, к Сашке и Вильяму, стоявшим в здании аэровокзала подошёл человек в форме гражданской авиации.

– Александр Григорьевич!- назвал он Сашку по имени отчеству.- У самолета неполадки с двигателем. Есть рейс на Ленинград через семь часов. По всем остальным маршрутам с пересадками и раньше двух суток не доберетесь. То в портах топлива нет, то ещё чего-то, то бастуют. Можно и свой рейс организовать на Москву, но часов восемь надо.

– Глеб Иванович! Организуй, будь добр, дополнительный. Мне не хочется видеть Петра творение. Лучше восемь тут, чем сутки там торчать. Народ, вижу, летает, на рейс наберётся, а за топливо и экипажу я уплачу. Ну, и вы, ясное дело, в накладе не останетесь.

– Александр Григорьевич!!!- возмутился мужчина.- Мне ни одной копейки не надо. Итак, я ваш вечный должник. Тогда я пойду. К десяти часам подъезжайте, я вас проведу прямо к самолету,- и отошёл.

– Чем он у тебя в долгу?- спросил Вильям.

– Да ни чем. Знаешь, как тут делается? Ты мне – я тебе. У него болела дочь. Какое-то редкое заболевание связанное с лимфой. По нашим меркам неизлечимое. Держали её на сильных антибиотиках и довели до могилы. Он её возил кругом, где мог договориться, но платить надо везде. Влез в долги, лекарства, опять же, покупал не дешёвые. Чтоб хоть как-то с долгами рассчитаться, стал брать взятки. Ну, его и подцепили. Десять лет с конфискацией суд ему определил, а больная дочь одна и ей точно смерть без него. Кто бы её стал лечить? Жена их бросила давно. Вытащил я его из тюрьмы, дело закрыл с помощью опытных адвокатов, долги его вернул, дочь вылечил. Не сам. Пригласил специалиста и достал необходимые лекарства. Они оба уже и забыли, что она была неизлечимо больна. Вот он и говорит, что он мой вечный должник. Только ни он мне, ни я ему не должны. Ему должно государство, и не только ему, оно всему народу должно.

– Плохо у вас честному человеку.

– А где ему хорошо?! В Лондоне, что ль? Поехали в город,- предложил Сашка.- Осмотрим его, потом поедем ужинать к одному новоссыльному.

– Разве такие есть? Горбачёв всех вроде освободил!- удивился Вильям.

– Он служитель культа. Архимандрит. Его свои третируют за то, что он их всех посылает в одно место за алчность, не соблюдает постов, но сан с него снять не могут, а он сам уходить не желает.

– Такое возможно?

– У нас, дружище, всё возможно. Это ведь Россия. На его проповеди народ валом прёт, хоть он в речах своих господа ни единым словом не поминает, так умеет обойти словесно, что я диву даюсь,- они вышли на площадь и Сашка сразу остановил проходящее мимо такси.- Земляк! Давай по городу покатаемся. Семь лет не был в столице. Не спеша,- водитель кивнул, и они сели в машину.

– Что-то вы на ЗК не похожи,- сказал водитель, тронувшись.

– Мы с островов. Семь лет на станции сидели добровольно. На Генриетте. И скажу тебе откровенно, лучше бы мы не возвращались,- ответил Сашка.

– Вот это верно подмечено. Я бы сам сбёг куда подалее, чтоб дерьма не видеть, но кто, скажи, семью кормить будет?- он вздохнул тяжело.- У меня, всевышний сподобил, шестеро и все девки. Хоть вешайся, а крест неси. Сейчас одну одеть – взопреешь, а шестерых?- он вырулил на трассу, ведущую в город.- Как ехать? Что желаете осмотреть?

– Сначала на речной порт, потом видно будет,- Сашка положил пачку пятидесятирублёвок возле рычага переключения передач.

– Это много будет,- сказал шофёр.

– Ничего. Нам они всё равно не впрок. Либо пропьем, либо бабам подарим. Вызов у нас на норвежские платформы. Поедем газ добывать для чужой страны. Когда у тебя смена заканчивается?

– В три. Есть предложения?

– Нам надо к десяти вечера к самолету. В шесть часов на ужин к отцу Иннокентию. Знаешь его?

– А кто, скажи мне, отца Иннокентия в Якутске не знает? Тогда так поступим. Я в три часа подхвачу напарника и пересядем на мою шестую. К шести я вас к отцу Иннокентию подкину, где он живёт в курсе, а полдесятого заберу и в аэропорт. Пока вы ужинаете, я покалымлю. Сговорено?

– Годится! По рукам!- согласился Сашка.

Весь день они мотались, осматривая город. Обедать направились в лучший ресторан города, где у Сашки тоже оказались знакомые, которые его появлению были весьма рады. Особенно стройная и симпатичная официантка, сходу повисшая у него на шее.

– Марья!! Не балуй!- обнимая её, сказал Сашка.- Ты всё хорошеешь. Годы над тобой не властны. Одно слово – царевна. Здравствуй, Федосия Игнатьевна,- поздоровался Сашка с женщиной якуткой маленького роста, коротко её обняв и расцеловав.- Организуй нам столик на троих.

– Кто ж тебе откажет, такому бугаю?! Девки мои так и пищат. Проходи, проходи, чёрт лесной. Покормим,- Федосья Игнатьевна подтолкнула Сашку к зеркалу.- Хоть причешись, а то, как с берлоги.

– Ему так больше идёт,- Марья не отходила, крутилась рядом.

– Егоза! Иди накрывай, ишь, распустила хвост,- наехала на Марью Игнатьевна.

– Уже бегу. Спросить даже нельзя. Сань! Ты надолго?- в глазах Марьи была тоска.

– Не соблазняй. Я знаю, что ты замужем. В грех играть не могу. Честно отвечаю – проездом. Вечером рейс. Мне сердце при виде тебя щемит, но поделать ничего не в силах. А ты не забыла меня, выходит?

– Нет,- коротко ответила Марья.- Каждый день тебя во снах вижу. Ну, где ты взялся на мою голову?- на её глазах навернулись слёзы. Сашка обнял её, не обращая внимание на окружающих.

– Не реви, а то уйду. Дурёха ты дурёха. Кто ж виноват-то? Да и не виню я тебя ни в чём. Жизнь есть жизнь. Какая дорога выпадет, той и иди. Нас не свела. Я не в обиде, но и ты не скули. Знаю, что ты готова была за мной на край земли, но я не могу тебя позвать. Не мог ни тогда, ни сейчас,- стал успокаивать её Сашка.

– Извини, Сань!- она отстранилась, вытянула из рукава платочек, вытерла слёзы.- Ей-богу нахлынуло. Как увидела тебя, вылезающего из такси, аж сердце остановилось,- она вымучено улыбнулась.- Женился?

– Эх, Марья, Марья!! Где ж я теперь такую как ты найду? Нет, пока. Думаю, что долго не протяну, годы подпирают,- Сашка обнял её за плечо, и они всей толпой двинулись в зал.