Должно быть, Барабаш на своем веку выслушал немало подобных историй, где истина переплетается с самой безудержной фантазией. Он кашлянул и спросил:

— Где живет этот зверь?

— Наверно, жил в селе, где начинается Каракумский канал. В нашем селе. Это близко от Афганистана, товарищ Барабаш. Если в Афганистане заревет ишак, у нас слышно. Потом этот зверь выследил меня и тайком залез на баржу, я уж вам говорил, и поехал сюда, в сторону Ашхабада. А как только я его заметил, он выпрыгнул в воду и нырнул. Поглядели бы вы, как он прыгает! Будто у него пружины в лапах!

— В каком примерно месте он выпрыгнул?

— За Караметниязом. Километрах в пяти от того места, где от канала пошли бесчисленные озера, знаете? Там еще лес вырос.

— Уважаемый, а не барс ли это?

Мурад призадумался, пожал плечами.

— Или тигр? В темноте он мог показаться вам черным.

— Так на барже-то светло было! Нет, шкура этого хищника так же черна, как мои усы.

Барабаш вытащил из чемодана толстую книгу, полистал, нашел снимок барса, потом пантеры.

— Может быть, она?

Лицо Мурада покрылось капельками пота. Он долго смотрел на фотографию и наконец беспомощно пожал плечами:

— Теперь я сам не пойму. Возможно, и она, кто знает.

— Пантера живет в тропических лесах, она сродни барсу. Но ее можно повстречать и в Индии. Пантера могла подняться вдоль берега Амударьи сюда к нам.

Барабаш с сомнением поглядывал на Мурада. Бывалый зверолов, он не очень-то верил, что зверь, встреченный Мурадом, был пантерой, однако его заинтересовал рассказ гостя о том, что в одной из самых больших пустынь мира есть озера и лес. Пусть в лесу этом не водятся пантеры и тигры, но там наверняка есть волки, лисы, шакалы, кабаны…

— Ну что ж, — сказал он Мураду, — выберите время, дайте мне знать, и я вместе с вами отправлюсь искать этого вашего разбойника.

Черные, будто начищенный казан, и блестящие, как лакированные туфли, усы Мурада обвисли, подобно увядающим растениям.

— Я, конечно, поеду, — пробормотал он. — То есть я непременно поеду, раз я так нужен. Но все-таки, кто же он такой? Глаза нахальные, шкура черная, а уж мстительный! Вы считаете, что мне нужно ехать, иначе я не получу свою премию, товарищ Барабаш?

Глава четвертая

Целую неделю Черныш не ел ничего, кроме ягод тутовника, и его потянуло охотиться. Как-то, с наступлением темноты, он выбрался из-под колючих ветвей, с облегчением чувствуя, что простреленная лапа больше не болит. Мерными шажками трусил он по лесу, но вдруг увидел круглую голую луну, смотревшую на него с неба, и остановился. Всю жизнь ненавидел он такую вот круглую луну. В лунные ночи ему постоянно казалось, что его кто-то беспокоит. Кто именно? Этого он не знал, но в лунные ночи голова его тяжелела, ему не хотелось играть с другими шакалами, мучительны становились для него шум и свист ветра, голоса ночных птиц. Наверно, волки тоже ненавидели луну. Черныш много раз слышал, как они в бессильной тоске и злобе воют на луну, угрожая ей. Но Черныш не станет этого делать. Он вообще никогда не угрожает своим врагам: зверей, которых он считает опасными, он просто молча кусает или убегает от них. Но к луне не подберешься незаметно, нельзя и убежать от нее или спрятаться. Луна постоянно торчит над Чернышом в небе, куда бы он ни пошел. Вот и здесь она сумела найти его вдали от родного логова и ползет по небу вслед за ним.

Черныш замедлил шаг. Теперь он крался в тени деревьев, стараясь избегать молочного света луны. А тени в лесу было достаточно: перепутавшиеся ползучие ветви джиды, обвивший стволы деревьев дикий виноград надежно укрыли шакаленка от пристального взгляда луны. Правда, вскоре лес кончился, Черныш ступил на мягкий молочно-белый песок.

На холмике резвились два суслика. Шакаленок прижался к земле и терпеливо ждал, чтобы суслики приблизились к нему, но они все время играли и играли, задорно посвистывая. Черныш не выдержал и стал сам, припадая к земле, подкрадываться к зверькам. Когда оставалось пять или шесть шагов, он бросился на ближайшего суслика, будто смерч, подняв столб песчаной пыли. Зажившая нога теперь отрывалась от земли так же легко, как прежде.

Но сусликов уже не было. Оказывается, они давно заметили шакала и нарочно дразнили его, играя у самого входа в свои норы, чтобы пулей метнуться в них, едва хищник поднимет голову…

Шакаленок подошел к новой норе, тщательно обнюхал ее и облизнулся: он учуял запах суслика, еще не знавшего о грозящей ему опасности. Черныш залег неподалеку от норы, готовый прыгнуть в любой момент.

Суслик не заставил себя долго ждать. Высунул голову из норы и воровато огляделся. Растянувшегося на песке шакала суслик не заметил, а может, принял за темный холмик в пустыне. Потом суслик вылез на мягкий, бархатистый песок, и шакаленок без труда поймал его. Поймал он и еще одного суслика, а после отправился посмотреть, что же там дальше, за песками: он был прелюбопытным зверем. Ведь и среди животных бывают такие, что хотят все без промедления узнать, увидеть, услышать. И шакаленок Черныш принадлежал именно к этим любознательным существам.

Стараясь не обращать внимания на луну, которая упорно его разглядывала, он двинулся вперед через бесконечные гряды песчаных холмов, поросших саксаулом. Однако похожие один на другой холмы вскоре ему надоели. Черныш повернул назад, дошел до знакомого уже леса и… заблудился. Он не сомневался, что сумеет найти свое новое логово, а потому прогуливался спокойно, как турист после сытного обеда. Впрочем, нет, не прогуливался — шел навстречу неведомому, чтобы лучше узнать лес, шел и чутко ловил звуки и запахи. Остались позади молодые деревья и кустарники, шакаленок бежал теперь между могучими стволами, насчитывающими, должно быть, не одну сотню лет. И тут ветер донес до него устрашающий и вместе с тем такой желанный запах: вместе со слабым шелестом ивовых ветвей он уловил запахи людей и домашних животных. Слабый ветерок запутался среди веток и стих. Черныш жадно всматривался в темноту. Черныш ждал, но не мог разглядеть ничего, кроме толстых стволов и одинокой птицы, дремлющей на ветке.

Ступая осторожно, будто занозивший ногу мальчик, стараясь не потревожить ни ветки, ни кустика, шакаленок направился в ту сторону, откуда прилетел ветер. Через несколько минут шакаленок остановился: он не решался идти дальше, стоял в тени дерева и настороженно ждал нового порыва ветра. И ветер не заставил себя ждать — очнулся, рванул ветви и в числе многих запахов принес тот, которого так ждал шакаленок. Черныш побежал увереннее. Он уже забыл о потерянном логове и хотел найти место, где расположились люди и животные.

На пути шакаленку повстречался овраг — вода поблескивала на дне его, а на обрывистых берегах росла ежевика.

Раньше Черныш не пробовал ежевики, поэтому он опасливо обнюхал колючие кусты, осторожно взял в рот недозрелую ягоду. Нет, не вкусно. Зато в этих зарослях удобно прятаться — за колючками, поострее, чем у джиды, любой зверь будет в безопасности.

Черныш переплыл овраг, поднялся на другой берег, пробрался сквозь заросли ежевики и дошел до перелеска. Он занес было переднюю лапу, чтобы сделать очередной шаг, да так и застыл с поднятой лапой: до него донеслось жалобное блеяние одинокого козленка.

Ни шакал, ни волк не могли тут ошибиться: так испуганно, тоскливо и тревожно мог блеять лишь козленок, отбившийся от матери и, на беду свою, заночевавший в лесу. Шакал неслышно приблизился и увидел козленка, который дрожал от страха и беспомощно озирался вокруг. Как знать, может, и пройдет для него благополучно эта ночь. Человеческое жилье совсем близко, а сытый шакаленок не собирается его трогать. Шакаленка гонит вперед неуемное любопытство и, как ни странно, тоска по тем самым людям, которых он немного презирает и боится.

Но отчего поблизости так сильно пахнет волком?…