Мы ещё на них в суд подадим! Вот посмотрите: со временем они узнают, что значит не делиться с Тимом Пительманом! Сейчас наша главная задача — приобретение самого прибора и его документации! За дело, хаверим!» Близнецы Блох, слушали Тима и радостно кивали: они ему верили. Их давно уже не смущало, что он много раз безнаказанно накладывал руку на отцовские идеи, а тут — идеи презренных фиолетовых! — грех не присвоить!..

Неожиданно Тим пристально глянул на Галя и, сузив глаза, процедил: «Ваша пигалица не может не знать о флайерплейтах, как бы они у них ни назывались — ведь это её компашка!.. Не удивлюсь, если окажется, что у неё флайерплейт имеется…» — «Дома его нет, это точно…» — пробормотал Гай. — «А откуда ты знаешь? Ты что, в её комнату заглядывал?» — «Да она её на ключ запирает! Daddy ей приспособил какой-то хитрый замок…» — «Для дубона — это не проблема!..

Заодно и проверите, чем она дышит, но так, чтобы родители не узнали… Ночью там, или спровадив их из дома… Пигалица, как я понял, дома почти не появляется, в общежитии живёт…» — «А если дома этого… как-его… флайерплейта… не окажется?» — спросил Галь, которого возбудило и озадачило, но одновременно и напугало предложение Тима. — «И ва-ще… нарушение частной жизни…» — промямлил Гай, за что получил от брата ощутимый тычок в бок: «Не неси ахинею!

Антистримерам не положено никакого privacy: не заслужили!» — прошипел брат. Тим одобрительно посмотрел на Галя, потом бросил сочувственный взгляд на Гая, к которому и обратился: «Будь твёрже, Гай! С брата бери пример! Вот ты и продумай операцию выяснения наличия флайерплейта у сестры — и отъёма такового». Гай испуганно завертел головой — то в сторону брата, то в сторону Тима, а тот, сладко улыбаясь, прибавил: «Это тебе задание, как дубону! И вот тебе… инструмент… с ним ты быстрее справишься».

Гай отпросился у командира отряда в отпуск, а Галь объяснил, что брат должен провернуть одну важную и секретную операцию по заданию самого Тима Пительмана.

Когда командир позвонил Тиму, тот подтвердил, попросив, чтобы тот вдогонку послал Галя.

Моти с самого раннего утра был вызван на фирму неожиданным звонком секретаря.

Рути собиралась посвятить день стирке; учеников у неё в этот день не должно было быть. В последнее время число желающих учиться у неё игре на фортепиано и электрооргане резко сократилось. Детки элитариев в большинстве своём больше не хотели учиться играть на старых, несовременных инструментах, да ещё и требующих для своего освоения больших трудов, предпочитая проводить всё свободное время возле Забора и слушать продвинутые модные группы «Петек Лаван», а ещё лучше — «Шук Пишпишим» и «Шавшевет».

Но не успела она отойти от своей загруженной и запущенной стиральной машины, как в кухню неожиданно вышли, оглушительно топая, близнецы. Рути оторопела: сыновья в такой час давно дома не появлялись, а накануне она понятия не имела, что они вообще пришли домой, а главное — когда. У сыновей была своя, непонятная им с Моти, жизнь, в которую они предпочитали не вмешиваться. И вот они вразвалочку подошли к ней — оба более чем на голову, выше её ростом, широкоплечие, мускулистые, даже, подумалось ей, чересчур, пугающе мускулистые. Поигрывают бицепсами, улыбаются… вроде бы и нежно, по-сыновнему, но почему от их улыбки её пробирает дрожь?.. И Моти нет дома!.. Она подняла на них затравленный взгляд.

Галь улыбнулся ещё нежнее и проговорил приятным, даже чересчур приятным, тенором:

«Мамуля, а разве ты нынче не собиралась походить по магазинам? Мы с братом очень советуем! Заодно, наконец-то, и к Забору смогла бы подойти. Вон, dad уже внял нашим рекомендациям и побывал там, а ты… всё некогда тебе… Надо же, наконец, становиться современным человеком эпохи силонокулла!.. Ну, мамуля, неужели не понимаешь, что всех дел не переделаешь?» — «Но я как раз сегодня собиралась… у меня же гора стирки!» — «Ты знаешь, у нас с братом выходной, и мы могли бы тебе помочь. Только покажи, что куда, мы живо постираем, развесим в лучшем виде…» — «Развешивать не надо, есть сушильная машина», — слабо обронила мать. — «Ну, вот, ещё и лучше! Правда, Гай?» — «Конечно, мамочка! Надо же помочь! А то… мы были такие свиньи, никогда даже не задумывались, откуда у нас что берётся!.. Надо когда-то начинать!.. А ты походи по магазинам, посиди в кафе, в кино сходи… к Забору! Ты себе не представляешь, как там классно! Какие люди к Забору ходят — и не оторвать их от него! По телеку не скоро такое покажут, что только у Забора и можно увидеть и услышать!» — «А сегодня, я слышал, обещали там дать твои любимые мюзиклы, — подхватил Галь, воодушевившись. — А рядом с Забором та-акое кафе отгрохали, там та-акие лакомства дают — почти даром! Вот увидишь — не кафе, а домик-пряник!» — заливался он соловьём.

Рути нерешительно переводила глаза с одного на другого. Давно они с нею так ласково не разговаривали. Она пожала плечами, помотала головой, удалилась к себе в комнату… Через несколько минут она вышла, одетая и причёсанная, слегка подкрасившись. Оба сына восхищённо ахнули: «Ну, мамочка, ты у нас оказывается, ещё очень даже ничего! Даже можно сказать, очень симпатичная! Даже твоя полнота тебя очень украшает!» — «Ну, бросьте глупости-то болтать!» — недовольно буркнула Рути, зардевшись. — «Да-да! Мам, ты же, наверно, не знаешь, что ты даже нашему Тимми… ах, да! — ты же его знаешь, как Туми! — так он давно уже Тим Пительман!

В общем, ты ему очень нравишься, а он в этих делах очень даже понимает!» — воскликнул Галь, а Гай смущённо отвернулся. Рути покраснела, на сей раз от ярости: «А вот этот и его мнение меня нисколько не интересуют! Достаточно того, что мы с папой вынуждены терпеть его визиты. Но разговоры о нём?.. Увольте! А то сейчас передумаю — и никуда не пойду!» — «Ладно, мамуль, проехали… Ну, покажи нам, где тут чего!» — вскочил Галь из-за стола, прихватил мать за локоток и повёл её в рабочий уголок, где уже деловито гудела и булькала стиральная машина.

Как только Рути завернула за угол, оба близнеца, воздев руки, заплясали по кухне.

Галь, запихивая бутерброд целиком в рот, заторопил брата: «Пошли, времени нет!

Где инструмент?» Гай рванул в их комнату, выскочил, подбрасывая на ладони вручённую ему другом Тимми сумочку с набором отмычек, при этом он негромко приговаривал: «А если не найдём нужной? Если не получится?» — «Ничего не поделаешь — тогда придётся вышибать дверь!» — безапелляционно заявил Галь. — «Шутишь?

Мы ж матери обещали всё постирать!.. А если что, нам придётся смываться по-быстрому…» — «Ну, конечно, стирать мы тут будем! Мы что с тобой, прислуга, что ли? Нам надо было, чтобы она ушла, вот мы и наобещали ей…» — и Галь, взяв у Гая из рук сумочку, раскрыл её, потрогал каждый из затейливых инструментов, уверенно вытащил один из них и засунул в замок комнаты сестры. Замок щёлкнул, и братья одновременно толкнули дверь могучими плечами…

Они перевернули в комнате сестры всё вверх дном, но руллоката, как и следовало ожидать, не нашли. Тогда от ярости они сбросили на пол все висящие на стенах яркие акварели и пастели, принялись их топтать ногами, приговаривая: «Ну, и мазня же антистримерская у сестрицы в комнате!» Потом забрались к ней на полки, где у неё хранились её рисовальные принадлежности, принялись рассматривать папки с рисунками. Бросили на пол и затоптали её дискмен и исцарапали диски с записями.

Они делали это с особым наслаждением, приговаривая: «В нашем доме нет и не должно быть места антистримерскому мракобесию!». Собирались уже приняться за её органолу, но Галь остановил брата: «Хватит! Увлеклись!.. Давай, сложим всё аккуратненько, как будто так и было… Пусть гадает, кто это ей сделал…» С помощью той же отмычки им удалось запереть дверь в комнату, не оставив снаружи ни единого следа своего вторжения. Да и в самой комнате только оголившиеся стены, с которых они сорвали любимые картины сестры, напоминали о том, что тут кто-то недобрый побывал.