Солнце Галана, золотой и величественный Обелайр, уже клонилось к закату. Его багряные лучи, проникая сквозь арки окон и широкого прохода на лоджию, ярко освещали часть большой комнаты и делали её праздничной. Лучи Обелайра играли на затейливой резьбе деревянных панелей комода и посудной горки, придавая светлому дереву красновато-бронзовый оттенок, сверкали на нежно-зелёной, блестящей ткани с изящно вытканным растительным орнаментом оливково-зелёного, желто-оранжевого и палевого цветов. Бутылки с вином были причудливой и затейливой формы. Изготовленные из цветного стекла, они сияли в этих лучах, словно драгоценные камни, а серебряные столовые приборы, кубки и особенно бокалы резного голубого хрусталя, отбрасывали на стены комнаты многочисленные солнечные зайчики.

Наша страсть, наконец, утихла, выпустила нас из своих жарких объятий и позволила нам немного расслабиться. Мы получили возможность взглянуть на мир трезво и хоть немного понять, что же это с нами произошло, что привело нас в такой экстаз. Нам и в голову не пришло расспрашивать друг друга о чем-либо, задавать какие-либо вопросы и вообще произносить хоть слово. Слова были совершенно лишними. Мы просто молча лежали на нашем синем ложе. Тихие и умиротворенные. Лежали и мысленно возвращались ко всему пережитому. Вспоминать о том, что с нами происходило, было не менее приятно, чем ощущать это вновь.

Рунита первая встала с огромной галанской кровати, больше похожей на стартовую линзу космопорта и лёгкой, плавной и горделивой походкой вошла в золотые, осязаемо плотные струи солнечных лучей. Её тело, молодое и сильное, умащенное драгоценным эликсиром здоровья и красоты, в который превратилась моя фальшивая, старческая личина, растворённая в концентрированном химическом реактиве, смешанном с чистой родниковой водой острова Равел, было подобно сияющему пламени факела, страстному, горячему и порывистому. Эта драгоценная, в самом прямом смысле этого слова, косметическая эмульсия напитала кожу наших тел такой жизненной силой, что даже после долгих, страстных ласк на золотистом теле Руниты не осталось ни малейшей ссадины, царапины или синяка. Впрочем, мою гладкую и прочную шкуру, поросшую на груди широкой полосой черных волос, завитых в тугие колечки и спускающихся узкой дорожкой вниз, нужно было охаживать, чем-либо вроде дорканского меча, чтобы добиться приличной царапины и изо всех сил треснуть ломом, чтобы получить нормального вида синяк.

Надо сказать, что на мою дублёную варкенскую шкуру, которая не боялась ни жары, ни лютого мороза, косметический эликсир оказал весьма слабое воздействие, зато нежную, бархатистую кожу девушки, подобную кожице самого нежнейшего из плодов Галана, – сладчайшему витруму, растущему в чудесных садах города Мободиталейнкавалармо, он напитал силой и здоровьем, в считанные минуты залечив все её трещинки и ссадинки, значительно упрочнив слой эпидермиса и придав ей тонкую чувствительность к ласкам и нежным прикосновениям моих губ. Вдобавок к этому бархатистая кожа Руниты теперь источала сладкий и волнующий аромат тропических цветов, подчеркивая и выделяя в этом букете её собственный запах, – запах чистого и здорового женского тела, страстно желающего любовной близости и наслаждения.

Удобно устроившись на шкуре синего барса, я молча лежал на боку и наслаждался дивной картиной, – изящным танцем молодой, обнаженной девушки, купающейся в солнечных лучах и моих восхищенных взглядах. Рунита и без моих слов понимала, насколько мне нравится наблюдать за ней и потому, напевая, медленно кружилась у окна, принимая изящные и раскованные позы, с удовольствием красуясь передо мной и позволяя рассмотреть себя получше.

Она была изумительно сложена. У нее была сильная, прямая спина без торчащих из под кожи рёбер, но в то же время и не обезображенная уродливо накачанными мускулами. Плечи у неё были округлыми и в тоже время наивно угловатыми, словно у подростка. Её тонкая, но сильная талия, плавно переходила в крутые, манящие к себе мои руки, бёдра, обещающие невыразимое блаженство. Её гладкие, округлые бёдра не были через чур широки или подчеркнуто узки, они были идеально соразмерны плечам и находились в полной гармонии с длинными, идеально стройными, гладкими и сильными ногами. Когда мы стояли рядом, то были почти одного роста, но стоило нам присесть, Рунита моментально оказывалась на полголовы ниже меня.

Грудь Руниты, полная и высокая, была упругой, очень красивой формы, с очаровательными сосками. Они были не слишком большими, но и не маленькими, идеально круглыми и окрашенными в ровный, нежно-розовый цвет – две выпуклые, аппетитные и изящные ягодки, которые подрагивали при каждом её шаге. Но самой очаровательной частью её тела была попка, задорно-круглая, очаровательно выпуклая, с четырьмя мягкими и нежными ямочками на пояснице и очаровательной родинкой, похожей на ноготок. Всё тело девушки, сильное и гибкое, было полно энергии, любви и чувственности.

Чем больше я смотрел на неё, тем сильнее у меня кружилось в голове, а сердце заходилось от какого-то неясного ужаса при одной только мысли о том, что однажды мне предстоит расстаться с этой удивительной девушкой, чарующе красивой, созданной для любви и счастья. С каждым новым взглядом, брошенным на Руниту, я молил Великую Мать Льдов продлить моё счастье и одновременно возносил ей благодарственные молитвы за то, что она позволила пересечься нашим жизненным дорогам. И ещё я чувствовал то, что с каждой секундой, с каждым новым взглядом, брошенным мною на это божественное тело, с каждым новым звуком её бесхитростной песенки, я всё больше и больше влюблялся в эту удивительную девушку и в моей голове набатно гудели колокола.

Вволю накрасовавшись передо мной, и, оставшаяся довольной от произведенного эффекта, так как мои глаза горели от восторга и извергали искры, словно энергетический пульсатор на полторы сотни гигаватт мощности, Рунита остановилась после очередного изящного пируэта, звонко хлопнула себя рукой по плоскому, подтянутому животу и воскликнула: