– Неужели у вас с русскими установились бартерные отношения равноценного обмена информацией? – иронично спросил Гиммлер, – вы им, а они вам в том же объеме!

Русские что? Хотят сделать любезность или это нечто иное?

– Рейхсфюрер, – мягко, дабы не показаться шефу более умным, чем сам шеф, Шелленберг принялся за объяснения, – в соприкосновениях двух разведок всегда происходит некая игра, в расчете на неблагоприятный исход той или иной компании, и разведчики, будучи людьми из плоти и крови, пытаются заручиться какими-то гарантиями на тот случай, если их сторона проиграет.

– Вы хотите сказать, что и у нас, с нашей стороны это тоже возможно? – спросил Гиммлер.

– Я просто хочу сказать, что сейчас русские ближе к катастрофе чем мы, и поэтому они ищут себе место в послевоенном устройстве мира, – ответил Шелленберг.

Гиммлер кивнул и жестом руки дал знак, что разговор закончен и он желает, чтобы его оставили.

Шелленберг молча поднялся из кресла и взмахнув рукой в нацистском, принятом в СС за уставное – приветствии, вышел из кабинета.

Гиммлер снял очки, и положив обе руки на стол, крепко сжав их в кулаки и откинув голову далеко назад, закрыл глаза.

– Рано… Рано он начал атаку на Геринга. Если на Восточном фронте все рухнет и провалится в тартарары, то жирный боров отвертится и Гитлер ему снова все простит. Потому что именно личная симпатия, именно старая дружба, именно доверие, завоеванное еще в молодости – психологически срабатывают сильнее чем сто тысяч аргументированных доводов против того, что этому человеку можно доверять. Ах, почему Гиммлер не стал тогда в двадцать третьем году другом фюрера? Тогда в Мюнхене. Ведь он тоже, как и Геринг был тогда в Мюнхене и участвовал в путче! Но Геринг был ранен и попал в тюрьму и Гитлер стал считать Геринга своим другом и преемником. А Гиммлеру так и не удалось встать в самый ближний круг преемников, какими стали для Фюрера Геринг и Рудольф Гесс. Даже после той огромной услуги, которую Гиммлер оказал Фюреру после того, как в ночь длинных ножей они свалили толстого гомосексуалиста Рэма с его коричневыми СА… Даже после этого, Гиммлер хоть и стоял всегда рядом… Но оставался для Гитлера только чем-то вроде его овчарки Блонди. Но не другом, каким являлся для Гитлера Геринг. Поэтому, рано…

Рано начал Гиммлер атаку против жирного борова, против этого нахватавшего себе всех мыслимых и немыслимых титулов бывшего летчика – ныне рейхсминистра авиации, председателя Имперского совета по обороне, ответственного за "четырехлетний план", главного лесничего, и прочая и прочая и прочая…

Гитлер всегда простит Герингу любой из его проколов.

Ну и что с того, что нет у Германии стратегической дальней авиации, с которой можно было бы долететь до Урала?

Вон и гроссадмирал Денниц жалуется, де Геринг не дал разрешения на создание морской авиации, как отдельного рода ВВС, а ведь из-за этого действие "волчьих стай" в Атлантике против англо-американских конвоев – вдвое или втрое менее эффективны, чем могли бы быть. Во всем мире – и в Америке и в Англии и в Японии и даже в России – морская авиация существует и подчиняется морскому командованию.

А этот жирный боров и ревнивец он просто упрямо уперся в своем ревнивом высокомерии и сказал, – де все что летает – это моё! И Гитлер сказал, – Герман знает, что надо Германии, оставьте его в покое. И ни Денниц, ни Рэдер не смогли убедить фюрера в том, что морская авиация нужна.

Поэтому, Гитлер все простит Герингу. Простит ради их ранней дружбы и совместного сидения в тюрьме тогда после путча в двадцать третьем году.

Гиммлер раскрыл глаза, потряс головой, как это делает собака, когда встряхиваясь как бы приходит в себя.

– А вот Сталин, насколько известно Гиммлеру, как его информируют люди из отделов политической и военной разведки, вот Сталин, тот не имеет друзей. Тот тоже имел их, когда сидел в ссылке при царе. Но в тридцатые годы, тридцать седьмом, Сталин развязал себе руки от химер дружбы и юношеских привязанностей. Он всех своих друзей пересажал и перестрелял.

Может, настанет пора и Гитлеру избавиться от друзей молодости, от первых соратников по борьбе?

И тогда он – Гиммлер встанет на место Германа Геринга – первого заместителя фюрера, его преемника и наследника.

Ну что ж, а пока надо готовиться к этому.

И это дело…

И это дело с этими коммандос там на Кавказе – эти люди из горных егерей генерала Конрада, это дело надо взять на контроль, пусть они сгинут в вечных снегах.

Канарис получит очередной щелчок по носу от конкурирующих служб Гиммлера, а толстый маршал получит косвенное обвинение в том, что тоже не предусмотрел…

Как разбомбить нефтяной Баку.

7.

Рейхсюгендфюрер Союза немецких девушек Бальдур фон Ширах.

Эта подпись стояла на направлении, данном Лизе-Лотте в региональном – "обергау" отделении Союза Бунд Дойче Мёдль.

– Вы направляетесь в школу Люфтваффе в Оберсдорфе на курсы операторов наведения, – сказали ей в региональном отделении.

Радиолокация.

Это совершенно новый вид технического вооружения имперской системы ПВО.

Лизе-Лотта будет сидеть на радиолокационной станции и будет наводить немецкие ночные истребители на армады британских бомбардировщиков, каждую ночь, под покровом тьмы и облаков, налетающие на немецкие города.

Поезд увозил ее на юго-восток.

Лизе-Лотта сидела в вагоне третьего класса возле окна и глядела на бескрайние просторы рапсовых полей. Только аккуратные линии асфальтированных дорог, обсаженных для тени вязами и дубами, с выкрашенными белым стволами – с определенной периодичностью прерывали гармонию этих рапсовых полей. Да крытые красной черепицей каменные дома и основательно-каменные сараи крестьян-бауэров, да островерхие кирхи – тоже мелькали иногда за окном поезда, уносившего Лизе-Лотту прочь от родного города. Как будто и нет никакой войны! Мирный-мирный пейзаж. Но в городах совсем не так. Лизе-Лотта сама испытала ужас ночных бомбардировок, когда сотни британских "ланкастеров" и "галифаксов" волнами, одна за одной, одна за одной, накатывают на город и высыпают из толстых подбрюшин своих фюзеляжей тонные фугасные бомбы, пересыпая их дождем из зажигалок с белым фосфором. С белым фосфором, от которого плавится даже гранит.

Перед отправкой на курсы Люфтваффе, у них в отделении организации Глаубе унд Шёнхайт* к ним приходил кавалер Рыцарского креста – пилот ночного истребителя капитан фон Витгенштейн, сбивший тридцать бомбардировщиков врага.

Он рассказывал о новых технических системах ночного боя и рассказывал так понятно, таким доступным языком, что Лизе-Лотта, будучи девушкой с чисто гуманитарным складом ума, все поняла. Поняла, как трудно и как почти невозможно – обнаружить самолеты врага в ночном небе. Обнаружить их, полагаясь лишь на одно только зрение, как это делают пилоты дневной авиации.

Да, на современном ночном истребителе стоит радиолокационная станция. Но она обнаруживает английский бомбардировщик только на расстоянии десяти или пятнадцати километров. А до этого, а до того, как бортовая станция истребителя захватит противника в свою сферу внимания, пилота должны выводить на цель девушки из наземных радиолокационных станций дальнего обнаружения. Эти девушки должны стать глазами ночных пилотов. Они как Ариадна с ее нитью, должны вывести рыцаря ночного неба на летающего Минотавра – вывести его, а уже сама схватка с врагом будет короткой.

И когда фон Витгенштейн – этот худенький улыбчивый аристократ-барон, носивший двойной титул и двойную фамилию – князь цу Сайн барон фон Витгенштейн, когда он рассказал им – девушкам из Мюнхенского обергау Бунд Дойче Мёдль, рассказал им о путеводной нити Ариадны и о ночном бое рыцаря Зигфрида с летающим Минотавром, сомнения все разом отпали. Все девушки разом захотели отправиться в Оберсдорф на курсы операторов радиолокационных станций Люфтваффе. * организация Вера и Красота – организация при Союзе Немецких Девушек, призванная воспитывать из молодых немок – будущих матерей. Организация Вера и Красота приглашала на организуемые ею вечеринки – молодых неженатых солдат, офицеров, фенрихов, слушателей военных училищ, где те знакомились с девушками – членами СНД.